Метательная артиллерия и оборонительные сооружения Древней Руси — страница 37 из 60

[658].

В результате работ начала XVII в. крепостная ограда XVI в. была частично надстроена и усилена; местами она стала двухъярусной и приобрела «косой бой». В некоторых местах на стенах были сделаны «обламки», которые представляли собой, по-видимому, что-то вроде заборол. Увеличилось и число башен, так как некоторые палатки (Ловецкая) были перестроены в башни. Кроме того, башнями были укреплены и наиболее длинные участки стен (Поваренная, Хлебная). Вследствие этого общее количество башен возросло до 13[659] (включая в это число и 2 башни Острога; о нем — ниже).

Одновременно с работами по каменным укреплениям кирилловцы с напольной стороны монастыря выстроили деревянный Острог. Грамота 1614 г. сообщает: «По острожному месту город деревянный сделали, ров копали и во рву деревянную стену доделывали»[660]. Из приговорных памятей, хранившихся в XVII в. в Кирилловском архиве, известно более точно, что постройка Острога продолжалась с 1612 г. по 1620 г. и что не все стены были деревянные. В описи 1621 г. об этом Остроге сказано: «И от тое ж палаты [речь идет о Солодеженном сушиле][661] до [Святых ворот] Ивановского монастыря вновь делано стена камена… От тое ж палаты по другую сторону к большому монастырю к круглой башне [Мельничной] рублена стена деревянная»[662]. Следовательно, укрепления Острога 1612–1620 гг. соответствовали примерно стенам треугольника между Святыми воротами Ивановского монастыря, Солодеженным сушилом и Мельничной башней (см. рис. 2). Этот треугольник имел форму клина, сильно выдвинутого в северном направлении, и отражал растущее значение выступов, обеспечивавших эффективность флангового обстрела. Позже его стены были полностью заменены каменными, а, вероятно, по соседству с сушилом была выстроена Солодеженная башня[663].

Попутно в монастыре сосредоточивались вооруженные отряды и боеприпасы. Грамота 1614 г. сообщает, что Кирилловны «народ, порох и свинец покупали, и стрельцов и пушкарей прибирали и даточных людей с монастырской вотчины имали»[664]. К этому времени, монастырь имел уже оружия примерно на 300 человек[665].

Естественно, что интервенция тяжело отразилась на экономическом состоянии монастыря. В его вотчинах было уничтожено больше половины деревень и побито много «крестьня и бобылей»[666]. Сам монастырь «от частых ратей польских и литовских… и от долгого их стояния и от хлебного недороду постигла конечная скудость»[667].


Таблица 3. Городовой наряд крепости Кириллова монастыря в первой четверти XVII в. (медные и чугунные пушки) *№ 1–3 чугунные, остальные — медные

Таблица 4. Городовой наряд крепости Кириллова монастыря в первой четверти XVII в. (железные кованые пушки)

О тяжелых временах вражеской осады говорят также описи оружия за 1621 и 1635 гг.[668]. В отношении количества обе они почти одинаковы; в них перечислено все то, чем монастырь был вооружен до 1621 г., т. е. в годы напряженной борьбы с врагом. Сопоставление этих описей с более поздними (1668, 1695 и 1773 гг.) позволяет установить качество и количество монастырской артиллерии, состоявшей тогда из 35 орудий, (табл. 3; 4).

Это количество было немалым, особенно если учесть, что многие города, такие как Суздаль, Кострома, Ярославль, Вологда, Белоозеро, Ржев, Торжок и Великие Луки, а также Спасо-Евфимиев и Иосифо-Волоколамский монастыри, по данным второй четверти XVIII в., имели не более 10–30 орудий и 2–79 затинных пищалей[669].

Особую группу кирилловской артиллерии составляли медные пушки калибром от 0,25 до 6 фунтов. Пять из них было «домашнего дела». Автор описания монастыря 1805 г. видел 3 небольших пушки, которые, судя по надписям на них, были «от монастыря вылитые»[670]. Это ясно показывает, что в монастыре существовало собственное литейное производство и что пушки монастырского изготовления имели какие-то надписи. Возможно, что один из пушечных литцов, работавших по заказу монастыря, был уже известный нам вологжанин Иван Пушкарь.

Двенадцать крепостных орудий были железными; они имели калибры от 0,25 до 1⅛ фунта. Место производства их не известно, но можно предположить, что часть их была сделана соседними белозерскими и устюженскими кузнецами. Опись 1714 г. прямо отмечает отечественное производство всех указанных железных пушек — «русского дела» или «русского железа»[671].

Почти все монастырские орудия имели свои названия. Одни из них были прозваны именем мастера, их изготовившего — «Кашпир»[672], «Филиппов»; другие имели чисто русские наименования — «Задора», «Порывай», «Помышляй». Некоторые пушки носили имена зверей или птиц — «Лев», «Барсук», «Попугай», «Утинок» и т. д. Существовало также несколько орудий иностранного происхождения — «Волконея» («Фальконет», от немецкого Falke — «сокол»). Все эти названия, данные русскими людьми, являются косвенным аргументом, говорящим об отечественном изготовлении большинства орудий.

В составе крепостной артиллерии монастыря находилось также 5 затинных пищалей (больших крепостных ружей), «самопал с притином» и 4 дробовых скорострельных пушки. В 1635 г. последних было уже шесть. К ним полагалось по 2 железных заряда, в каждый из которых сыпалось пороху «полфунта без малые чети»[673].

Из описи 1757 г. видно, что дробовые скорострельные пушки имели длину 1 аршин (71 см), что они были «окованы вкруг кольцами железными» и что их заряды вкладывались «в тарели сверху» и закреплялись «закладками»[674].

Как правило, медные и железные пушки имели небольшой вес и были разных калибров. Это, с одной стороны, говорит о кустарности их изготовления, а с другой, — об отсутствии у мастеров единого, установленного образца.

Остальное оружие, а также снаряжение и боеприпасы (кроме пороха) хранились в «оружейничьей казне». В 1621 г. в ней насчитывалось 249 ружей (самопалов и пищалей), а в 1635 г. — 260. По тому времени такое количество было весьма значительным. Большинство ружей было — «московского дела», но имелись также ружья «шкотцкие», «корельские» и «свитцкие». Действительный огонь артиллерии и огнестрельного оружия Кирилловской крепости не превышал тогда, по-видимому, 250–300 шагов[675].


Рис. 12. Чеснок начала XVII в. (Из раскопок оружейной палаты Кирилло-Белозерского монастыря, 1954 г.)

Разнообразным было также защитное и холодное вооружение монастырской казны. В ней было сосредоточено 8 парных лат, 2 юшмана, 72 кольчуги, 83 шлема, 183 кистеня, 17 копий, 28 луков и 134 «зубца каракулей», т. е. «чесноку»[676] (рис. 12). Кроме того, здесь же хранилось 1400 больших, средних и малых ядер; 344 кг свинцовых пулек и 30 кг «сеченого железного дроба». Однако в общем составе монастырского оружия главную роль играло огнестрельное вооружение.

В монастырском арсенале хранилось не только оружие; наряду с ним здесь были собраны также разные оружейные и пушечные принадлежности и инструменты — «снасть бронная и снасть самопальная», предназначавшиеся для починки, а частично и для производства оружия. Имелось в нем еще 6 пушечных кружал, т. е. шаблонов для подгонки и изготовления ядер. Это могли быть основные калибры артиллерии крепости. Для литья свинцовых пуль употреблялись медные формы.

Таким образом, описи 1621 и 1635 гг. характеризуют рост вооружения Кириллова монастыря. Этот рост был наиболее быстрым в период борьбы с врагом. В результате общее количество оружия (вместе с пушками, но без снаряжения, боеприпасов и инструментов) достигло к 1635 г. примерно 960 единиц.

Сопоставление данных поступления оружия по приходо-расходным книгам первой трети XVII в. (35 пушек и 80 ружей) с его числом по описям 1621–1635 гг. выявляет некоторое количество не отмеченного в приходных документах огнестрельного оружия, вероятно, уже бывшего в крепости и в XVI в.

Существовала ли какая-нибудь закономерность в подборе вооружения Кириллова монастыря? Ответ на это дает «Устав ратных пушечных и иных дел…», составленный «пушкарских дел мастером» и военным инженером Онисимом Михайловым в 1607–1621 гг. Указывая на необходимость вооружать крепости легким скорострельным и эффективным оружием, он писал: «И мне то мнится, что прибыльнее и лучше из малых пищалей стрелять, нежели из таких великих тяжелых пищалей, которые пригожаются блюсти к стенобою, а не в поле стреляти, а малым нарядом и средние статьи податнее из города в чюжие полки стреляти». Далее объясняя причину последнего требования О. Михайлов указывал, что в то время, как из «малого наряда» можно трижды выстрелить, из большого — лишь один раз[677].

Из того же источника мы узнаем и о принципе расположения оружия на крепостных стенах. Особое внимание отведено подошвенному бою. Учитывая, что создание сильного огня из нижних бойниц было особенно необходимо при отражении приступов, автор Устава, кроме обычных пушек, ружей и затинных пищалей, предлагал оснащать подошвенный бой скорострельными пушками, стрелявшими «добросечным железом», т. е.