Децентрализованная система управления телом характерна не только для осьминогов. В каких-то формах она есть у многих животных, включая и нас с вами, и тому есть причины. Свойства животных, обеспечивающие ощущение и действие, – свойства, историю которых я описываю, – комплексные и требуют наличия множества органов. Зрение невозможно без слоев светочувствительных клеток, для передвижения требуются ткани, состоящие из других клеток, а регулировать их взаимодействие должна нервная система, в которой клеток еще больше. Обзаведясь всеми этими механизмами, обретаешь и новые эволюционные возможности. Можно изолировать ряд проводящих путей, создав локальные контуры управления. Это своего рода эволюционный выбор: или обособить нервные импульсы, контролирующие действия, или же объединить все в один поток. Можно пойти на компромисс: пусть разобщенные проводящие пути обмениваются информацией друг с другом.
Это по ряду причин важно для осмысления поднятых в книге тем. Чтобы донести до вас смысл понятия субъективности, я говорил о «точке зрения». И хотя выражение «точка зрения» всегда употреблялось метафорически, сам термин предполагает высокий уровень интегрированности. В реальности многие животные интегрированы лишь отчасти. Разделяя потоки информации, вы что-то приобретаете – обычно скорость, но и что-то теряете. Как правило, в ряду потерь оказывается способность объединять различные виды информации, которую стоило бы учитывать в совокупности, подобно посылкам аргумента или деталям головоломки. Если разрешить частям собственного тела действовать независимо, есть риск попасть в ситуацию, где действующие части решат заняться несовместимыми вещами. В самом крайнем случае вы рискуете распасться на части, на субагентов, каждый из которых видит ситуацию по-своему и принимает собственные решения. Идея кажется крайне неудачной, но не стоит и думать, будто все на свете устроено по примеру корпорации с генеральным директором и подчиненными ему структурами.
Актуальный и близкий к теме пример – латерализация, или специализация полушарий мозга у животных вроде нас{122}. Люди, как уже было сказано, двусторонне-симметричные существа, у которых есть правая и левая сторона. Это значит, что многие части и органы нашего тела парные, в том числе ноги, легкие и большая часть зон нашего мозга – хотя и не мозг целиком. Кора двух полушарий головного мозга человека соединена мозолистым телом – плотным сплетением нервных волокон. Кроме того, у позвоночных эти нервные волокна часто перекрещиваются. Образы, попадающие в правое зрительное поле, обрабатываются в левом полушарии мозга, и наоборот. У двусторонне-симметричных беспозвоночных есть зоны мозга, которые можно назвать парными, но подобного перекрещивания не наблюдается. Например, у осьминога за каждым из глаз расположена обширная «оптическая кора», которая имеет дело с глазом с той же стороны.
Вследствие симметричного устройства мозга животных у них наблюдается довольно неожиданное иногда разделение труда между двумя половинами. Например, некоторые позвоночные предпочитают социальное взаимодействие с другими животными своего вида рассматривать левым глазом, а пищу – правым. Напомню, что в случае позвоночных информацию, поступающую от левого глаза, обрабатывает правая сторона мозга, и наоборот. Каракатица, которая, как осьминог, относится к головоногим, правым глазом пользуется в основном при кормлении, а левым – когда имеет дело с хищниками{123}. Зрительные проводящие пути у головоногих не перекрещиваются, поэтому левый глаз означает левую часть мозга. Несмотря на разное устройство мозга позвоночных и головоногих, разделение труда между полушариями очень похоже.
Красноречивый пример из жизни, который (практически никогда) не бывает вызван естественными событиями, но возникает в результате хирургического вмешательства, – пациенты с «расщепленным мозгом». Людей, страдающих от тяжелой эпилепсии, иногда подвергают операции рассечения мозолистого тела – моста между левым и правым полушариями мозга, что мешает патологической электрической активности перекинуться с одного полушария на другое, поскольку судорожный приступ в половине мозга не так опасен, как в целом. В экспериментах над такими пациентами иногда создается впечатление, будто у них два разума в одном черепе, но чаще всего они ведут себя вполне нормально. Я еще расскажу вам подробней о феномене расщепленного мозга; он может стать ключом к разгадке опыта, доступного осьминогу. Но прежде давайте немного понаблюдаем за этими удивительными животными.
Наблюдение за осьминогами
В Австралии есть две площадки, где все странности и обаяние осьминогов видны как на ладони{124}. В этих декорациях я наблюдаю за ними вот уже более десяти лет. На одно из этих мест в 2008 году случайно набрел Мэтт Лоуренс, когда проводил разведочное погружение в крупном заливе. Это уже другой залив, не тот, где разворачивались события предыдущих глав; называется он заливом Нельсона. Чтобы туда добраться, нужно проехать еще часов шесть на юг по тому же побережью. Слоняясь с аквалангом по песчаной равнине, населенной морскими гребешками, Мэтт набрел на местечко, где среди гор пустых ракушек обитало около дюжины осьминогов. Мы назвали его Октополисом, городом осьминогов.
Считается, что осьминоги ведут одиночный образ жизни, и многие виды действительно одиночки, но находка Мэтта показала, что в некоторых обстоятельствах и осьминоги могут жить в тесном соседстве. Однажды мы насчитали там сразу шестнадцать особей. На ракушечных кучах попадаются как самцы, так и самки, причем самых разных размеров. Можно сказать, что встречаются там осьминоги и «всех возрастов», но жизнь осьминога поразительно коротка – всего год или два{125}. За время наших наблюдений в Октополисе сменилось немало поколений. Тело самых крупных обитающих там осьминогов размером примерно с футбольный мяч, а длина щупалец достигает метра. Самые маленькие – не больше спичечного коробка, при этом разница в возрасте между ними чуть больше года.
Как появился Октополис, точно неизвестно, но пара идей у нас есть. Это место изобилует пищей для осьминогов, однако там встречаются опасные для них хищники: акулы, тюлени, дельфины и целые косяки агрессивных рыб. Песок на дне мелкий и илистый, в таком трудно выкопать нору, чтобы обеспечить себя надежным убежищем. Само это место иллюстрирует всю сложность осьминожьего существования: жизни в качестве хищника и жертвы одновременно. Мы думаем, что некогда сюда упал с лодки какой-то искусственный объект. Был он, скорее всего, металлическим, размером около 30 сантиметров и сейчас погребен где-то под горами ракушек. Он-то, вероятно, и послужил своеобразным центром кристаллизации. Осьминог (а может, и не один) вырыл рядом с этой железякой хорошую берлогу и стал приносить туда добытых на обед гребешков. Осьминог(и) ели гребешков и бросали ракушки. Гора ракушек росла, а ракушки – строительный материал получше илистого песка, и со временем уже новые осьминоги стали рыть в них берлоги и жить припеваючи. Они тоже приносили гребешков и оставляли ракушки, и вскоре запустился процесс «положительной обратной связи»: каждый новоприбывший непреднамеренно обеспечивал товарищей удобными квартирами.
Так ли все началось или же как-то иначе, бесспорным остается одно: осьминоги приносили гребешков, ели их и бросали ракушки, а ракушки, в которых так удобно рыть норы, привлекали новых осьминогов. Норы осьминогов похожи на вертикальные колодцы чуть больше полуметра в глубину, с ровными стенками из ракушек. Это надежные и безопасные убежища.
Когда я говорю «надежные», я имею в виду прежде всего защиту от хищников, а не от соседей-осьминогов; это место повидало немало внутривидовых территориальных конфликтов и экспроприаций. Осьминог залезает в чужую нору и вытаскивает хозяина наружу. Эти двое мутузят друг друга, и проигравший удирает на реактивной тяге. Иногда победитель занимает его нору, но нередко и просто убирается восвояси.
Это место представляет исследователю массу возможностей узнать этих животных поближе, потому что осьминогам здесь приходится иметь дело друг с другом, выдерживать постоянное присутствие других особей своего вида. Для большинства животных самый неоднозначный объект окружающей среды – это другое живое существо, особенно существо того же вида. Обычно осьминоги редко вступают в контакт друг с другом, но в Октополисе они постоянно окружены себе подобными. Нашим осьминогам приходится как-то ориентироваться в этой запутанной ситуации. Они справляются с ней с некоторой долей агрессии, но уровень враждебности обычно невысок. Осьминоги демонстрируют поведение, цель которого, по всей видимости, выяснить, что собой представляет сосед и кто есть кто, особенно с оглядкой на пол. Когда осьминог приближается к другим особям, так сказать, прогулочным шагом или медленно проплывает мимо, они тянут к нему щупальца, шлепают гостя или касаются его. Иногда такие контакты выглядят как краткие суматошные потасовки, что-то вроде пробных стычек, – или же быстро перерастают в таковые. Но чаще бывает по-другому: один осьминог тянется навстречу другому (или оба тянут щупальца друг к другу), затем следует короткое прикосновение, и животное следует дальше. Второй осьминог усаживается на свое место или снова прячется в берлогу.
Иногда такие контакты превращаются в настоящие драки, но у меня сложилось впечатление (субъективное, поскольку не подтверждено статистикой), что серьезные баталии начинаются не так. Крупных разборок стоит ждать, когда один осьминог украдкой или в открытую подбирается к Октополису извне, а другой выходит ему навстречу – и противники сплетаются в многоруком неистовстве.
Я наблюдал там множество стычек, но ни разу не видел, чтобы они завершились гибелью или тяжелым ранением. Я думаю, что осьминогам непросто серьезно навредить друг другу, учитывая их слабую вооруженность, – разве что один из них намного больше. О гибели осьминогов в драках, впрочем, тоже сообщалось – обычно такое происходит в результате удушения. Я подозреваю, что в этих случаях один из противников намного крупнее другого. Если же животные не сильно отличаются по размеру, большая часть осьминожьих конфликтов выглядит (как заметила Миранда Мобрей, посмотрев одно из моих видео) как яростная драка подушками между самими подушками.