Над пустой скворечнею
Скворушка поёт
Нора с явным энтузиазмом принялась выводить песню своим мелодичным голосом, предсказуемо обнаружив у себя талант певицы лучше, чем у любой оперной примадонны. Лучше вышло бы только с музыкой, но последнюю мой пакет подключения к Ноосфере не предлагал, ибо я нищеброд мог расплачиваться за него только своими нервами. Оно и к лучшему, наверное, что Нора не могла врубить мне музыку по вкусу. Боюсь, в таком случае она бы начала меня шантажировать тем, что поставит мне гангста рэп. Йоу!
Самым удивительным, как мне показалось впоследствии, было то, что на нас никто не напал до самого ухода из Прасковска. Пока Нора распевала мне детские песенки, я не переставал оглядываться по сторонам. Опыт подсказывал: стоит расслабиться или отвернуться, как тебя тут же куснут за ягодицу. Однако судьба словно решила рассчитаться за все предыдущие неприятности, и сюрпризов больше нам не устраивала. На пути к окраинам Прасковска мы несколько раз останавливались на перекур — он же, обогрев тепловым кристаллом — и нас никто так и не стопорнул. Мы прошвырнулись за хабаром, чтобы не сосать на ужин собственную лапу — и нам снова никто не мешал. Мы успешно переночевали в одной из квартир, и даже не спалили её в процессе.
Чудеса, да и только — подумал я и как водится, оказался чересчур оптимистичен.
Настоящие чудеса начались, стоило нам только выбраться из города и ломануться козьими тропами в направлении посёлка Шумянский. Видимость из-за сугробов и холмов была отвратительной. Даже мне, не зная дороги, пришлось выходить в авангард, чтобы проторить остальным тропинку сквозь снег. Ту, которую я едва нащупывал под собой ногами, успело за последние дни изрядно замести.
Нападение случилось неожиданно, даже несмотря на то, что я тщательно вслушивался вокруг себя, отслеживая любые посторонние звуки. Ни единого, ни запаха, ни шороха со стороны. Казалось, всё как обычно — ребята пыхтели, выбиваясь из сил, пробираясь сквозь сугробы за Прасковском. И тем не менее, на душе что-то было мне неспокойно.
— А-а-а-ха! — заорал от испуга Тимоха, когда всю нашу процессию внезапно вздёрнуло на метровую высоту и развернуло вверх ногами прямо в воздухе. Даже я не сдержал непроизвольного ругательства, хотя в таком положении оказывался чаще, чем мне того бы хотелось. У телекинетиков, что, ухватки всегда одни и те же? Неужели поблизости Шура!? Она здесь!?
Даже забыв о возможной опасности, я принялся лихорадочно озираться вокруг.
— Кто такие!? — рявкнул в нашу сторону соткавшийся буквально из воздуха короткий тип в сером тулупе и бирюзовой шапке-ушанке.
Возрастом где-то за сорок пять лет, он выглядел словно вырвавшийся из книжек Толкиена гном — такой же широкий и бородатый, как было описано в сказках. И пусть косую сажень в плечах низенький мужик явно заимствовал у тулупа, красная пропитая рожа точно была его собственным достижением. Недовольный рык «гнома» прозвучал с такой сдерживаемой свирепостью, словно в завязке он находился последних месяца три-четыре. А то и пять.
Что сказать? Водка — зло. Пьёшь её — нехорошо. Перестаёшь пить — тоже грустно. Всюду клин.
— Свои мы! — испуганным зайцем крикнул долговязый «терминатор», продолжая трепыхаться вниз головой. Я как раз составлял ему компанию, благодаря чему вдруг обнаружил, что задирать нос в некоторых случаях может быть полезно. В частности, когда на тебя устраивают налёт с воздуха, а ты до последнего момента ни сном, ни духом.
Остальные из «принимающей» группы уже снижались, чтобы приземлиться от нас неподалёку. Знакомая картина — Шура таким же способом выводила товарищей из-под удара во время разборок. Лорд в тот раз переборщил с бойцами ближнего боя, в результате чего на летающих противников те могли, разве что, тявкать. Ну или попробовать поколотить единственного бойца, которого забыли тогда на земле — меня, то бишь. Мне тогда изрядно досталось на орехи.
С моего ракурса было сложно разглядеть, кто есть кто среди «пограничников» — однако единственную среди них женскую фигурку я опознал бы и в зимнем тулупе, и в надвинутой по самые брови шапке.
— Шура! — крикнул я, затрепыхавшись в воздухе, отчаянно пытаясь перевернуться в приличное положение, — Это я-я-яаумгм!
Телекинетик среагировала на резкое телодвижение, как обычно, мгновенно — макнув меня в сугроб с головой. Я выплюнул набившийся в рот снег и продолжил попытки дозваться до этой, грхм… реактивной. Заразы. В заднице. А то с неё сталось бы ухудшить наше положение ещё больше, причём безо всякого смысла и пользы. Она же теперь не могла увидеть, что я — это я! А значит, была склонна к зверствам, уж я-то знаю.
Единственным плюсом было то, что я продолжал слышать происходящее, даже с погружённой в сугроб головой. Улучшенный слух вовсю отдувался за то, что мне не удалось засечь засаду с воздуха.
— Дед! — резко бросила Шура, и это был её голос — теперь мне было это кристально ясно, — Разбирайшя быштрее с придурками. Вон тот жирдяй вешит больше, чем все остальные вместе взятые. Я не нанималафь подъёмным краном!
С какого-то перепугу блондинка сильно шепелявила. Отморозила себе нижнюю челюсть, или ей кончик языка продуло, когда с раскрытым ртом летала? От этого её голос прозвучал в четыре раза кровожадней обычного. Новый рекорд.
— Шура! Это я — Виктор! — продолжал я надрываться, без особой надежды быть услышанным из сугроба.
— Александра, тебя никакой подъёмный кран не заменит, — уверенно ответил ей «гном», но как выяснилось, его погоняло было всё-таки «дед», — Иначе мы его брали бы вместо тебя. Потерпишь.
Адская блондинка что-то недовольно пробурчала себе под нос, когда её проигнорировали. «Дед» продолжил допрос Тимохи.
— Свои говоришь? Свои по домам все сидят, — весомо заметил он, — Кто такой?! Откуда прёшь?!
— Да с Прашковшка они шли, чего непонятного? — опять влезла в разговор телекинетик, — По любому, опять эти козлы вынюхивают, чего бы у наф пограбить!
— Мы с Шумянского! Спросите кого хотите, меня там все знают! — испуганно воскликнул Тимоха, очевидно опасаясь, как бы его не пустили в расход на месте. Уж больно свирепо прозвучала реплика девушки.
— Нам Шумянский не по пути, вообще-то говоря, приятель, — зловеще обронил «Дед», — Да и я там половину народу в лицо знаю. Кого одного я мож, и не признал бы, но не мать его, четверых!
— Вон тот жирдяй точно бы примелькался, будь он оттуда! — вякнул кто-то из толпы ему в поддержку. Я даже не сразу догадался, что они про меня молвят — в отличие от Норы. Её обидный смех мгновенно довёл меня до белого каления. Вот выберусь из сугроба, и кое-кто поркой точно у меня не отделается. Шура получит у меня за эти приколы!
— Скорее всего, — хмыкнул «Дед», разглядывая мою нижнюю половину, торчащую из сугроба, — Так, ладно. Вы кто такие!? — рявкнул он уже в сторону Кирилла и Катерины. В ответ до меня донёсся испуганный женский всписк, похожий на отрывистое «й». Его источником точно была Катерина. Кто-то грохнул от смеха, услышав этот неподражаемый звук. Ощущение нависшей над нам угрозы чуть отступило. Кажется, перехватившие нас ребята расслабились, как напряжённая пружина.
— Да туристы они. По крайней мере, эти двое, — уверенно бросил всё тот же придурок, что обозвал меня жирдяем.
— Вообще-то, тебя первой Шура «жирдяем» назвала, — не замедлила напомнить мне Нора.
— За это она тоже получит, — мысленно пробурчал я, — Как могла она меня не узнать!?
— Туристы? — усомнился «Дед», шумно принюхавшись, — Повадками похожи, но блин. Ты чуешь след энтропии? Не слишком ли круто, а? Они там горгулью завалили, что ли? Чего, «да»?! В смысле, «да»!?
— Он! Вот он завалил! — испуганно пропищала ему в ответ Катерина, сдавая меня без лишних раздумий.
Я пошевелился в сугробе, прислушиваясь к вдруг наступившей тишине. Похоже, кое-то в эти мгновения лихорадочно переосмыслял мой… «индекс опасности», если это можно так называть. Право скажем, до этого, с болтающимися на поверхности сугроба ногами я уважения не внушал.
В следующую секунду меня резко выдернуло из снеговой ловушки телекинетическими ладонями и поставило обеими ногами на землю. Стопы вошли в мёрзлую землю на десяток сантиметров, с деликатностью оброненного с крыши девятиэтажки железного лома. В таком обращении за версту чувствовались хорошо знакомые мне, девичьи руки. Аж слёзы ностальгии навернулись от счастья.
— Ну, рассказывай! — как можно более злобным тоном рявкнул Дед, смотря на меня снизу вверх. Полностью игнорируя придурка, я тут же повернулся в сторону блондинки. В её зелёных глазах всё ещё не промелькнула искра узнавания, хотя лицо у меня было уже моё, обычное. Великанское по меркам обычного человека телосложение мешало меня опознать даже сейчас.
— Шура! Это я — Виктор! — крикнул я, заулыбавшись от уха до уха, — Привет!
Глава 12
Сначала Шура даже не пошевелилась, словно не приняла мои слова на свой счёт. Лишь бросила на меня настороженный взгляд, задрав для этого голову. И только потом, когда до неё дошёл смысл фразы, она более пристально присмотрелась к моему лицу и вздрогнула. Сначала колыхнувшись вперёд, она вдруг замерла на месте, застыв с удивлённо раскрытым ртом.
Дед приподнял бровь, быстро переведя взгляд с меня на блондинку и затем обратно.
— Что, знаешь этого громилу? — деловито спросил он у Шуры, пока та изображала из себя статую на морозе. Телекинетические ладони, которые всё это время удерживали меня на месте, вдруг рассеялись без следа.
— Виктор!? — растерянно выдохнула девушка, — Ты!?
— Я! — обрадованно воскликнул я, качнувшись вперёд чтобы облапить её в объятиях. Воспоминания, слегка померкнувшие за время, проведённое в ином мире, вновь напомнили о себе во всей своей полноте. Не раз и не два я волновался, размышляя о том, как у неё сложилось. Выжила ли она? Ведь, по сути, с первого до последнего дня на Ухике я шёл к тому, чтобы вернуться назад на Землю. В первую очередь — к ней. Сейчас, когда я вновь увидел девушку воочию, меня охватила волна самой настоящей эйфории.