– Наська, – повторил я. – Хоть один голос против, и мы станем придумывать что-то другое.
– Может, там вообще какая-нибудь фигня, – сказала она, подумав. – Рецепт леденцов, которые не кончаются… ну… давайте посмотрим, что там?
Я кивнул.
Нет, я не думал, что там рецепт бесконечных леденцов.
Я был абсолютно уверен, что там смысл, который позволит победить Инсеков и Прежних. Там то, чего они боятся.
Я только не знал, какова будет цена.
Лихачев отложил блокнот и недоуменно посмотрел на меня. Как-то само собой вышло, что именно он взял на себя общее руководство.
– Все это лабораторное стекло, термостат, гидроксид бария, глютатион – это вроде как несложно достать, – сказал он. – Сейчас пну своих…
– Несложно, – подтвердила Милана.
– Платиновая губка… это, наверное, дорого?
– Не так, чтобы очень, – сказала Милана. – Но я не знаю, где ее можно взять в Москве, и чтобы быстро, и не порошком…
– Я принесу, – сказал деда Боря. – Не беспокойтесь. В какой форме?
– Шарик, не менее полутора сантиметров, – память Джагерда подсказала мне ответ.
– Хорошо, – ответил деда Боря, не моргнув глазом. – Минут через сорок. Нет, через час, рано еще, человек спит.
– А вот что значит «мощный источник протонного излучения»?
– Не менее двадцати мегаватт, – сказал я. – Но нужен лишь один короткий импульс!
Елена рассмеялась.
– Максим, ты сейчас говоришь про линейный ускоритель. Такие в медицине используются… но его никуда не принести. Даже на грузовике.
– У Джагерда была коробочка, – я развел руками, изображая что-то чуть больше книги. – Как я понимаю, не самое простое, но и не самое сложное оборудование. Он ее даже к электричеству не подключал.
Деда Боря покачал головой.
– Твои тэни весьма продвинутая культура. Хоть и летали на дирижаблях.
– Так и дирижабли были не простые, – признал я. – Так что: несем кристалл к линейному ускорителю?
– А если у Продавца купить? – предложил Василий.
Встал, достал из кармана брюк пластиковую баночку из-под каких-то лекарств. Вытряс на стол переложенные ваткой кристаллы.
– У меня тоже есть… – Елена извлекла из сумочки кошелек. Большой, старомодный, матерчатый, яркий. Вынула из него десяток кристаллов – каждый в своем пакетике. – Ну, народ?
Кристаллы были у всех. Даже Лихачев достал два приличных гринка. Последней внесла свой вклад Наська – два вайкра и мелкий, неправильной формы орак. Надо же, она и впрямь находит лут!
– Ребята, спасибо, – пробормотал я, сгребая кристаллы.
– Держи, – Елена дала мне свой здоровенный кошель. Я набил его до отказа. – Хватит?
– Откуда мне знать? Я никогда не покупал карманный ускоритель протонов.
– Если нет, то поедем к ускорителю, – решил Лихачев. – Я позвоню в Курчатовский институт.
– Нам в Обнинск надо, там есть медицинский центр, – сказала Елена.
– Нет, я все-таки для начала ученым позвоню, – уперся Лихачев. – До Обнинска час езды.
Я двинулся к двери, погрозил пальцем Наське, намылившейся было за мной. Вместо нее следом вышла Милана. Прикрыла за собой дверь.
Мы замерли в одинаковой неловкости.
– Максим, я только хотела сказать… – Она запнулась. – Очень рада, что ты вернулся.
– Я тоже рад, – не удержавшись, я взял ее за руку. Мы улыбнулись друг другу. – Хорошо, что… что у тебя все хорошо.
Я вдруг ощутил легкую тень ее эмоций – смущение, радость, грусть, тревога. Все верно, она ведь тоже была призванной, а Призыв не проходит без следа.
– Максим, ты уверен, что это будет правильно?
Ей не надо было объяснять, о чем речь.
– Это чужой смысл, – сказал я. – Но он ждал меня. Я не знаю, как и почему, но он точно ждал, а теперь не желает уходить! Значит, это не так, как у Прежних.
Милана кивнула:
– Хорошо, но… ты все еще умеешь смотреть на то, чего нет?
Я насторожился.
– Если это такая сильная вещь… почему Инсек и Прежние не вмешиваются?
– Высший запретил…
– Но есть Слуги, которыми Прежний может манипулировать, сказать одно, а добиться другого. Мы же знаем: он умеет! Есть Гнезда с Измененными, которые во всем подчиняются Инсеку. А вмешательства нет!
Я развел руками:
– Не знаю, Милана.
Она вздохнула. Выпустила мою ладонь.
– Не ошибись, Максим.
– Так что же мне: не ходить к Продавцу? – спросил я.
– Иди, конечно!
– Может быть, он что-то скажет… – предположил я и сам усмехнулся этим словам. – Ладно, держите оборону. Я быстро.
Возле Комка тусило несколько серчеров и две пожилые женщины, державшиеся чуть особняком. Атмосфера явно была напряженная.
Причину я обнаружил сразу – к двери Комка цветной канцелярской кнопкой был приколот лист бумаги с аккуратной надписью:
КОМОК НЕ РАБОТАЕТ
ДО 10.49
ТЕХНИЧЕСКИЙ ПЕРЕРЫВ
ПЕРЕУЧЕТ
ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ
РЕВИЗИЯ
ЗА ПОСЛЕДНИМ НЕ ЗАНИМАТЬ!
Похоже, Продавец написал сразу все причины, которые пришли ему в голову.
– Как при совке! – сварливо сказала одна из женщин, увидев меня и явно обрадовавшись свежему зрителю. – Переучет у них, а мы стой! Проворовались, небось!
Судя по ее возрасту, при Советском Союзе она могла разве что в ларек за мороженым сбегать, да и то, если мамка из окна смотрит.
Серчеры (лица вроде знакомые, но имен не помню, не наши) посмеивались и стояли спокойнее. Часов у меня не было, я вопросительно глянул на руку одному парню, тот понял, продемонстрировал циферблат своих. Была половина одиннадцатого утра.
– Давно закрыли? – спросил я.
– Да прям перед носом, – вздохнул парень. – Минут двадцать назад. Тебе не повезло, «не занимать» написано… Слушай, ты что, со жницы снял комбез?
– Со стражи, – ответил я, размышляя. Двадцать минут назад мы решили, что используем чужой смысл, случайно ли совпало время? – Ей голову оторвало, так что уже не нужен был.
Парень улыбнулся было, как сомнительной, но неожиданной шутке. А потом посерьезнел.
Когда ты говоришь что-то странное, но при этом не шутишь, люди чувствуют. Испытывают дискомфорт.
– Это где было-то? – спросил он все же.
– На Трисгарде, есть такая планета, – ответил я.
И взялся за ручку двери.
– Говорю же, закрыто… – начал парень и осекся.
Дверь открылась.
– Я выйду через девятнадцать минут, – сообщил я.
И вошел в Комок. Дверь сама закрылась за спиной.
Здесь многое изменилось.
Исчезла глухая двойная штора, отгораживающая стеклянный куб синтезатора. Исчезла койка (впрочем, может, у этого Продавца ее и не было?). Прилавок был почти полностью разобран, остался небольшой островок посередине комнаты.
Но и синтезатор остался, и Продавец тоже. Он как раз доставал из стеклянного куба серый металлический аппарат.
– Портативный ускоритель протонов, – сказал Продавец, не оборачиваясь. – Чем могу.
Он поставил коробку ускорителя на остаток прилавка. Я молча вытряс туда же все кристаллы из кошелька Елены.
– Тут меньше, чем он стоит, – вздохнул Продавец. – Но… будем считать это дисконтом для постоянного клиента.
– Там люди стоят, – кивнул я. – Покупатели.
– Я их обслужу, – сказал Продавец. – Через восемнадцать минут.
– Вы видите будущее, – сказал я, будто обвиняя.
– Нет, – Продавец вздохнул. – Видеть будущее – огромный дар и великая сила. Видеть – значит иметь возможность что-то изменить.
– Тогда как же…
– Вы можете назвать мне число «пи», Максим?
Я хмыкнул.
– Три, четырнадцать…
– Дальше?
Я вспомнил, как однажды в детстве отец учил меня запоминать число «пи»:
– Чтобы нам не ошибиться, надо правильно прочесть: три, четырнадцать, пятнадцать, девяносто два и шесть!
– Прекрасное мнемоническое правило, – похвалил Продавец. – А до конца?
– Число «пи» бесконечно, – я пожал плечами.
– Почему?
– Ну… как почему… Таков закон природы!
– Число «пи» – это отношение длины окружности к ее диаметру. Но у окружности нет длины.
– Да ну!
Продавец откинул капюшон. Посмотрел на меня человеческими глазами.
– Потому что круг не имеет начала и конца. Мы можем принять точку на круге за условное начало, но это лишь допущение, на самом деле ни начала, ни конца нет. Потому нет и рационального числа.
Я стоял и растерянно смотрел на Продавца. Математика никогда не была моей любимой наукой.
Продавец хихикнул:
– Не заморачивайтесь, Максим. Это лишь аналогия. Мой народ живет в замкнутом цикле времени, длящемся двадцать две минуты. Можно подумать, что это дар, что это предвиденье… но мы не можем изменить то, что случится. Мы лишь видим это чуть раньше других.
– Значит, Продавец на канале знал, что убьет себя? – спросил я. – А Продавец на Трисгарде – что Лавку разрушат и его чуть не прикончат?
– Ну да, – спокойно ответил он. – Именно так. Поначалу очень раздражает, потом привыкаешь.
– Вы можете мне сказать, что случится через двадцать минут?
– Нет, потому что я уже этого не сказал, – Продавец едва заметно улыбнулся.
Я подумал и кивнул:
– Трудно вам… Значит, закрываете лавочку?
– Тех, кто в очереди, обслужу. Мы ценим своих покупателей.
– Но вы уходите?
Продавец помолчал. Оглядел Комок. Вздохнул:
– Мы все уходим, юноша. Сегодня будет много шума, слез и размазанных соплей – все серчеры мира поймут, что им надо искать работу. Мы уходим. Как бы все ни повернулось, но мы уходим с Земли. Очень грустно, я еще не досмотрел несколько сериалов. К примеру, про дочь Шелдона Купера, очень смешной, а вечером как раз новая серия…
Мне показалось, что он был абсолютно серьезен, говоря о сериалах.
– Тогда что вы можете мне рассказать?
– Многое, но вы должны задать нужные вопросы и ограничиться двадцатью двумя минутами, – Продавец вздохнул. – Я же не Высший, чтобы свободно скользить по временной оси своего бытия! Но даже Высшие не могут нарушать принципы причинности.