[1166]. Постоянно обновляется физиотерапия: используются электричество (электротерапия), солнце (гелиотерапия), тепло (термотерапия), души и купания (гидротерапия), различные механизмы и пассивные движения (механотерапия)[1167]. Был разработан целый комплекс технических методов лечения и ухода за страдающими ожирением, вплоть до рискованных пересадок, которые в 1920-х годах проводил Сергей Воронов. Он прививал ткани яичек обезьяны или козла к человеческим яичкам, что должно было устранять пухлость и анемичность. Так, например, к бывшему английскому чиновнику, «толстяку с обвисшим телом», после пересадки «тканей яичек бабуина» в 1924 году вернулись стройность и хорошая осанка: «Жир растаял, мышцы окрепли, тело выпрямилось»[1168]. Конечно, у этого метода не было будущего, подобное лишь подтверждает начало широкомасштабных экспериментов в лечении.
Впрочем, подлинная оригинальность новых методов заключается в другом, а именно в видении излечения как постепенного и длительного процесса. В начале XX века появляются новые идеи о роли личностного развития, работы над собой, о тренировках: «Необходимо ежедневно, не испытывая сильной усталости, совершать большее усилие, чем накануне»[1169]. Эти методы лечения созвучны литературе, также совершенно новаторской, призывающей к «вере в себя»[1170], подробно рассказывающей о том, как «стать сильнее»[1171], как «построить свою жизнь»[1172]. Главная цель всего этого ясна: развитие человека в конкурентном обществе. Размываются социальные границы, теперь люди опираются на идею: чтобы преуспеть в жизни, надо больше работать над собой. В среде, где господствует сфера услуг, работник, относящийся ко всему сознательно, может добиться повышения по службе и занять высокое положение в обществе.
Надо сказать и об успехах гимнастики, которой люди занимаются у себя дома: в 1905 году во Франции была продана 21 тысяча экземпляров брошюры, посвященной этой теме (и 40 тысяч экземпляров четвертого издания в 1908 году), а в десятке европейских стран в том же году — 376 тысяч[1173].
Однако существует парадокс: в то время, когда ожирение оказывается объектом углубленных исследований, когда цифры становятся известны всем, когда создаются разнообразные программы лечения — именно тогда в терапии обнаруживаются и становятся очевидными границы возможного. Изучение лечения проводится все тщательнее, но ситуация оказывается все менее и менее понятной. Несмотря на то что за ожирением ведется строгий контроль, оно «усложняется». Неудачи, на которые раньше не обращали внимания, становятся все заметнее, что влечет за собой новые страдания толстяков.
Это связано с новаторским методом исследования, созданным в начале XX века в одной бостонской лаборатории: изучением основного обмена веществ. Уилбур Олин Этуотер, Фрэнсис Гано Бенедикт и еще несколько ученых доводят до совершенства старые герметические сосуды Лавуазье[1174], создают огромные стальные конструкции для тщательной фиксации всех выделений подопытных субъектов[1175]. На основе их экспериментов был сделан однозначный вывод: за один час один квадратный метр поверхности тела человека, помещенного натощак в контейнер, где измерялись все реакции обмена веществ, «производит» определенное количество тепла, а именно 40 килокалорий. Результат всегда одинаков у «нормальных» людей[1176]. Таким образом оценивается энергия, необходимая для поддержания тела, унифицированный расход которой можно измерить[1177]. Это так называемый «основной обмен».
Теперь очевидно: многим из толстяков невозможно достичь этой нормальности, поскольку недостаточность сгорания, жертвами которой они становятся, приводит к ожирению[1178]. На протяжении многих десятилетий это демонстрирует теория «замедленного переваривания пищи» — потеря энергии, свойственная анемичным толстякам и передающаяся по наследству.
Тем не менее открытие метаболизма принесло немало сюрпризов. Полученные данные «обрушили»[1179] теорию недостаточного сгорания. Марсель Лаббе и Анри Стевенен в конце 1910-х годов обнаружили нормальный основной обмен у большей части обследованных больных с ожирением. Лишь у небольшого их количества наблюдается замедленный метаболизм, который объясняется гормональной недостаточностью, в частности дефицитом гормона щитовидной железы, что действительно замедляет процесс сгорания[1180]. Иначе говоря, в отдельных случаях ожирение по-прежнему понимается как следствие переедания, практически аналогичное «откорму гусей»[1181]. В других случаях ясности нет, ожирение считается следствием не поддающейся анализу слабости, которую нельзя объяснить недостаточностью сгорания. Отсюда неопровержимый вывод: возможное ожирение людей, ведущих «нормальный» образ жизни, — своего рода слепое пятно. Способность к сжиганию в их организмах полностью сохраняется в состоянии покоя и натощак, что можно измерить скоростью базового метаболизма. Однако по неизвестной причине при переваривании пищи степень сжигания снижается — причиной могут быть эмоции, ритм питания, безвкусность еды, отсутствие нормальной реакции организма… Гипотез множество. Фрэнсис Эккель, встревоженный несколькими несчастными случаями или нервными потрясениями, которые привели к безудержному набору веса, настаивает на возможной «рассогласованности деятельности желез и нервов»[1182]. Марсель Лаббе, ориентируясь не столько на силу сжигания, сколько на препятствия, с которыми оно может столкнуться, подозревает излучение и испарение через кожу:
Ожирение происходит от невозможности для некоторых индивидов выделить тепло, в избытке производимое питанием, вследствие плохого функционирования кожи[1183].
Иногда сжигание протекает нормально, но не справляется с поступившими в организм продуктами питания. Гипотезы не имеют значения — их много, но вывод из них однозначен: сбросить вес трудно или невозможно.
Это главное следствие. Обнаружено существование регулирующего принципа, согласно которому поток энергии модулируется, разгоняется или сдерживается. Принцип сгорания и регулирующий принцип связываются более чем когда-либо, что позволяет ускорять или ограничивать эту энергию в соответствии с питанием и потребностями, а внутренний механизм этого баланса остается скрытым. Академик Марсель Лаббе в 1929 году признал это и авторитетно заявил: «Механизм регулирования существует, суть его неясна»[1184]. Регулирование или его ослабление сохраняет элемент тайны, поскольку при сохранности механизма сгорания может не быть процесса сгорания.
Лечение сталкивается с многочисленными препятствиями, которые можно распознать, но нельзя объяснить: несмотря на разнообразие методов лечения, полнота часто остается «незыблемой». Во многих случаях ожирение неисцелимо: диеты, различные манипуляции, химические препараты не приносят результатов, и складывается совершенно определенный образ толстяка: это больной, чьи надежды потерпели крах. Нельзя сказать, что это свойственно всем — многим тучным людям или обжорам удается избежать подобного. Проблема неизбежно затрагивает больных, количество которых растет по мере расширения медицинских услуг. Они страдают вдвойне: им трудно принять свой жир и трудно добиться его исчезновения.
Появляется и новый образ врача, который, отбросив прежнюю убежденность в необходимости «простых» действий, ведет пациента по долгому тернистому пути, а вероятность достичь цели подчас призрачна.
Повсеместно публикуются истории похудения, страсти накаляются, количество этих историй растет, что само по себе знаменательно. Начинается все с постоянной озабоченности жиром, затем описывается лечение, иногда весьма рискованное. Похудание становится смыслом жизни.
Безусловно, никто не испытывает никаких сомнений: журналы 1920–1930-х годов приводят свидетельства читателей и читательниц, чье похудение, как правило, прошло успешно. Вот обычная занимательная подробность о весе и продолжительности лечения:
Принимая таблетки Гальтона в период с 15 сентября до 20 октября, я похудела на 3 кг. С тех пор я продолжаю успешно худеть, причем мне не надо бросать работу и в чем-либо себе отказывать[1185].
Это счастливая история удачного опыта, более или менее «по-своему» интерпретированная журналом.
Помимо историй людей, удовлетворенных результатами лечения, в 1920-х годах появляются три совершенно новых типа рассказов, подводящих к нашей современности.
В первом случае речь идет об ожесточенной борьбе со скрытыми признаками полноты. Например, «превращение» жительницы Берлина Марлен Дитрих в голливудскую диву в конце 1920-х годов. Обладая стройным телом, точеными ногами и острыми скулами, она постоянно боролась с мнимой полнотой и повторяла, как мантру: «Я слишком толстая… <…> мне надо принимать больше слабительного, пить кофе, курить и не есть ни кусочка». Утверждение «Я слишком толстая»