—Да.
—Это был конец пятницы. Вскоре мы в лифте остались одни. Он опять подошел и встал около меня.
—Вы разговаривали?
—Нет.
—Смотрели друг на друга?
—Нет.
—Что вы чувствовали?
Чуть помедлив в нерешительности; она сказала:
—Чувствовала, будто я вообще без одежды.
—Вы были сексуально возбуждены?
Она посмотрела ему в глаза — близко, вплотную.
—Да.— Чувствовалось, что исповедь действует на нее облегчающе.
—И что произошло?
—Я вышла из лифта и пошла не оглядываясь.
—Когда что-то действительно произошло?
—Через два дня, в понедельник. Я специально пришла раньше, но он меня уже дожидался. У меня было странное ощущение. Знала, что что-то должно произойти, и хотела этого.— Ханако как-то разом заговорила свободно, без скованности.— Как только мы оказались вдвоем, он подошел сзади и обнял. Затем повернул меня, и я дала себя поцеловать.
—Он что-нибудь говорил?
—Это было ни к чему. Он просто держал меня, и я не пыталась высвободиться. Я так была возбуждена, что хотела, чтобы это случилось.— Она взглянула Карлсену в глаза.— Я пошла за ним, не спрашивая, куда он меня ведет. Мы вышли из лифта, прошли по коридору. Он вынул из кармана ключ и открыл какой-то кабинет. Зашли, он закрылся и опять меня поцеловал. После этого, стал снимать с меня одежду.— Было ясно, что при разговоре она переживает то ощущение заново, вплоть до возбуждения.— Раздел полностью, сам разделся. Пронес меня на небольшой диван, уложил и стал целовать мне соски, нежно-пренежно. Затем раздвинул мне ноги и стал целовать там. Потом он оказался на мне и начал любить.
—Вы этого хотели?
—Да. И ему я хотела дать то же самое, что и он мне. Я готова была выполнить любую его прихоть, любую. Когда я почувствовала, что у него подступает оргазм, я сомкнула сзади него ноги, чтобы он не мог раньше времени выйти. Мне хотелось ощутить в себе его сперму.
Ее возбужденность приводила Карлсена в замешательство. Даже без усиливающего чувствительность контакта с ее жизненным полем, чувствовалось, что влагалище у нее увлажнилось и не будь постороннего присутствия, она довела бы себя до оргазма кончиком пальца. Ценой усилия он сдерживал свое собственное желание.
Ханако говорила тихо, почти монотонно.
—Было какое-то безумие. Я хотела, чтобы он кусал, истязал меня, даже убил.— Карлсен невольно отметил ее повлажневшие губы.— Я чувствовала, что хочу отдаться ему вся целиком.
Все это время она неотрывно смотрела Карлсену в глаза, так что слова звучали безошибочным приглашением. Хотя понятно было, что это не относится к нему лично. Просто видно, что она вновь близка к тому неистовству, в которое ввел ее тот внезапный любовник, и, попробуй он, Карлсен, этим воспользоваться, она не смогла бы устоять. Вместе с тем то, что казалось правильным в отношении Линды Мирелли, применительно к этой женщине выглядело предосудительным. Чтобы как-то облегчить напряжение, он спросил:
—А потом вы заснули?
В глазах Ханако мелькнуло удивление.
—Откуда вы знаете?
—Вы забываете, что дед у меня — Олоф Карлсен.
—Ах да…
Момент схлынул, а вместе с ним и ее секундный соблазн вновь впасть в сладкое безумство. Хотя желание довести рассказ до конца не ослабевало (то же самое, что у Карлсена — дослушать).
—Что произошло, когда вы очнулись?
—Меня он разбудил. Пытался одеть. («Какое сходство»,— Карлсен не мог сдержать улыбки). Я чувствовала странную усталость, а вместе с тем, счастлива была неимоверно. Я бы ему и еще раз позволила. Но он сказал, что мне надо на работу, иначе могут, чего доброго, позвонить домой.— Ханако улыбнулась.— Это были его первые слова. До этой поры мы не обменялись ни словом.
—И вы что, оделись и пошли на работу?
—Да. Я знала, что он прав. Он спустился в лифте к себе на этаж и тоже вышел.
—Как он вам показался?— спросил Карлсен. Вопрос прозвучал невнятно, но она, похоже, поняла.
—Он? Какой-то даже… напуганный, будто что-то такое натворил.
—А вы?
—А я,— Ханако легонько улыбнулась,— будто я в чем-то виновата.
Вспомнились неожиданно слова Линды Мирелли: «Полиция? Она меня же, может, и арестует».
—Это почему?
—Я почувствовала, что сама ему себя предложила. Мне как-то открылось, каково, видно, чувствует себя проститутка. Но мне было все равно. Я снова хотела этого.
Карлсен, поднявшись, подошел к окну. Далеко внизу в парке на площадке для игр резвилась детвора.
—Как вы сами себе это объясняли?
—Вначале я думала, что это просто какая-то взаимная страсть, вроде той, что в романах. Мы как бы суждены друг для друга.
—А муж?
—Считала, что это не его дело. Если он не может вызвать во мне такого чувства, то и вмешиваться не имеет права.
—Но вы все равно любили его?
—Да, безусловно. Я знала его два года. Знала, что он хороший, честный человек. Но чувствовала, что на самом деле принадлежу Карло.
Пройдясь по комнате, Карлсен вернулся к стулу.
—И вот до вас впервые доходят, что он вампир. Когда?
—После того, как у нас это было в шестой раз. Я согласилась приехать к нему в субботу утром на квартиру: муж улетел по делам во Владивосток. Горничной сказала, что мне надо на работу. Мы занялись любовью, причем такого желания я не чувствовала еще никогда. Я умоляла его искусать, избить, убить меня. Он делал, как я просила — всю меня искусал, но только тело. Мне было все равно, увидит муж или нет, но Карло все осторожничал. Он тоже сильно возбудился, до сих пор я ощущала, что он себя сдерживает…
«Бог ты мой, да эта статуэтка знает все!»
—… Только на этот раз он распалился по-настоящему. Когда он кусал мне бедра, я вдруг ощутила, как он что-то из меня высасывает — в буквальном смысле. В животе как-то потеплело, будто у меня там ребенок. И вот когда он снова вошел, я стал кричать, заклинать, чтобы он взял все. И тогда Карло это сделал. Он припал мне к губам, и я будто сама потекла в него. Думала, что умру, но было все равно. Притиснулась к нему изо всех сил, чтобы взял меня глубже, глубже… Такой сладости я просто не вынесла, отключилась. Когда пришла в себя — часа два прошло — усталость была такая, какой в жизни никогда не было. Тут я и поняла, что это не просто любовные игры. Я спросила: «Что ты такое со мной сделал?». А он: «Не беспокойся, взял у тебя сколько-то жизненной силы, но вреда от этого никакого. У тебя ее еще немеряно». Я ему: «Как это вообще возможно, забирать эту силу?». А он мне: «Я же вампир».
—Прямо так и сказал?
—Да. Сказал так, будто речь о чем-то обыденном. Я тогда спросила, а что он сделает, если я расскажу, что он вампир, а он: «Не беспокойся, тебе все равно не поверят».
—А вы поверили?
—Сначала нет. Думала, какая-то шутка. И тут он изменил себе глаза.
—Что сделал?
—Заставил их измениться, просто чтоб меня убедить. Заглянул мне в глаза, а у самого там — туман такой, красный. Страшно. Потом сразу все прошло.
—То есть у него глаза как-то исчезли в буквальном смысле?
—Да нет же. Трудно объяснить. Проще было бы увидеть.
—Вы точно уверены, что это не гипноз какой-нибудь?
—Возможно. Хотя я так не думаю.
—А он объяснил, как стал вампиром?
—Сказал, что это врожденное. Что на Корсике вампиров множество. Что оттуда они и произошли, а не из Трансильвании.
—Вы читали «Дракулу»?
—А как же. Я после этого стала читать о вампирах все подряд. Целые вечера проводила в Нью-ЙоркскоЙ публичной библиотеке. И про деда вашего читала, и понимала, что ему никто не верит. Вы сами вампир?
Прозвучало абсолютно естественно, словно вопрос был, любит ли он сушки.
В тон прозвучал и ответ:
—Да.
—Я так и подумала. У меня было это ощущение, когда вы меня коснулись. Только вы не пытаетесь брать жизненную силу.
—Да, действительно,— Карлсена только сейчас как-то проняло, что он был прав, сдержав соблазн.
Перед ним же пациентка, а могло получиться вообще невесть что.
—А когда это начало вас беспокоить?
—Беспокоить, меня?— не поняла она.
—Вы же сказали своему брату, значит, видно, беспокоило.
—Нет, это брат все и выяснил. Когда я вернулась уже в следующую субботу, он меня дожидался. Кто-то видел, как мы с Карло ужинаем в Китайском квартале. На брате лица не было. Он из нас младший, и любит меня без памяти. Он еще и очень близкий друг моего мужа — я с мужем как раз через него и познакомилась. Брат не мог взять в толк, как я, замужняя женщина, завожу себе кого-то на стороне, когда семейный стаж еще всего ничего. Это так на него подействовало, что он пригрозил покончить с собой. Тут я поняла, что надо рассказать ему всю правду.
—И он поверил?
—Какое там,— Ханако слабо улыбнулась.
—А что он подумал?
—Что я сумасшедшая. Поэтому уговорил пообщаться меня со своим другом, доктором Хорватом. Доктор — человек милейший. Только Тетсур не сказал, что друг этот — врач-психиатр.
—И вы поговорили с доктором Хорватом?
—Поговорили. Только он тоже мне не поверил. Сказал, что у меня какая-то мания… слово какое-то произнес длинное, медицинское. То есть, что у меня неосознанная склонность к супружеской неверности.
—И они позаботились, чтобы встреч у вас с Карло больше не было?
—Да нет же.— Она досадливо улыбнулась, дивясь мужскому тугодумству.— Доктор Хорват сказал брату, что я должна пройти лечение у психиатра. Уже назначил на ту неделю прием у какого-то светила. Тем временем оба дали обещание мужу ничего не говорить.
Карлсен кивнул на облепленные пластырем запястья.
—И что произошло затем?
—Я выяснила насчет Карло. Выяснила правду.— Сказала печально, но без жалости к себе.
Карлсен облегченно почувствовал, что фаза суицидности миновала.
Разговор об этом лишь снова ее укрепил.
—Как это произошло?
—Вчера после работы я поехала за покупками. Мужу хотела купить шелковый галстук и заехала в «Мэйсиз».
Карлсен с улыбкой кивнул. Японцам почему-то нравится именно «Мэйсиз». Вот уж тридцать с лишним лет он является одной из основных в Нью-Йорке приманок для туристов. В духе характерной для 2090-х ностальгии, магазин был реконструирован в том же виде, в каком был двести лет назад: старомодные деревянные прилавки, сзади на полках — коробки с товарами. Идея обернулась невероятным успехом. И хотя с той поры ряд конкурентов по «ностальгии» обанкротился, «Мэйсиз» продолжал цвести, пользуясь поддержкой японских обитателей Нью-Йорка.