Однако самыми выдающимися треками были Enter Sandman и Sad but True. Последний – монолитное музыкальное утверждение, чей вибрирующий ритм, внезапно появившийся во время записи Stone Cold Crazy для Rubaiyat, был обречен стать великим с того момента, как Рок пришел в восхищение, прослушав в первый раз демо, и сказал Ларсу и Джеймсу, что считает, это мог быть «Kashmir девяностых». А Enter Sandman, еще один большой бриллиант на короне и неотъемлемый элемент любого классического альбома, также стал первым треком для Metallica в стиле старомодного хит-сингла, рожденного под счастливой звездой. Он строился на том же коротком, катящемся рифе, что и другие классические рок-произведения, такие как Smoke on the Water и All Right Now. Кирк позже вспоминал, как слушал Louder Than Love, ранний альбом тогда неизвестной команды из Сиэтла под названием Soundgarden, «пытаясь ухватить их отношение к большим, тяжелым рифам. Было два часа ночи. Я записал это на пленку, совсем не задумываясь». Когда позже он проиграл ее остальным, Ларс, тем не менее, сказал ему: «Это действительно классно. Но повтори первую часть четыре раза». Это предложение, по словам Кирка, «сделало его еще более цепляющим».
В конечном счете на завершение альбома ушло больше десяти месяцев, он стоил $1 миллион и чуть не свел их всех с ума, так что даже спустя пятнадцать лет Рок все еще описывает его как «самый сложный альбом, который я когда-либо делал». Группа чувствовала то же самое. «С Бобом было сложно, – сказал Ларс. – Это была самая тяжелая запись, потому что мы с Бобом не были хорошо знакомы и между нами еще не было доверия. Поэтому мы с подозрением относились друг к другу». Они так сильно старались, что «к концу возненавидели друг друга». Когда я приходил к ним на полпути к записи, я обратил внимание на боксерскую грушу и перчатки, висящие в одной из комнат. «Из-за долбаного напряжения! – загоготал Ларс, когда я указал на них. – Понимаешь, все это вещи, которые ты пытаешься зажечь, но у тебя не получается, и тебе нужно просто что-то сломать. И тогда в следующий раз ты получаешь за это счет. Нельзя просто сломать и не заплатить за это». Джеймс, добавил он, в последнее время очень часто ее использует: «Но теперь, когда Джейсон начал работать с басом, он тоже стал часто ее использовать». Это был, как подытожил Рок, «очень тяжелый в записи альбом, учитывая, чего они хотели достичь, откуда пришли и откуда пришел я. Нам потребовалось значительное время, чтобы понять, каким образом можно это сделать». Этот альбом был не просто попыткой сделать что-то доступное, это был просто «первый раз, когда вы действительно почувствовали, что за музыкой стоят какие-то настоящие человеческие эмоции».
Разговаривая с Ларсом в студии, пока Джеймс сидел за стеклом, качая гитару на коленях и работая над циклической гитарной частью к The Unforgiven, я понял, что они с первого дня работали над чем-то особенным. Он рассказывал о том, что, когда группа только начинала, его любимыми барабанщиками были талантливые и техничные мастера, такие как Нил Перт из Rush и Ян Пейс из Deep Purple: «И следующие восемь лет я играл вещи Яна Пейса и Нила Перта, чтобы доказать миру, что умею играть». Теперь, усвоив уроки от отеческой фигуры их нового продюсера, Ларс постепенно привил любовь к двум другим барабанщикам – Чарли Уоттсу из Rolling Stones и Филу Радду из AC/DC, – неброским, твердым как скала строителям фундамента. «Я раньше думал, что этот материал простой, но это не так; это сложно… чертовски сложно».
Другой уступкой откровенному коммерческому качеству было название нового альбома – просто Metallica, одноименное название было самым предпочтительным вариантом записывающего лейбла: непротиворечивым, несложным и легко запоминающимся. По иронии судьбы, альбом быстро станет известным, но не по своему официальному названию, а по прозвищу, которое он получил благодаря своей непривлекательной черной обложке – The Black Album (прим. «Черный альбом»). Она была будто фотонегативом «Белого альбома» The Beatles (официально называвшимся просто The Beatles, но переименованным фанатами из-за такой же неприметной белой обложки).
«Это был один из наших первых дней в студии», – объяснил Ларс, просматривая типичный красочный хеви-метал-журнал, отмечая, что реклама разных альбомов выглядит одинаково. «Все эти герои мультфильмов и вся эта сталь, кровь и кишки. Это было что-то вроде: «Давайте отойдем от этого как можно дальше». Они решили, что как можно дальше – это сделать полностью голую, монохромную обложку, без какой бы то ни было информации на лицевой стороне, оставив едва заметное изображение змеи, свернувшейся в уголке. (Возможно, символ запретного плода, который они вкусили?) Цвет, который они выбрали, не подлежал обсуждению. «Просто потому, что он весь такой же темный, как и цвет, – пожал плечами Ларс. – Конечно, были люди, которые считали, что это слишком, но если дело дошло до выбора между черным и розовым, понимаешь, о чем я? Люди могут целый день забрасывать меня этим дерьмом, но оно просто отскакивает. Мне совершенно насрать». Или, как выражался Джеймс: «Вот он, черный конверт, черный логотип, идите к черту».
Еще одной особенностью, отсылающей нас к перспективам нового альбома, наряду с его более выраженными припевами и более короткими треками, были минималистские благодарности на вкладыше. Если раньше вкладыши альбомов Metallica были забиты словами благодарности и спасибо – а иногда и «fuck you (пошел ты)», – на черном альбоме были только тексты песен, имена четырех участников группы и их инструменты, а также скудные подробности продюсерской работы.
Ларс был уверен, сказал он, что «многие люди захотят сказать нам, что мы продались, но после Ride the Lightning нам говорили такое же дерьмо. Люди уже тогда говорили: «Фууу! Продались!» Тот факт, что треки стали короче, «еще не означает, что они легкие для восприятия». Однако было ясно, что доступность для более широких масс была основным моментом. Основной мотив мог оставаться таким же мрачным, как и раньше – например, Sad but True, сказал он, была «о том, как разные личности нашего сознания заставляют нас делать разные вещи и как некоторые из них сталкиваются и борются за то, чтобы контролировать тебя», в то время как The Unforgiven была о том, «что многие люди проживают свою жизнь, не проявляя никакой инициативы. Многие просто следуют по следам других. Вся их жизнь распланирована, и есть определенные люди, которые занимаются планированием, и другие, которые ему следуют» – но теперь музыка играла многими цветами, и все они были в высшей степени яркими.
Лучшим примером служил трек, уже нареченный стартовым синглом альбома: с увлекательным названием Enter Sandman. «Эта песня была в долбаном списке названий последние шесть лет, – сказал Ларс в попытке перехватить любое предположение о том, что она была специально написана как сингл к этому альбому. – Я всегда смотрел на Enter Sandman и думал: что это, черт возьми, значит? Я вырос в Дании и не знал многого из этого дерьма; я этого не понимал. Потом Джеймс меня просветил. Оказывается, Песочный человек (Sandman) – это такой отрицательный детский герой, который приходит и втирает песок тебе в глаза, если ты вечером не ложишься спать. То есть это сказка, [которой] Джеймс дал такой интересный поворот». Он добавил: «Шесть лет назад я посмотрел на Enter Sandman и подумал: «Неа, лучше напишем Metal Militia… Metal повсюду, понимаешь?». Теперь уже нет.
Теперь самым главным было то, что различные звукозаписывающие компании подумают о готовом продукте. Elektra была в восторге. Это был бы тот самый альбом Metallica, с которым компания могла бы по-настоящему продуктивно работать – с несколькими хитами, отличным продюсированием, масштабными идеями – короче говоря, альбом, который бизнес назвал бы перспективным. Отрабатывая эту громадную шумиху, Менш запланировал встречи с главами департаментов Phonogram по всей Европе, начав с Дэйва Торна и команды в Лондоне. «Я не думаю, что кто-то может честно сказать, что, когда он слушал этот альбом, то думал: «Это будет самый продаваемый метал-альбом в истории музыки», – говорит Торн. Но когда Менш впервые включил его, «мы были просто потрясены, потому что это был качественный скачок по сравнению со всем, что мы когда-либо от кого-то слышали на метал-сцене. Честно. И я помню, как Менш сказал в типичной для него манере: «У Elektra возникла эта чертовски безумная идея, знаете ли, о трех синглах, может быть, четырех. Я даже не знаю, что вы, ребята, думаете?» Затем он сказал: «Я не знаю, какой трек, по вашему мнению, должен быть синглом». И я помню, как сказал: «Вот это сингл, этот трек – Enter Sandman».
Торн попал в точку. Выпущенный в Великобритании раньше альбома, поддержанный фантасмагорическим видео (которое на самом деле было довольно обыденным, буквальным изображением «песочного человека, охотящегося за спящей девочкой», чередующимся с кадрами выступления группы, что было похоже на One Gone на With the Wind) и доступный во всех возможных форматах, которые Phonogram могла предложить, включая стандартную семидюймовую пластинку в черной обложке с наклейкой-логотипом и без нее, двенадцатидюймовый винил, три различных варианта CD-дисков, кассетную версию и даже коробки-наборы, включавшие ограниченный тираж двенадцатидюймовой пластинки и четырех «эксклюзивных» фотографий Metallica с автографами каждого члена группы, трек Enter Sandman добрался до пятой ступени чартов, став одним из самых продаваемых синглов года. Американский релиз Enter Sandman был организован по-другому: он был намечен на период первого всплеска продаж альбома, позволявшего поддержать сингл в чартах, когда он добрался до шестнадцатой позиции в Топ-20, а клип стал регулярным участником дневных включений MTV на многие месяцы вперед.
Группа, как никто другой, осознавала силу сарафанного радио, поэтому обеспечила своим фанатам возможность оценить все достоинства их нового альбома до официального релиза, организовав специальные «вечеринки-прослушивания» в Лондоне, в Hammersmith Odeon, и, что впечатляло еще больше, в Нью-Йорке, в Madison Square Garden, вмещавшем 20 000 зрителей. Вход был бесплатным для членов фан-клуба Metallica, а группа присутствовала лично, чтобы представить альбом и раздать автографы. Оба зала были набиты битком.