– Astaroth, Veni! Per sanguinem et pactum! – ее голос, обычно столь контролируемый, сорвался на визгливый вопль, полный отчаяния и безумной надежды.
Из центра пылающего узора, из самой точки искажения, вытянулась тень. Не материя, а сгущенная тьма, обретающая форму с пугающей скоростью. Это не был призыв отдельного существа. Это было преображение.
Тень набросилась на саму Алису. Она вскрикнула – звук, переходящий от боли к восторгу, к нечеловеческому реву. Ее тело замерло в конвульсивном изгибе. Одежда сгорела, обнажив поджарое тело. Кожа на спине лопнула по линии позвоночника с отвратительным хрустом, кровью и струей черного пара. Из разрывов вырвались костяные шипы, обтянутые мембраной чернее ночи – крылья. Огромные, как паруса штормового корабля, изломанные в суставах, с крючковатыми когтями на сгибах. Но не гладкие – по их поверхности, как шрамы, тянулись линии вбитой брони, ржавые пластины, впивающиеся в плоть, сочащуюся черной жижей. Каждое движение крыла должно было причинять адскую боль.
Ее ноги сломались и перестроились, став раздвоенными копытами, вонзающимися в камень. Руки удлинились, пальцы окончились острыми, как бритвы, когтями. Лицо… Оно сохранило черты Алисы, но искаженные до неузнаваемости. Резче скулы, губы темнее вина, глаза – два уголька ада, пылающие изнутри холодным фиолетовым огнем. Красота стала жуткой, угрожающей. Соблазн – обещанием гибели. Суккуб. Не дух ночи, а воплотившийся ночной кошмар, сшитый из боли и запретного знания.
Она взмыла в воздух с режущим свистом крыльев. Не плавно – рывком, как сброшенная с тетивы стрела. Остановилась в пяти метрах над землей, паря на дрожащих от напряжения крыльях. Ее взгляд упал на меня. Ни страха, ни сомнений. Только голодная ярость и бесконечное презрение.
– Жалкий червь! – ее голос был множественным, как эхо из бездны, пронизывающим кости. – Теперь ты увидишь Истинную Силу!
Коготь на конце крыла дернулся. Из пустоты вырвался хлыст чистой тьмы. Тень, полоса сжимающейся пустоты, шипящей как раскаленный прут в воде. Он рассек воздух, целясь мне в голову.
Я откатился вбок. Хлыст хлестнул по камню, где я только что стоял. Камень исчез, испарившись в клубе черного дыма, оставив гладкую, оплавленную впадину. Холодок смерти прошелся по спине.
Она била снова и снова. Хлысты тьмы свистели вокруг меня, выжигая камни, испаряя снег. Я метался, падал, вставал, каждое движение – пытка. Один хлыст зацепил плечо. Выжигание. Кусок плоти и камзола просто испарился, обнажив обугленную плоть до куска почерневшей кости. Боль была белой, беззвучной. Я рухнул на колени, мир поплыл. Она парила выше, готовя новый удар, крылья шумя, как паруса смерти. Огромная мана, скорость, смертоносность. Я был мухой в паутине. Кончен.
Отчаяние. Глубже боли, глубже страха. Не за себя – за Юлиану, за Артёма, за всех, кто станет следующей жертвой ее кошмара. За хрупкий "дом", который она растопчет. И в этой бездне отчаяния, там, где должен был быть пустой резервуар маны, что-то дрогнуло.
Не личный источник. Не родовой. Нечто... большее. Глубже. Как будто сама ткань мироздания, которую Алиса рвала своими ритуалами, ответила. Не голосом. Ощущением. Вдруг острая боль в ребре, жжение ран, звон в ушах – все это не исчезло, но отошло, стало... частью чего-то необъятного. Как капля, осознавшая себя океаном. Я почувствовал вибрацию камней под коленями не как дрожь, а как пульс. Холодный ветер с Невы не как боль, а как дыхание. Далекий гул города – как жизнь. И сквозь разрывы, которые оставляли хлысты Алисы в воздухе, я увидел – не глазами – бесконечную, сияющую паутину связей. Математическую совершенную гармонию, где каждая частица, каждая волна, каждая искра боли и радости были необходимыми нотами в вечной симфонии Бытия. Я был не Денис. Не Григорий. Я был точкой осознания в этом бескрайнем потоке. И поток... был открыт.
Это не было грубой силой. Это было разрешением. Катарсис от осознания глубокой, неразрывной холистичности всего сущего. Мировой Источник не дал мне маны – он стал мной. И я – им.
Я поднял руку. Не для жеста. Просто поднял. Не думая о формуле, о контроле. Просто… желая барьера. Щита. Гармонии.
Воздух передо мной не сгустился. Он вспыхнул чистым, немыслимо ярким светом. Не ослепляющим, а восстанавливающим. Свет не отталкивал хлыст тьмы, нацеленный мне в грудь – он поглотил его. Темная энергия шипя испарилась, встретив свет не как противник, а как нечто фундаментально чуждое порядку мироздания. Свет погас, но барьер остался – невидимая, дрожащая сфера чистого, стабильного пространства вокруг меня. Воздух внутри нее пахнул озоном и... свежестью грозы.
Алиса взревела – звук, полный ярости и изумления. Ее фиолетовые глаза расширились. "Как?!" – кричало ее выражение. Она взмахнула обоими крыльями. Два хлыста тьмы, переплетаясь в смертельную косу, обрушились на барьер.
Шипение! Визг! Темная энергия билась о световую сферу, как ночь о рассвет. Барьер дрожал, светился изнутри, но держался. Не я его держал. Гармония держала. Я был лишь проводником. Но проводником бесконечного потока. Ощущение было... головокружительным. Экстатическим. И чудовищно опасным. Я чувствовал, как моя собственная, хрупкая структура – разум, тело – трещит под напором этой космической мощи. Кровь потекла из носа, горькая медью на язык. Я был сосудом, вот-вот готовым лопнуть.
Я не стал ждать следующего удара. Мысль: Остановить. Не убить. Вернуть равновесие. Рука вытянулась в ее сторону. Не для атаки. Для… корректировки. Как настройщик, возвращающий струну к нужному тону.
Пространство вокруг Алисы не сжалось. Оно запело. Воздух загустел, не как стена, а как вязкий янтарь. Ее крылья, занесенные для нового удара, замедлились, будто погружаясь в смолу. Она завизжала от ярости и усилия, но не могла вырваться мгновенно. Фиолетовый огонь в ее глазах бесился.
– Ты... червь! Ты не смеешь! – ее голос резал слух. Она сосредоточилась, темная аура вокруг нее сгустилась, пытаясь разорвать сковывающую гармонию.
Я чувствовал, как силы Источника льются через меня, очищая, наполняя, но и выжигая изнутри. Я поднял вторую руку. Мысль: Свет. Не ослепляющий. Очищающий. Из ладони вырвалась волна чистого, не мерцающего сияния. Она не летела быстро, но плыла, как прилив, заполняя проулок, смывая тени, касаясь края ее крыльев.
Шшшшшш! Там, где свет касался темной плоти и вбитой брони, поднимался черный дым. Алиса вскрикнула – на этот раз от настоящей боли. Края ее крыльев обугливались, ржавые пластины начинали светиться тусклым красным светом. Она рванулась вверх, вырываясь из вязкого пространства с режущим свистом крыльев, уходя от распространяющейся волны света. Над нами, на недосягаемой высоте, она замерла, тяжело дыша, крылья обгоревшие, но не сломленные. Ярость в ее глазах сменилась холодным, расчетливым бешенством. И... уважением? Страхом?
Она раскинула обгоревшие крылья. Темная энергия, уже не только от нее, а как будто стягиваемая со всего Петербурга, из теней домов, с черной воды Невы, начала клубиться вокруг нее, образуя растущую, пульсирующую сферу чистой тьмы. Воздух затрещал от статики. Земля под моими ногами загудела. Она копила силу для чего-то невообразимого.
Я стоял под ней, опираясь на невидимый барьер гармонии. Бесконечный Источник лился через меня, но пламя моего собственного духа гасло под его тяжестью. Кровь текла из носа, из ушей, из под ногтей. Каждая клетка тела кричала о непосильной ноше. Я поднял обе руки, готовясь встретить ее удар. Бой не был окончен. Он только перешел в новую, смертоносную фазу. Фазу, где ставкой был уже не город, не Академия, а сама целостность реальности, которую мы оба рвали с разных концов. Исход зависел от того, чья воля – или чье тело – сломается первым под тяжестью призванных ими сил.
Надрывный гул сферы тьмы заглушал все – свист ветра, далекий гул города, даже стук моего изношенного сердца. Алиса парила в его эпицентре, силуэт искаженный, расплывчатый, как кошмар наяву. Обгоревшие крылья, обвитые клубящейся мглой, напряглись до предела. Ржавые пластины на суставах светились раскаленным докрасна, плавя демоническую плоть, но боль лишь подпитывала ярость, вплетаясь в нарастающий грохот собираемой мощи. Фиолетовые глаза, горящие адским холодом, были прикованы ко мне. В них читался не просто гнев, а апокалиптическая решимость стереть осквернителя ее нового бытия.
– РАЗОРВУ ТЕБЯ НА КВАНТЫ! – ее голос, умноженный эхом бездны, ударил по барабанным перепонкам, заставляя зубы смыкаться.
Сфера сжалась до размеров дома, став непроницаемо черной, поглощающей даже лунный свет. Воздух вокруг нее вибрировал, рвался по швам. Чувствовалось – следующий удар будет последним. Не для меня. Для этого берега. Для квартала. Для хрупкой реальности, которую она рвала когтями и темной магией.
Бесконечный Источник лился сквозь меня, чистый, всеобъемлющий, ослепительный в своем совершенстве. Я ощущал вибрацию каждого камня, дыхание ветра над Невой, пульсацию далеких огней – все было частью единой, сияющей симфонии. Но мое тело... Мое тело было треснувшим сосудом. Кровь горячими струйками стекала из носа, ушей, уголков глаз и всех ран, смешиваясь с потом на лице. Каждая кость, каждый нерв кричал под чудовищным напором космической силы. Грудь горела, сломанное ребро впивалось в легкое с каждым хриплым вдохом. Нога была мертвым грузом. Я стоял, опираясь на барьер гармонии – невидимую сферу, пульсирующую мягким светом, – лишь силой воли удерживаясь от падения. Источник давал могущество, но не прочность плоти. Я был щепкой в океане, вот-вот раздавленной его мощью.
Не защищаться. Не может быть защиты. Мысль пронеслась ясной молнией сквозь боль и экстаз. Она – разрыв. Дисгармония. Надо... исправить. Восстановить связь.
Я не стал ждать ее удара. Собрал остатки воли – не для жеста, а для намерения. Глубокого, тотального. Вернуть равновесие. Здесь. Сейчас. Я поднял руки, не к сфере тьмы, а к самой Алисе, к чудовищному узлу боли, гордыни и искаженной магии, что она стала.