«Подошвенный бой» крепостных стен находится в помещениях первого яруса, в их наружних стенках, достигающих толщины 2,3 м. Он состоит из печур, имеющих глубокие квадратные бойницы, суживающиеся наружу до размера 25 X 25 см (рис. 20). Сектор обстрела из таких бойниц — около 25°. Кроме наружних боевых отверстий, помещения первого яруса имеют около 150 окон, направленных внутрь крепости, которые могли использоваться в качестве бойниц. Бойницы второго яруса прорезают 2-метровую толщу стены и своей внутренней стороной выходят в открытую галерею. Они представляют собой арочные ниши, расположенные выше уровня пола галереи на 30 см (рис. 21, а). Раструб этих бойниц постепенно суживается до размера 22 X 22 см, благодаря чему сектор обстрела из бойниц второго яруса был равен по горизонтали примерно 35 °, а угол склонения — 7–10°.
В третьем ярусе бойницы двух типов. Первые из них — круглые углубления, расположенные на уровне пола и направленные к подножью стен («косой бой»); вторые — узкие и высокие щели, размером 23 X 121 см, прорезающие стену толщиной 1,4 м в ее верхней части (см. рис. 21, б). По отношению друг к другу эти бойницы расположены в шахматном порядке. Однако есть места, где нижние бойницы находятся непосредственно под верхними. Сектор обстрела из них доходил до 40°. Можно считать, что третьему ярусу отводилась в обороне не менее активная роль, чем нижним двум, так как, судя по количеству бойниц, он был предназначен для наибольшего числа стрелков.
Неодинаковое архитектурное оформление бойниц на одном и том же ярусе объясняется, по-видимому, участием в строительстве разных мастеров.
Для определения мощности огня крепостных стен были выбраны два прясла: одно между Московской и Косой башнями, другое — между Вологодской и Кузнечной башнями. От средних частей этих стен, перпендикулярно к ним, было отмерено 200 м и, по мере отхода от стены, через каждые 5 м фиксировалось количество бойниц в каждом ярусе, видимых на просвет. В результате этого выяснилось, что на расстоянии 150–200 м цель поражалась из любой бойницы, а также из направленных в ее сторону бойниц Кузнечной и Вологодской башен.
Общая система огня стен была построена так, что секторы обстрела взаимно перекрывались. Так, цель, находившаяся в 100 м от стены между Московской и Косой башнями, могла быть поражена из 57 бойниц всех ярусов (I ярус — 16 бойниц, II ярус — 16, III ярус — 25 бойниц), а между Вологодской и Кузнечной башнями — из 63 бойниц[738]. По мере приближения цели количество поражавших бойниц сокращалось, но зато увеличивалась кучность огня. Так, на расстоянии 50 м цель обстреливалась из 32–35 бойниц. Наконец, на расстоянии 25–50 м от стен в действие вводился «косой бой», через который простреливались мертвые пространства около них. Для этого служили также бойницы башен, рассчитанные на стрельбу вдоль стен. Основная часть бойниц «косого боя» направлена в ров, который находится в 5–10 м от стены и достигает ширины 20–25 м.
В целом система обороны «Нового города» была построена на хорошо продуманном использовании артиллерии и ручного огнестрельного оружия. Эта система была достаточно мощной, гибкой и трудно преодолимой. Благодаря широким галереям могли быстро перемещаться огневые средства и бесперебойно снабжаться стрелки, стоявшие у бойниц. Одновременно обеспечивались централизация командования, а также наблюдение за противником и корректировка огня. Кроме того, надежно прикрытые от пуль и ядер, защитники крепости имели возможность вести массированный огонь по врагу.
Строители «Нового города» не случайно взяли за образец крепость Троице-Сергиевской лавры. Современник восхищенно описывал боевое качество крепостных стен этой твердыни, выдержавшей в 1608–1610 гг. осаду поляков. «Но дивно о сем строении божие бе: во время стреляниа [по крепости] зряще вси плинфы разсыпающиеся и стрелницы и стены сътрясаемы, по единому бо мишеню от утра даже до вечера стреляние бываша, паки же стены нерушимы пребываху»[739]. Оборонительные сооружения лавры были построены в середине XVI в., но многие башни (6 из 12 башен) сооружены заново в 40-х годах XVII в. В это же время перекладывались и некоторые стены. Поэтому можно считать, что образцом для «Нового города» послужили оборонительные сооружения не XVI в., а первой половины XVII в., которые также имели трехъярусные стены с галереями, столбы в башнях и некоторые архитектурные детали, аналогичные деталям кирилловских укреплений.
Однако эти два сооружения существенно отличаются друг от друга. Кирилловская крепость XVII в. является как бы дальнейшим этапом в развитии русского оборонного зодчества. При сравнении ее с Троицкой крепостью становится очевидным, что ее угловые башни (вместе со смотрильнями) выше троицких, которые достигают в высоту в среднем 28–30 м. Кирилловские башни имеют по б боевых ярусов вместо 3–4 ярусов, и вдвое мощнее их наружные боевые стенки[740]. К этому надо прибавить, что общая длина стен Кириллова монастыря (около 2000 м)[741] превосходила протяженность стен наиболее крупных укрепленных пунктов Русского государства — Троице-Сергиевской лавры (1248 м), Киево-Печерской лавры (1100 м), Соловецкого монастыря (898 м), Пафнутьева-Боровского монастыря (670 м), Новгородского кремля (1385 м) и др.
Приведенные количественные показатели дают новую качественную характеристику Кирилловской крепости, выдвигая ее в число перворазрядных памятников русского военно-инженерного искусства. Значительное увеличение мощности оборонительных сооружений и создание активной огневой обороны — таков общий итог при оценке «Нового города». Строители этого «города» не только не скопировали его с Троицкой крепости, но создали глубоко оригинальное произведение, отвечавшее всем требованиям военной науки того времени.
Новая крепость выгодно отличалась от старой также своим регулярным характером. Ее башни и стены выстроены как бы по типовой конструктивной схеме. Сказалось это на единстве общего архитектурного облика крепости, хотя некоторые части стен и башни несколько отличаются друг от друга. При этом нельзя не обратить внимания на то, что на общем фоне развития оборонительных сооружений монастырей в середине XVII в., имеющих подчеркнуто декоративный облик[742], укрепления Кириллова монастыря необычно выделяются своей простотой и строгостью, что свидетельствует прежде всего о их практическом назначении. Исключение составляет только восьмигранная Вологодская башня, стены которой имеют лопатки, горизонтальные тяги и поясок из декоративных арочек (рис. 22). Благодаря этому Вологодская башня близка к башням Троицкой лавры, а также к башням некоторых других крепостей среднерусской полосы. В облике крепости сказалось умение талантливых зодчих сочетать практическое назначение с глубоким пониманием художественного образа монастыря-крепости,
В общем простой и ясный облик «Нового города» исполнен богатырской, величественной красоты. Его башни своей мощной устремленностью вверх придают особую выразительность силуэту всей крепости. «Новый город» воплотил в себе мощь и силу русского народа, отстаивавшего в борьбе с врагом свою независимость. Поэтому восторженные слова Павла Алеппского, поразившегося видом укреплений Троице-Сергиевской лавры, можно с полным правом отнести и к построенным по их образцу, но еще более грандиозным оборонительным сооружениям Кириллова монастыря. Стена, писал он, «громадна и поражает удивлением… Амбразуры по окружности ее бессчетны и разных видов… так что и птица не может укрыться внизу [стены]. Что касается башен, то в стенах Антиохии не найдется ни одной им подобной по величию, высоте, по устройству, множеству камер, отверстий и амбразур с пушками… Ум не может представить их неприступность и красоту»[743].
Вполне понятно, что для «Нового города» Кирилловской крепости требовалось вооружение. Но своими силами монастырь создать его не мог; на помощь ему пришло правительство, всячески поощрявшее строительство укреплений, наблюдавшее за составом их гарнизонов и вооружением. По этому поводу Григорий Котошихин писал: «А для остерегания или оберегания города, в больших городах устроены стрельцы вечным житьем, пушкари и затинщики и воротники… И для воинского времени во всяких городах, и у монастырей… устроены осадные дворы…. а пушки и пушечные запасы и всякое воинское и осадное оружие посылается в те городы с Москвы, смотря по городу. Так же в больших каменных монастырях для осадного времени пушки и пушечные всякие запасы, всякое осадное оружие царское… и в иных монастырях для оберегания городов от воинских людей устроены стрельцы и пушкари»[744]. Подтверждением этому является грамота от 17 января 1651 г., говорящая о беспошлинном провозе из Москвы в Кириллов монастырь 10 чугунных пушек общим весом 351 пуд 30 гривенок (5 761,5 кг)[745].
Основные поступления оружия в Кириллов монастырь падают на 1650–1660 гг. Местное производство оружия в эти годы нам неизвестно. По-видимому, оно было вытеснено продукцией русских оружейных заводов и отчасти иностранными поставками. В целом же укомплектование крепости оружием закончилось к 1668 г. Для хранения этого оружия требовалось, естественно, помещение. Поэтому еще в 1655 г., в период бурного строительства в монастыре, «по соборному приговору» была «делана над братским погребом летним оружейная палата каменная»