Для Джеймса эта связь не будет очевидной до тех пор, пока они действительно не подружатся, а Metallica не станет для него впоследствии «родительским крылом». Он настаивает на том, что в первую очередь дело было в музыке. Тем не менее, еще в свой первый визит в дом родителей Ларса он был глубоко потрясен не только коллекцией пластинок. Даже атмосфера отличалась от его родительского дома, где незнакомцы были редким явлением и их не всегда радушно принимали, если они, конечно, не разделяли религиозных взглядов семьи, которые незамедлительно и решительно утверждались. «Я искал людей, с которыми мог бы себя идентифицировать, – говорит Джеймс. – Но не мог соотнести себя даже со своей семьей, поскольку она распалась прямо у меня на глазах, когда я был еще ребенком. Какая-то моя часть тоскует по семье, а другая – терпеть не может людей». В доме Ларса все были желанными гостями, разнообразие приветствовалось, индивидуализм поощрялся. А в его комнате вся стена была в пластинках, и о большинстве этих групп Джеймс ничего не знал. В следующий раз, когда он посетил эту пещеру Аладдина со всеми ее богатствами Новой волны, он принес пишущий проигрыватель и заполнил кассету за кассетой песнями Trespass, Witchfinder General, Silverwing, Venom, Motorhead, Saxon, Samson… Казалось, они никогда не закончатся. «Я атаковал Джеймса всем этим новым британским материалом, – говорит Ларс, – и скоро уломал его начать что-то совместное, что выделит нас из океана посредственности».
Брайан Слэгель вспоминает, что тусовался с Ларсом незадолго после того, как он вернулся из Европы. «У него была куча альбомов, и знаешь, я хотел послушать его истории, как он зависал с [Diamond Head], и тому подобные вещи. Я был без ума от ревности, конечно, но меня также поражало, что ему это удалось». До поездки в Европу «мы были просто сумасшедшими мальчишками, которые бесцельно носились туда-сюда. Но когда [Ларс] вернулся, он определенно стал другим. Можно сказать, он так проникся пребыванием в группе, увидел, как они живут, что это усилило его мотивацию создать [собственную] команду. Именно тогда он начал по-настоящему заниматься, много играть на барабанах, пытаться найти людей, с кем он мог бы играть. Это укрепило его в убеждениях после возвращения из путешествия». Джеймс также серьезно задумался о своем будущем, пока Ларс был в Европе, и принял решение, что продолжит, как и в Leather Charm, в роли вокалиста. Теперь, когда с ним в команде был только барабанщик, он без особого желания снова взял в руки гитару. Им не хватало бас-гитариста, и он ожидаемо позвал Рона МакГоуни. Это идея казалась разумной всем, кроме самого Рона, которого совсем не привлекали новые варианты партнерства. «Когда они с Ларсом первый раз репетировали, я подумал, что Ларс – самый худший барабанщик, из тех, кого я встречал, – скажет позже Рон Бобу Налбандяну. – Он не мог держать бит и по сравнению к Маллиганом [барабанщиком Leather Charm Джимом] вообще не умел играть. Я сказал Джеймсу: «Этот парень – дерьмо, чувак». Даже когда Ларс начал приходить регулярно, Рон остался при своем мнении. «Я смотрел, как они с Джеймсом играли, и каждый раз получалось лучше и лучше, но у меня все равно не возникало желания участвовать в этом».
Ларс все еще оставался парнишкой с соседнего района, старшеклассником, болтающимся с более взрослыми парнями, у которых была постоянная работа, и неудивительно, что энтузиазм от этой новизны быстро истрепался в результате долгих ежедневных поездок после школы из Ньюпорт-бич, где жили Хэтфилд и МакГоуни и где минимум один из них вообще не ценил Ларса. Но это был Ларс Ульрих, и теперь он, наконец, нашел кого-то, кто, вероятно, будет готов попробовать; и даже если его мечту можно будет исполнить лишь наполовину, Ларс не будет разочарован. Кроме того, он сказал мне, что «после возвращения из Европы он был взбудоражен». Несмотря на то что он никогда не обсуждал этого с родителями, Ларс был решительно настроен доказать им, что бросить теннис не было неверным решением. Что он уже решил насчет музыки. «Мы не были карьеристами», – настаивал он годы спустя, но Ларс Ульрих никогда не делает ничего наполовину. Поэтому несмотря на то что он утверждал, что его «запала» на том этапе едва хватало на то, чтобы «сыграть пятнадцать песен Новой волны британского хеви-метала в клубах ЛА», тот факт, что они с Джеймсом собирались «каждый день в шесть», чтобы «сделать это», говорил о том, насколько эти молодые люди были нацелены на то, чтобы превратить репетиции во что-то более серьезное и долговечное. «Играть эти песни было как биться головой, но это продвигало нас на шаг вперед». Подходящее описание для всего того, что он будет делать в последующие сорок лет.
Тем не менее Брайан Слэгель вспоминает, что Ларс был «очень разочарован» в тот период, так что они с Джеймсом прекратили репетиции на какое-то время. «Это был путь в никуда, – говорил Слэгель. – Ларсу было действительно сложно, потому что Джеймс был единственным парнем, который имел хоть какое-то понимание той музыки, которой Ларс увлекался. Джеймсу нравился похожий материал, но больше им никого не удавалось найти». Однако одно положительное событие все-таки было: сложилось имя для новорожденной группы Ларса и Джеймса – Metallica. Однако это то, на что ни Джеймс, ни Ларс, по правде говоря, претендовать не могут. В действительности название Metallica с Ларсом обсуждал другой друг-англофил Ларса, с которым он познакомился через обмен кассетами – Рон Кинтана. Рон только что встретился с Бобом Налбандяном и командой после получения письма, опубликованного в раннем выпуске Kerrang!. Вдохновленный Kerrang! и небольшим, но казавшимся таким внушительным успехом фан-журнала Брайана Слэгеля New Heavy Metal Revue, Кинтана хотел запустить аналогичное собственное американское издание.
Рон Кинтана вспоминает тот вечер, когда он показал Ларсу свой список вариантов названий для «журнала супертяжелого металла», о котором он так давно мечтал. Ларс приехал в Сан-Франциско, где останавился у Рона во время затишья с Джеймсом, и они вдвоем «перебирали названия групп и журналов, когда болтались там без дела или ходили в местные музыкальные магазины», – говорит Кинтана. Ларс ранее показывал Рону список перспективных названий команд, «самыми плохими и неоригинальными из которых были американизированные названия машин, названия хот-родов, линейки Trans-Am, включающие Red Vette и Black Lightning. В свою очередь, Рон показал Ларсу перечень возможных названий для его нового журнала: Metal Death, Metal Mania и еще несколько однотипных вариантов. Одним из названий в этом списке была Metallica. Ларс сказал: «О, вот это классное название». А потом быстро спросил: «И как ты собираешься назвать свой журнал, как насчет Metal Mania?» Рону понравилось. «Я подумал, что это забавно, – говорит сейчас Кинтана, – потому что я запустил Metal Mania в августе 81-го и на тот момент не виделся с Ларсом более 6 месяцев, когда он позвонил и сказал, что назвал свою группу Metallica. У меня уже вышло три номера, и я был доволен названием Metal Mania. «Я даже не думал, что Ларс мог тогда играть на барабанах». «Плюс, – он говорит с усмешкой, – аббревиатура Metal Mania мне нравилась больше, чем у Metallica. Ларс и Джеймс ранее составили перечень из более двадцати возможных названий, включающих Nixon, Helldriver, Blitzer и их раннего фаворита, явно творчества Ларса – Thunderfuck. Однако в ту ночь, когда он оставил Рона с мыслью о Metallica, разговор был закрыт. Сумасшедший парнишка с забавным акцентом, хитрый как черт.
Благодаря еще одному другу Ларс сделал следующий прорыв. С момента начала работы в Oz Records и ведения собственного фан-журнала Брайан Слэгель все реже виделся с Ларсом, Бобом, Патриком и ребятами. Теперь он еще и помогал продвигать местные метал-шоу в небольшом клубе под названием The Valley и даже сделал несколько статей про сцену Лос-Анджелеса для Sounds. Он также занимался кое-какой работой на местном радио KMET (станции, ориентированной на рок, известной многим слушателям как The Mighty Met), поставляя через магазин записи на еженедельное метал-шоу, которое вел диджей Джим Ладд (который скоро станет известным под именем «вымышленный диджей» на альбоме Роджера Уотерса «Radio K.A.O.S.» 1987 года). Тот факт, что Ларс тоже «жил далеко», означал, что Слэгель «уже не так часто с ним виделся». Однако вскоре все изменилось, когда Брайану пришла в голову идея сделать свой независимо собранный альбом с черновым названием The New Heavy Metal Revue Presents… Metal Massacre. Он был вдохновлен ранним Metal for Muthas. «Что действительно мотивировало меня, – говорит он сейчас, – так это то, что в ЛА все же были хорошие команды, но никто не знал о них, никого не волновало их существование». Другой любимой группой того времени была Exciter, с Джорджем Линчем на гитаре, который позже добьется славы в Dokken. «Я просто обожал эту группу, – говорит Слэгель, – а у них ничего не получалось, потому что всем было наплевать. Меня это обескураживало».
Через пару лет после этого, увидев следующее поколение клубных групп Лос-Анджелеса, таких как Motley Crue и Ratt, он решил что-то предпринять. Он пошел к закупщикам импортных пластинок, с которыми работал, к тем, кто снабжал пластинками лояльную метал-клиентуру магазина, и спросил: «Эй, если бы я сделал сборник местных метал-групп Лос-Анджелеса, вы бы, ребята, его продали? И все они сказали: «Конечно». Все были замотивированы успехом Новой волны, Metal for Muthas и другими компиляциями. Я думал, будет классно попробовать и собрать нечто подобное в Лос-Анджелесе». В старшей школе Слэгель работал на полставки в Sears на комиссионной работе, продавая печатные машинки и камеры, чтобы накопить немного денег «и когда-нибудь пойти в колледж». Теперь он вложил каждый пенни своих сбережений в альбом Metal Massacre, вместе с $800, которые ему любезно одолжила тетя, плюс еще немного его мама. Джон Корнаренс также вложил все, что у него было, в обмен на упоминание в качестве «помощника продюсера». Все, что требовалось от групп, – дать свою музыку. Слэгель говорит: «Я просто пришел к ним и сказал: если хотите записать что-то, я могу сделать сборник, и все они сказали: «Конечно, почему бы и нет?» Это была практически единственная реклама, которую они могли заполучить, знаешь?» Даже в те времена «я едва ли мог наскрести достаточно денег, чтобы сделать две тысячи копий». Две тысячи пятьсот альбомов стоили ему «немного больше доллара за штуку, то есть всего около трех или четырех тысяч долларов». В то время как обычные альбомы продавались за $7.99 в обычных магазинах, розничная цена Metal Massacre была $5.50. «Производство, возможно, стоило доллар пятьдесят, затем добавлялось еще пятьдесят центов за доставку, мы получали $3, может $3,50, ну и платили немного группам. В конечном итоге это не приносило особой прибыли. Но меня это совсем не волновало. Я просто хотел показать все эти группы из Лос-Анджелеса. Я даже не думал о том, чтобы организовать свой лейбл или что-то вроде этого, это было просто отдельная часть работы в журнале».