ческий эффект, удерживавший «крышу», сдался под напором его ледяного прикосновения. Меншиков легко выпрыгнул наружу, сухой, лишь на сапогах блестели капли. Вода с грохотом хлынула в дренажные решетки. Аплодисменты оглушили зал. Он даже не оглянулся.
Юлиана вышла следующей. Ее лицо было сосредоточенным. Она бросила нам с Артёмом быстрый, ободряющий взгляд и шагнула в Камеру. Дверь захлопнулась. Вода хлынула снова.
Юлиана не стала ждать. Она вскинула руки, и вокруг нее вспыхнул жар, видимый даже сквозь восстановленный заново барьер. Она не пыталась строить лестницу. Онаиспаряла! Вода, подступавшая к ее ногам, вскипала, превращаясь в клубы пара, который с шипением вырывался в отверстия под потолком. Она стояла в центре бушующего облака, лицо ее было искажено усилием, руки дрожали. Это был не контроль, а яростная борьба со стихией. Пар заполнял арену, снижая видимость, но уровень воды поднимался медленнее, чем у Меншикова. На последней минуте, когда вода уже была по грудь, а пар становился удушающе густым, Юлиана вскрикнула – не от страха, а от ярости – и ударила сжатыми кулаками вниз. Волна огненной энергии пронеслась по воде к стенам. Вода у ее ног испарилась мгновенно, а ударная волна пара с оглушительным шумом ирасколола барьер! Юлиана вылетела наружу, закашлявшись от пара, мокрая по пояс, лицо покрасневшее от напряжения и жара. Но она стояла! Зал снова взорвался аплодисментами. Она поймала мой взгляд и слабо улыбнулась, вытирая лицо. Ее глаза говорили:«Справилась. Теперь твоя очередь».
Артём пошел бодро, с привычной бравадой. «Легкотня! Сейчас я там устрою торнадо и вынесу барьер!» Он вошел на арену. Вода пошла.
Артём сосредоточился. Воздух вокруг него закружился, подняв легкую рябь на воде. Он пытался создать воздушный столб, подъемную силу, чтобы подняться. Но вода – тяжелая, вязкая стихия. Его вихрь терял силу, распадаясь о водную гладь. Он пробовал сжать воздух у потолка, чтобы создать давление и выбить плиту, но контроль был недостаточно точен. Вода поднималась. Быстрее, чем он ожидал. Паника начала читаться в его глазах. Он замахал руками, создавая хаотичные порывы, которые лишь взбивали воду в пену. Вода достигла груди. Он вдохнул, пытаясь создать воздушный пузырь… но что-то пошло не так. Его движения стали вялыми, дезориентированными. Он захлебнулся, глаза закатились. Тело медленно пошло ко дну заполняющейся арены.
- Целители! – скомандовал профессор. Белые мантии метнулись вниз. Вода мгновенно ушла в дренаж, открыв лежащего без сознания Артёма. Целители бросились к нему, засветились ладони с лечебным сиянием. Через минуту Артём закашлялся, открыл глаза, смотря смущенно и испуганно. Его вывели под руки, мокрого, поникшего. Он не смотрел ни на кого, особенно на нас.
Тишина в зале была гнетущей. Смешанной с жалостью и осуждением. Испытание водой оказалось коварным. Оно требовало не силы, а абсолютного хладнокровия и точного расчета под давлением. Артём, всегда полагавшийся на импровизацию и легкость воздуха, сломался.
«Следующий участник! Григорий Грановский! Факультет Метамагии!»
Мое имя прозвучало как приговор. Весь ужас, отступивший на время наблюдения за другими, накатил с новой, сокрушительной силой. Ноги стали ватными. В ушах зазвенело. Перед глазами снова – черная вода, бессильные судороги, вкус железа и бесконечное падение. Не могу. Не могу туда войти. Не могу снова…
- Григорий? – Юлиана схватила меня за руку. Ее пальцы сжали мою ладонь почти до боли. Ее лицо было рядом, глаза широко раскрыты от тревоги. - Что с тобой? Дыши! Просто дыши!
Но я не мог дышать. Воздух не шел в легкие. Зал, лица, арена внизу – все поплыло. Единственное, что было реальным – это ледяной ужас, поднимающийся из глубин моей памяти. Страх, который парализовал тело.
- Участник Грановский! К арене, быстро! – голос дежурного профессора прозвучал жестко, нетерпеливо.
Все взгляды в зале устремились на меня. С любопытством, с ожиданием, с насмешкой, когда я видел ухмылку Меншикова. Я стоял, прикованный к месту, как статуя, обливаясь холодным потом, чувствуя, как предательски дрожат руки. Каменная дверь Камеры зияла черным провалом. За ней ждала Вода. И смерть, которую я уже знал.
Глава 10
Холодный камень арены жёг подошвы сапог, как лёд Невы в тот последний миг. Я сделал шаг вперёд – ноги ватные, будто налитые свинцом страха. Гул амфитеатра, смешавшийся с нарастающим звоном в ушах, заглушил всё: голос дежурного профессора, ободряющий шепот Юлианы позади, даже собственное дыхание, ставшее прерывистым и поверхностным. Воздух, пропитанный запахом озона и пыли, вдруг отдавал сыростью и тиной. Нет. Не сейчас. Не снова.
Я попытался сконцентрироваться. Формулы. Барьер. Трубы. Слова Юлианы вспыхнули в сознании и тут же погасли, как спички под порывом ветра. Вместо них – мутные пузыри, всплывающие в ледяной мгле, железный привкус во рту, невыносимое давление в груди. Горло сдавило спазмом. Я сглотнул, пытаясь вдохнуть глубже, но лёгкие отказались расширяться.
- Участник Грановский! – голос профессора прозвучал как удар хлыста. - К арене!
Я почувствовал, как сотни глаз впились в спину – любопытных, нетерпеливых, злорадных. И среди них – один особый взгляд. Холодный, цепкий, как щупальце. Я поднял голову. Меншиков. Он сидел чуть выше, откинувшись на спинку, одна нога небрежно перекинута через другую. Его глаза, синие, как глубина ледника, встретились с моими. И в них не было ни удивления, ни злобы. Было озарение. Спокойное, уверенное, унизительное. Он увидел. Увидел дрожь в руке, которую я безуспешно пытался сжать в кулак, бледность, которую чувствовал на собственном лице, тот дикий, животный ужас, что сковал душу. Уголок его губ дрогнул в едва заметной, но убийственно ясной усмешке. Фатально. Это слово пронзило мозг ледяной иглой. Он запомнит. Использует.
Юлиана с силой толкнула меня в спину. «Григорий! Иди!» Её голос пробился сквозь нарастающий шум паники. Я шагнул к зияющему чёрному проёму двери арены, каждый шаг давался как подъем на виселицу. Запах сырого камня и застоялой воды ударил в ноздри. Захлебнулся. Темнота. Бесконечное падение…Нет!
Дверь захлопнулась с глухим, окончательным стуком. Полная темнота. Тишина, звенящая в ушах. Потом – шипение. Знакомое, ненавистное. Из щелей в основании стен хлынули струи. Прозрачные, холодные, неумолимые. Они ударили по камню, и первые ледяные брызги коснулись моих сапог.
Вода.
Сердце рванулось в бешеной пляске, готовое разорвать грудную клетку. Волна первобытного ужаса накрыла с головой, сдавила виски, перехватила дыхание. Я задрожал всем телом, зубы стучали. Тону. Снова тону.Рациональное знание о целителях испарилось. Остался только крик каждой клетки тела – беги!Вода поднималась к щиколоткам. Холод проникал сквозь кожу, в кости. Паника, черная и липкая, заполняла сознание, вытесняя все мысли. Не могу! Не могу дышать! Не могу думать!
И тогда, сквозь этот ад, прорвался луч. Не спокойствия. Отчаяния. Барьер сверху. Слабый. Резонансная частота... Эфирная вязкость... Точки входа – трубы. Кинетика потока… Расчеты мелькали обрывками, хаотично, тону в паническом вихре. Вода была уже по колено. Её ледяное прикосновение парализовало. Слишком поздно!
Но вдруг – щелчок. Как срабатывает затвор. Ум, загнанный в угол, выбросил решение. Не силовое. Не героическое. Математически безупречное. И самое быстрое. Оно не требовало подавления страха. Требовало одного микроскопического, точного действия, пока страх еще не сомкнул клещи полностью.
Я не стал смотреть на воду, нависающий потолок. Я вскинул руку не для мощи, а для настройки. Пальцы сложились в хрупкий, почти невесомый жест – не вызывающий силу, а настраивающий ее. Я нашел точку в сетке барьера прямо над головой. Точку минимальной стабильности. И импульс. Микроскопическую каплю чистой эфирной энергии, рассчитанную точно под резонансную частоту барьера в этой точке.
Щелчок.
Не грохот, не взрыв. Тонкий, хрустальный звук, как лопнувшая струна. В точке приложения импульса барьер – слабый, как паутина – схлопнулся. Не разрушился, а мгновенно дестабилизировался и разорвался на крошечном участке, размером с тарелку. И этого было достаточно.
Эфирный вихрь, рожденный коллапсом барьера, ударил вниз, как миниатюрный торнадо. Он не задел меня. Он ударил в воду, прямо под отверстием. И создал мгновенный, мощный восходящий поток – не воды, а насыщенного эфиром воздуха. Как лифт.
Меня вырвало потоком вверх. Стремительно, неожиданно. Я не летел – меня скорее вышвырнуло сквозь крошечное отверстие в барьере, как пробку из бутылки шампанского. Я кувыркнулся в воздухе и грубо приземлился на каменный пол за пределами арены, едва не разбив колени. Сухой. Совершенно сухой. От первого шипения воды до падения на камни прошло меньше десяти секунд. Вода на арене едва успела подняться до середины икр.
Тишина. Гробовая. Потом взорвалась – не аплодисментами, а гулом изумления, перешептываний. Я лежал, прижав ладони к холодному камню, дрожа всем телом, как в лихорадке. Сердце колотилось так, что казалось, выпрыгнет. Дыхание свистело. Тошнило. Сквозь туман в глазах я увидел подбегающих ко мне Юлиану и бледного, но уже на ногах Артёма.
«Гри... Гриша!» – Юлиана рухнула на колени рядом, её горячие руки схватили мои плечи. «Ты цел? Сухой? Как ты...?» Её глаза, широко раскрытые, метались между мной и крошечным отверстием в барьере Камеры.
Я не мог говорить. Только кивнул, сжав челюсти, чтобы они не стучали. Страх не ушел. Он бушевал внутри, оставляя после себя ледяную пустоту и дрожь в каждой мышце. Я выбрался. Но не победил. Я сбежал от воды самым быстрым, самым эффективным путем, пока паника не накрыла с головой.
Артём стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. Его лицо, обычно оживленное, было смущенным, на щеках – пятна стыда за свой провал. «Э-э... Молодец, Гриш, – пробормотал он, неловко похлопывая меня по спине. – Ловко... Ловко вывернулся. Сухим вышел...» Его слова повисли в воздухе, неуклюжие, как он сам после своего испытания. Но в них была искренняя попытка поддержать.