— Остается только восторгаться тому, с какой легкостью вы расстаетесь со всем тем, что еще недавно лишало вас покоя, — двусмысленно сказала моя гостья, тут же обратившись к служанке. — Вот что, Сюзанна, мы с сэром Рупертом еще немного пройдемся, а вы ступайте в поместье и помогите слуге. Надеюсь, вы не станете возражать? — тут она повернулась ко мне.
— Разумеется нет, мисс Дортон, но меня, признаться, несколько тревожит… редкая внешность Джонатана…
— Ну что вы, Сюзанна смелая девушка и нам нет никакой особой причины для беспокойства.
Только когда Сюзанна оказалась далеко, я случайно вспомнил проклятые колодцы, даже не пытаясь скрыть волнения и замешательства. Конечно, мисс Дортон сразу заметила перемену в моем лице и теперь, в дополнение ко всему, меня охватил ужас от того, что я вынужден буду объяснить этому причину.
— Вы помните, мистер Хугнер, — после долгой паузы продолжала мисс Дортон, — те страшные истории, которые вы мне рассказывали в парке у фонтана с русалками вечерними закатами?
Облегченно вздохнув, что речь не касалась Сюзанны и моей острой реакции на ее уход, я утвердительно кивнул.
— Тогда мне было почему-то смешно — я даже не могла себе представить, что такое вообще может быть. Но теперь, здесь я вижу именно этот мир. Взгляните вокруг, мистер Хугнер, ведь повсюду все мертво!
— Я очень сожалею, мисс Дортон, — говорил я, с трудом подбирая слова, — что мои новые владения наводят на вас такую грусть. Поверьте, и мои первые впечатления вызывали только лишь беспокойство и страшную неуверенность в ожидании полной неизвестности. Однако, согласитесь, мало кому доступно каждодневное восхищение призрачным безмолвием и безграничной свободой. Только среди этих мертвых скал вы перестаете терзаться привычными для каждого переживаниями и все ваше сознание полностью переносится за грань ранее непостижимого.
С сжавшимся сердцем, видя как молодая леди таяла на глазах, я вопреки самому себе продолжал нести эту ужасную, дремучую чепуху, пока моя спутница, резко остановившись, не повернулась ко мне лицом. Только каменное изваяние самого дьявола могла остаться глухим к ее переполненным слезами, широко раскрытым глазам.
— С той поры, как вы уехали из города, мистер Хугнер, — чуть слышно говорила мисс Дортон, — мне пришлось очень многое переосмыслить и совершенно по-другому взглянуть на то, что раньше я почему-то старалась не замечать. Каким-то странным и совершенно другим я стала воспринимать то, что было, казалось, постоянным спутником моей жизни. Поверьте, все вокруг приобрело вдруг какой-то странный, пугающий оттенок. Неужели моим уделом теперь навсегда станут лишь тяжелые воспоминания? Я уже не смогу найти забвение даже в стенах святой обители — только похожие на эти дикие, безмолвные места заставят меня покориться судьбе. Но я не хочу этого, мистер Хугнер, не хочу и боюсь.
— Я вступил во владение поместьем, мисс Дортон, не для того, чтобы стать затворником, а дабы исполнить волю своего единственного родственника сэра Роберта Хугнера, — холодно ответил я, не слыша собственного голоса.
И тут язык, словно перестав быть моим, пошел на поводу чьей-то безжалостной сатанинской воли. Какое поместье, какой долг перед родственником! Сейчас я готов был бросив все, припасть к ногам юной леди и тысячу раз повторить что еще больше люблю ее, что только благодаря ее далекому существованию я вынес все ужасы старого поместья и готов подвергать себя столь немыслимому испытанию еще сколько угодно времени, лишь бы знать, что она есть. Всего какое-то ничтожное мгновение отделяло меня от горячего признания, но внезапно налетевший смерч воспоминаний, опередив волю, неистово погасил вспыхнувший в душе огонек. С особым содроганием я вспомнил далекий весенний вечер, когда на площади перед кафедральным собором, путая слова, я с дрожью в голосе говорил мисс Дортон все то, что вознамерился сказать сейчас. Тогда ее ответ был для меня концом света, весь ужас которого, казалось, преодолев барьер прошлого, теперь воспылал у подножия поющего камня. Нет, это была не гордость, не самолюбие, не безумие — это было нечто такое, чему я не мог противиться и чем не мог управлять. Боже моей, сознавая, что я теряю свою судьбу навсегда, я тем не менее не произнес ни слова!
Вот так и закончилась наша прогулка в горы, зловещая память о которой сохранилась во мне до сих пор. Самое ужасное состояло в том, что и я, и мисс Дортон, весь обратный путь делали вид, что между нами вообще ничего не произошло, в конце концов сами поверив в это. Как ни тяжело это было представить, но она даже несколько раз лукаво улыбнулась, особенно, когда забывшись, я описывал ей свои фантастические планы реконструкции старого дома.
Новый всплеск сознания того, как я разбил свою судьбу, обрушился на меня уже на самом подходе к поместью. Все повторилось в той же последовательности, как и тем памятным вечером у цоколя кафедрального собора. Чувствуя невероятно приятный трепет, я сбавил шаг и резко подняв глаза, уже готов был произнести всего одну простую фразу, но тут лицо мисс Дортон вдруг приобрело выражение крайнего изумления, что я в один миг покорился воле судьбы. Это был уже конец, очевидность которого я воспринял с таким же безразличием, с каким смотрел на приближавшуюся к нам сгорбленную фигуру старого Джонатана.
— Наверное, что-то случилось, мистер Хугнер, — первой нарушила молчание мисс Дортон, невольно возвратив меня к отвратительным предчувствиям относительно скрытых в полу иезуитских колодцах.
Словно не услышав ее, я так ничего и не ответил до тех самых пор, пока с нами не поравнялся мой слуга.
— Служанка мисс Дортон без сознания, сэр, — прохрипел Джонатан, не выдавая ни единого признака усталости от столь быстрой ходьбы, — я велел кучеру присмотреть за ней, а сам отправился сюда.
— Но вы можете в конце концов внятно объяснить, что произошло! — опередив меня, воскликнула мисс Дортон, — бедная Сюзанна!
Я взял такой темп, что по дороге у нас не оказалось никакой возможности выслушать рассказ моего слуги. Только оторвавшись от заметно уставшей мисс Дортон, я намекнул Джонатану про колодец, но он только чуть покачнул головой, что, впрочем, вселило в меня еще большее беспокойство.
Когда мы втроем наконец оказались в доме, Сюзанна, под присмотром кучера уже пришла в себя. Лежа без движения с невероятно бледным лицом, молодая служанка блуждала взором по потолку, совершенно не реагируя на присевшую у изголовья кровати мисс Дортон.
— Почему она все время молчит? — пробормотала моя гостья, как-то странно на меня посмотрев, — я думаю, мистер Хугнер, нам сейчас не обойтись без вмешательства доктора.
— Да, да, конечно, вы правы, — с готовностью ответил я, подойдя к кучеру, — вот что, милейший, поезжайте в город и привезите сюда тамошнего доктора. Надеюсь, дорога вам известна.
— Конечно, сэр. Уверяю вас, это займет немного времени.
— Вот и хорошо. А вам, мисс Дортон, вероятно, не мешает побыть здесь — с вами она куда быстрее оправится от шока, который, как я думаю, и мешает ей говорить.
— Вы уходите? — приподнявшись со стула, с заметной тревогой пролепетала гостья.
— Уверяю вас, очень скоро я вернусь.
Отправив Джонатана на кухню, я спустился в сопровождении кучера в холл, задержав его у самых дверей.
— А теперь я хочу знать о том, что здесь произошло, — промолвил я, поражаясь серьезному тону своего голоса, — итак…
— Конечно я расскажу все, сэр, хотя рассказывать особо и нечего. Лично я находился в подвале в тот момент, когда эта мисс закричала. Можно только представить, какой это был вопль ужаса, если его отголоски проникли даже в глубокое подземелье.
— Хорошо, но можно полюбопытствовать что вы делали в подвале?
— Я? — запнулся кучер, — я помогал вашему слуге открыть какую-то бочку. Да он сам и попросил меня об этом, сославшись на то, что справиться ему одному с ней просто не под силу.
— Значит все время он был с вами?
— Да, сэр, — окончательно растерявшись, говорил кучер, — услышав крик, мы оба бросились наверх, где в коридоре на полу и обнаружили скорчившееся тело молодой служанки. Мы перенесли ее в одну из комнат, потом ваш слуга дал мне бутылку коньяка, чтобы привести ее в сознание. Когда она вскоре пришла в себя и открыла глаза, он велел мне никуда не отлучаться из комнаты, сказав, сэр, что пойдет искать вас.
— И кроме этого вы больше никого и ничего не заметили? — вздохнул я.
— Нет, сэр, ничего. Хотя я уверен, что ее что-то напугало и кричать так она могла только от наплыва ужаса.
Не став больше отвлекать кучера, я еще раз напомнил ему о желательности скорейшего возвращения, и заперев двери на все запоры, вернулся на второй этаж.
По возвращении я застал мисс Дортон у изголовья кровати в той же немыслимо застывшей позе. Однако стоило мне подойти немного ближе, как я невольно остановился, настолько неестественно бледным было ее лицо. Лишь на миг взглянув на меня, молодая леди внезапно сорвалась с места, и не переставая смотреть на Сюзанну, вплотную коснулась моего плеча. У меня поднялись волосы на голове, когда я наконец понял, чем был вызван этот испуг и смятение. Только сейчас я начал с ужасом осознавать то, что произошло в моем доме, не находя сил оторвать взгляда от недвижимого тела служанки. Я не знаю, что подтолкнуло меня тогда приблизиться к кровати, и тут веки Сюзанны вздрогнули.
— Она ведь спит! — переведя дыхание, воскликнул я, почувствовав внеземное облегчение.
Однако, если развеяв страшные предположения, я довольно быстро обрел спокойствие, то мисс Дортон еще крепче сжала мою руку.
— Да, она заснула, когда вы ушли, — прошептала она, но, мистер Хугнер, только что мне довелось столкнуться с тем, что уже само по себе кажется невероятным. Я не могу поверить в то, что перед мной моя Сюзанна… Эти глаза…
— Я не совсем понимаю вас, мисс Дортон, что вы хотите этим сказать.
— Сколько я знаю свою служанку, у нее всегда были карие глаза, а сейчас, когда вас не было, на меня смотрели ужасные, неестественно зеленые! Такие бывают только у ящериц и мерзких змей.