Щебень под моим сапогом хрустнул громко в звенящей тишине.
Она вздрогнула, как спугнутая птица. Голова резко вскинулась. Глаза, огромные в бледном лице, метнулись ко мне. Сначала – чистый, животный страх. Узнала. Потом – шок. Видимо, не ожидала, что я выживу после демона, что смогу дойти. И в этом шоке, на долю секунды, мелькнуло что-то еще… надежда? Радость? Как будто увидела спасителя в том, кто пришел за расплатой.
– Гри… Григорий? – ее голос был непривычно тихим, хрипловатым от холода или слез. Она встала, неуверенно, словно ноги ее не держали. – Ты… ты жив? Как ты… – Взгляд скользнул по моему окровавленному, изможденному виду, по неестественной позе, по лицу, искаженному болью. Страх вернулся, смешанный с ужасом. – О Боже… что с тобой?
Она сделала шаг вперед, рука непроизвольно потянулась ко мне – жест помощи? Утешения? Но я не двигался. Стоял, опираясь на парапет, дыша через силу. Жалость уступала место ледяной усталости. Я видел этот переход в ее глазах. Видел, как слабость отступает, как включается привычный механизм выживания, расчета, маски.
– Я… Я не хотела этого, Григорий, – она заговорила быстро, слова лились, как оправдания, которые она, кажется, впервые в жизни произносила искренне. Голос дрожал. – Этот хаос… студенты… кровь… Я думала, это будет… сигнал. Пробуждение! А не… не бойня! Они просто… они не должны были… – Она замолчала, сглотнув ком в горле, снова глянув на черную воду, как будто там плавали призраки погибших. – Все пошло не так. Совсем не так.
Она посмотрела на меня снова, и в ее глазах загорелся знакомый огонек – не холодный расчет, а отчаянная мольба, почти молитва.
– Ты же понимаешь? Понимаешь, за что мы боремся? Против этого… этого чудовищного порядка, который давит все живое! Ты же видел! Видел, что они творят! – Она сделала еще шаг, ее рука снова протянулась, но не для помощи, а для убеждения. – Нам нужен ты, Григорий! Твой ум! Твоя сила! Мы можем… мы должны исправить это! Построить что-то новое! Без крови! Без… – Глаза ее блестели фанатичной надеждой, смешанной с только что пережитым ужасом. Она верила в это. Здесь и сейчас, на краю ледяной воды, она все еще верила, что они – свет в конце туннеля.
Я смотрел на нее. На ее бледное, исстрадавшееся лицо, на следы слез, на дрожь в протянутой руке. Слушал ее слова о новом мире, о свете. И видел за ними воронов с зашитыми глазами, крыс с зашитыми ртами. Видел кровь на снегу Парадной площади. Видел демона, вбитого в меня броней. Видел Юлиану, дрожащую от ужаса. Видел цену ее "кода Свободы". Усталость накатила такой волной, что даже боль отступила на мгновение. Не было сил на гнев, на споры, на разоблачения. Только бесконечная, леденящая пустота и осознание пропасти.
Она замолкла, ждала. Ее взгляд ловил мой, ища понимания, согласия, союзника.
Я собрал воздух в легкие. Это тоже было больно. Голос вышел тихим, хриплым, но абсолютно ровным. Без злобы. Без сомнения. Просто констатация края.
– Иди нахрен, Алиса.
Ее глаза расширились. Не гнев. Не обида. Глубокий, животный шок. Как будто ее ударили ножом в самое незащищенное место. В ту маленькую, испуганную девочку, которая только что выглянула наружу. Вся надежда, весь фанатичный пыл рухнули в одно мгновение. Рука, протянутая ко мне, медленно опустилась. Дрожь по телу сменилась внезапной, ледяной неподвижностью. Маска роковой революционерки сползла, вновь обнажив растерянность и внезапный, жгучий страх. Она поняла. Поняла окончательно, что союзника нет. Что пришел не спаситель, а судья.
И тогда включилось что-то иное. Инстинкт загнанного зверя. Страх превратился в холодную, отточенную решимость. Ее поза выпрямилась. Дрожь исчезла. Глаза, еще секунду назад полные слез и мольбы, стали пустыми, острыми, как лезвия скальпеля. Весь ее вид излучал теперь только одно: готовность к бою. К последнему бою.
Ее рука резко нырнула в складки плаща. Вынырнула сжимая не камень, а небольшой, плотно свернутый свиток. Пергамент был темным, почти черным, испещренным серебристыми письменами, которые слабо светились в лунном свете. Знаки пульсировали зловещим, неземным ритмом. Энергия, исходившая от свитка, была осязаемой – густой, тяжелой, пахнущей озоном, статикой и чем-то глубоко чуждым, инфернальным. Не просто заклинание. Призыв. Или нечто столь же необратимое и разрушительное.
Она не произнесла ни слова. Не бросила вызова. Просто смотрела на меня через узкую полоску замерзшего берега, ее пальцы крепко сжимали свиток. В ее взгляде не было ни прежней игривости, ни флирта, ни даже ненависти. Только абсолютная, бездонная решимость и холодная готовность к уничтожению. Все иллюзии рухнули. Осталась лишь эта черная вода, ледяной ветер, боль и свиток, обещающий открыть врата в новый круг ада прямо здесь, на заснеженном берегу. Бой был неизбежен. И на кону стояло уже не просто поражение, а смерть.
Глава 24
Тишина на заснеженном берегу взорвалась не криком, а действием. Свиток исчез за спиной Алисы в складках плаща в тот же миг, как мои пальцы сомкнулись в первом защитном жесте. Не было слов, только ледяная решимость в ее глазах, сменившая миг слабости на холодную ярость охотницы, загнанной в угол.
Она начала с света. Не ослепляющей вспышки, а кинжалов. Тонкие, ослепительно белые лучи, похожие на сгущенные солнечные зайчики, выстрелили из ее ладоней. Теургия. Чистая, церковная энергия, но заточенная до бритвенной остроты. Они разрезаливоздух с шипящим звуком, целясь в глаза, в горло. Я едва успел швырнуть в сторону, падая на колено в снег. Лучи просвистели над головой, оставив на гранитном парапете дымящиеся борозды. Запах озона и раскаленного камня ударил в нос. Боль в ребре вскрикнула от резкого движения.
Барьер !Кривое, дрожащее зеркало из сжатого воздуха и остатков маны встало передо мной. Алиса не замедлила. Ее руки взметнулись вверх, пальцы сплелись в сложный знак. Небо над нами сгустилось. Не туча – сфера чистого, холодного сияния, как миниатюрная луна. И с нее – град. Но не льдинок. Кристаллов света. Острых, как бритвы, холодных, как вечность. Они обрушились дождем, шипя и звеня, бомбардируя мой жалкий барьер.
Тик-тик-ТАК! ТИК-ТАК! Звук, как град по жести. Барьер трещал, покрываясь паутиной трещин. Осколки маны, как стеклянные осколки, впивались в ментальную броню, рвали нервные связи. Голова раскалывалась от усилия и боли. Я чувствовал, как резерв тает, как песок сквозь пальцы. Один кристалл пробил слабое место, просвистел в сантиметре от виска, оставив на щеке тонкую, горящую линию. Кровь потекла по шее.
Не выстою. Надо двигаться. Окружение. Я рванулся вперед, не к ней, а вдоль берега, к груде промерзших валунов у старой пристани. Каждый шаг – пытка для ноги, каждый вдох – нож в груди. Снег хрустел под сапогами.
Алиса отреагировала мгновенно. Ее жест – резкий, отточенный. Земля вздыбиласьпередо мной. Не глыбами, а острыми, как копья, кристаллами мерзлого грунта и льда, выросшими из-под снега со скоростью змеиного удара. Я едва успел прыгнуть вбок, приземлившись на больное плечо. Боль ударила белым светом. Копья льда вонзились в снег там, где я должен был быть.
Я откатился за валун, укрываясь от прямого обстрела. Сердце колотилось, как бешеное. Силы на исходе. Надо придумать что-то. Или смерть. Взгляд упал на черную воду Невы у самой кромки льда. Вода. Холод. Мысль пронеслась молнией. Фазовый переход. Но не нагрев… Ускоренное замерзание! Воздух!
Я высунул руку из-за укрытия, не для атаки, а для жеста надузкой полоской воды между берегом и крепким льдом. Точка росы. Сверхохлаждение! Последняя искра маны, выжатая из искаженного канала, рванула не в воду, а в воздухнад ней. Классика магии стихий – резкое падение температуры в локальной точке.
Воздух над водой взвыл. Мгновенно сконденсировавшийся туман превратился в бешеную метель, а затем – в ледяную корку, нарастающую с невероятной скоростью не наводе, а ввоздухе! За секунду между мной и Алисой, на пути ее следующей атаки, выросла кривая, ноздреватая стена из мгновенно сформированного льда, толщиной в локоть и высотой в человеческий рост. Не барьер, но помеха. Хрупкая, зато неожиданная.
Луч света, выброшенный Алисой следом, врезался в лед. Бззззз! Лед треснул, задымился, но не рассыпался. Он купировал удар. Я услышал ее сдавленное ругательство – редкий провал в ее безупречном контроле.
Это дало секунду. Всего секунду. Я вскочил, игнорируя протест тела. Не на нее. На валуны. Кинетический резонанс! Жест – не к камням, а внутрьих кристаллической решетки. Минимальный импульс маны – не для разрушения, а дляраскачки. Для создания резонансной частоты.
Массивные валуны, промерзшие насквозь, вдругзагудели. Низко, угрожающе. Затем – задрожали. Мелкая ледяная крошка посыпалась с них. Алиса, обходящая ледяную стену, остановилась, настороженно глядя на камни. Ее глаза мельком метнулись ко мне, оценивая угрозу.
Сейчас!Я сжал кулак в воображаемом жесте. Пиковая амплитуда! Последняя капля резерва.
КР-Р-РАК! Не взрыв, а мощный, направленный выброс накопленной резонансом энергии. Один из валунов размером с бочку оторвался от земли и ринулся вниз по склону берега, прямо на Алису! Не сокрушительная глыба, но тяжелый, неудержимый снаряд.
Она вскрикнула – то ли от страха, то ли от ярости. Ее руки взметнулись. Не уклон, не барьер. Ответный удар. Сфера чистого сияния, как маленькое солнце, вспыхнула перед ней и выстрелила навстречу летящему валуну.
БА-БАХ! Столкновение света и камня. Ослепительная вспышка, грохот. Камень разлетелся на куски, осыпав Алису градом осколков и снежной пылью. Она отшатнулась, прикрывая лицо рукавом плаща. Не ранена, но потрясена, ослеплена на мгновение. Ее безупречный контроль дал трещину. Я увидел это – миг уязвимости.
Но сил на продолжение атаки не было. Я стоял, опираясь о другой валун, задыхаясь, чувствуя, как мир плывет. Кровь сочилась из раны на щеке, из под ледяной пленки на груди. Грудь жгло из-за боли в ребре. Нога горела. Дыхание сбилось. Мана былапуста. Полностью. Только боль и свинцовая усталость.