Кто-то пытается вспомнить, как все было. Ребята расспрашивают друг друга, восстанавливая вслух ход событий и сопоставляя сведения, чтобы проследить последние шаги Роберты, но все впустую. Одной детали все время не хватает. Пока другие ломают голову, Марта – та самая недостающая деталь – держится особняком. Ей кажется, будто все смотрят на нее, хотя на самом деле никто ее даже не заподозрил. Раз сказала, что не в курсе, то и остальные вопросы отпали. Марта уверена, что теперь слишком поздно что-то предпринимать. Если признаться, ее спросят, почему раньше она говорила, будто не видела Роберту и ничего про нее не знает. Сказать сейчас значило бы сознаться в обмане. Роберты, может, и в живых уже нет, покоится себе в сугробе. Она могла погибнуть, еще когда на нее свалилась эта куча снега. Может, ударом ей шею свернуло. А если она умерла, зачем рассказывать о том, что Марта не стала ее спасать?
Марта всячески пытается заглушить чувство вины, грызущее ее, словно свора бешеных псов. Она твердит себе, что ничего не вышло бы, даже если бы она сама догадалась прийти на помощь Роберте. За окном бушует снегопад, Эльпиди ни за что ее не найдет. А Роберта, даже если осталась в живых, наверняка скоро умрет. И тогда никто, кроме самой Марты, ничего не узнает.
Глава 11
В гостиной Педро вслух размышляет о том, чем отличается городская вьюга от горной метели:
– В городе думаешь, куда спрятаться, чтобы не промокнуть; в худшем случае – куда поставить машину, если пойдет град. А в горах взбешенное небо прячется за тучами, тяжелыми, как скалы, и тогда лес бледнеет от ужаса, становится враждебным и будто говорит тебе: проваливай, пока цел! В горах метель порой вопрос жизни и смерти. От нее темнеет в глазах и перехватывает дыхание. Когда она свирепствует, понимаешь, как ты ничтожен. Лучше бы тебе сидеть сейчас в городе со своими жалкими убеждениями и считать себя господом богом только потому, что живешь в захолустье.
Анита (наверное, единственная, кто слушал его рассуждения) раздраженно смотрит на Педро:
– Заткнись, придурок.
Филиппо слышит какой-то странный шум с улицы, прижимается носом к оконному стеклу и, сложив козырьком ладони, выглядывает наружу. Посреди метели, вдалеке на опушке леса вырисовывается неподвижный силуэт. Филиппо надевает куртку, нахлобучивает капюшон, берет перчатки и идет к двери.
Андреа хватает его за локоть:
– Куда поперся, Лохуссо? Ведь Эльпиди велел ни в коем случае не выходить.
– Там что-то есть. Пойду проверю. Сейчас вернусь.
– Что ты придумал, засранец?
Филиппо выдергивает локоть, освобождаясь от хватки Андреа.
– Сказал же, сейчас вернусь!
Едва он выходит на улицу, как у него перехватывает дыхание от резкого ледяного ветра. Снег больно хлещет по лицу, но Филиппо продолжает идти.
За короткий срок снега так намело, что пейзаж, насколько можно его разглядеть, совершенно изменился. Повсюду воет вьюга, все побелело, кроме далекого силуэта на опушке леса. Опять этот звук! Он доносится как раз оттуда. Филиппо бредет вперед, сражаясь с метелью, которая роем металлических иголок вонзается в стекла очков.
По мере приближения Филиппо все отчетливей различает странный звук. Теперь он похож не на шум, а скорее на рычание или даже рев животного. Протерев очки, Филиппо видит вдали взрослого оленя с великолепными рогами. Неподвижное грациозное животное вырисовывается перед ним, точно какое-то лесное божество, которому не страшна снежная буря. Оно пристально смотрит на Филиппо своими темными, как ночь, глазами. Густая шерсть защищает его от вьюги, а снег накрывает, словно королевской мантией.
Увидев, что Филиппо идет к нему, олень разворачивается и огромными скачками убегает в сторону леса. Филиппо поправляет очки на переносице. Он уже думает вернуться в дом, но вдруг сквозь завывания метели снова слышит вдалеке олений рев.
Он зовет меня! Прикрыв глаза рукой, Филиппо идет дальше, навстречу ветру по еще не заметенным следам божественного создания.
Шагать сквозь метель очень тяжело. Качающиеся под шквалами ветра деревья стонут, как грешники в аду, но Филиппо непреклонен: на душе у него хорошо и он решает двигаться вперед. По свежим оленьим следам он добирается до нескольких поваленных деревьев посреди леса. Все вокруг занесено снегом, а он все валит и валит, не переставая, словно хочет накрыть собой весь мир с его уродствами и ужасами, чтобы начать все заново.
С вершины большого сугроба скатывается снежный ком.
– Кто здесь?! – подскочив, вопит Филиппо.
Вдруг из сугроба выпрастывается посиневшая от холода ладонь. Филиппо снова вскрикивает от ужаса. Затем почти бессознательно начинает раскапывать сугроб и, раскидав снег, насколько хватает сил, зовет на помощь. Филиппо просовывает руку в выкопанное отверстие и что-то нащупывает. Рука! Туловище! Он пробует тянуть, но у него не получается. Видимо, тело прочно застряло там, под снегом. Снега слишком много, он засасывает тело, как воронка.
– На помощь! На помощь!
Очки Филиппо снова залепило мокрым снегом, он кричит изо всех сил, но его голос теряется в оглушительном вое вьюги. Филиппо еще раз пытается вытащить тело, однако оно не поддается. Эта рука вцепилась в него с отчаянной силой, но что может сделать он – хилый, тщедушный, болезненный ботаник? Филиппо снова вопит во все горло. И тут, несколько секунд спустя, неожиданно появляется учитель.
– Она тут! Она еще жива! – восклицает Филиппо сквозь слезы.
Эльпиди бросается в сугроб, и они, как сумасшедшие, принимаются раскапывать его вдвоем. С помощью учителя Филиппо высвобождает Роберту. Он хватает девушку за руки, тянет и вытаскивает, живую и невредимую, из этой смертельной западни.
Взвалив Роберту на плечи, Эльпиди направляется в сторону дома, полагаясь только на собственное чутье, потому что снегопад не оставил ни одного ориентира.
Они выходят из леса, вдали виднеются очертания шале.
Дома их встречают овациями, раздается вопль облегчения.
Роберта ослабела и замерзла, но спасена.
Метель за окном свирепеет, но в доме царит безудержное веселье, ведь Роберта жива и с ней все в порядке. Все наперебой кидаются ее обнимать. Филиппо подбрасывают в воздух и носят на руках по комнате, громко выкрикивая его имя.
Ребята предлагают отпраздновать это событие.
– Хорошо, только чем? – спрашивает Эльпиди.
– Не волнуйтесь, найдем, – отвечает Ренцо.
Ученики запускают руки в рюкзаки и достают оттуда еду, напитки и много алкоголя.
– Где вы все это прятали?
– У нас свои заначки, – ехидно усмехается Ренцо.
Эльпиди в долгу не остается: он отпирает замок на сундуке, служившем лавкой, и достает оттуда колбасу и бутылки с вином.
– Я хранил это для особого случая, но куда уж особенней!
Щедро режут колбасу, откупоривают бутылки, в походные кружки разливают вино. Первый тост за Роберту, второй – за Филиппо.
Роберта обнимает своего спасителя и в порыве признательности чмокает его в губы. Впервые в жизни Филиппо целует в губы женщина, притом не мама, да еще и под одобрительные возгласы одноклассников. Робкий и стеснительный парень заливается краской и едва не теряет сознание от волнения.
Затем Филиппо ищет Валентину и сжимает ее в объятиях.
– Чего это ты? – удивляется она.
– Я хотел сказать тебе спасибо.
– За что?
– Вчера вечером у костра ты первая осадила Беррино.
– Ну и?
– Это и сподвигло меня высказать, что я думаю о нем. Благодаря тебе я понял, что ничуть не хуже него и тоже могу быть смелым. Если бы не ты, я сегодня не вышел бы на улицу в такую метель, и Роберты уже не было бы в живых. Поэтому то, что она сейчас с нами, – на самом деле твоя заслуга.
Валентина недоверчиво смотрит на Филиппо:
– Раньше мои поступки никому не приносили столько пользы. Я правда не знаю, что сказать…
Вскоре в доме становится уютно и очень весело, причем не только из-за алкоголя. Хотя бы на один вечер всем хочется отбросить обиды и недовольства. За окном бушует вьюга, зато здесь радостно потрескивает огонь в камине.
Откуда-то появляется гитара. Эльпиди протягивает ее Марте:
– Не хочешь сыграть? Что-нибудь, что все знают…
– Извините, нет настроения.
– Отчего?
– У меня ужасно болит голова. И вообще, я спать пошла. Хватит с меня сегодняшнего переполоха.
Она надевает куртку и выскакивает на улицу, чтобы избежать ненужных расспросов. По пути наверх поскальзывается на обледеневшей ступеньке, встает и поднимается на второй этаж. Метель в считаные минуты запорошила ей волосы снегом. После падения заболело колено. Марта добегает до спальни, заходит, падает на первую попавшуюся кровать и устремляет взгляд в потолок. Переводит дыхание.
Снаружи слышен только разъяренный вой вьюги.
С первого этажа доносятся веселые голоса одноклассников. Лежа в полной темноте, Марта прижимает руку к груди и даже через свитер чувствует, как колотится сердце. У нее стучит в висках и раскалывается голова. Кажется, что буря за окном выкрикивает ее имя, будто пытаясь в чем-то обвинить.
– Хватит! Хватит! Прекрати!
Марта кричит что есть сил, пока не начинает задыхаться. Затем пытается глубоко вздохнуть, но слезы одолевают ее, перерастая в безудержные рыдания.
В гостиной неожиданный уход Марты вызвал у всех недоумение. Она ушла, не сказав ни слова. Она одна не обрадовалась, узнав, что Роберта спасена.
– Этих девушек фиг поймешь! – весело комментирует уже заметно поддавший Беррино.
Вино Эльпиди, как и все горные вина, натуральное и крепкое. Андреа подходит к Филиппо и фамильярно, но в то же время миролюбиво обнимает его за плечи:
– Лохуссо, ты мощь!
– От тебя несет, Беррино! Целый погреб в себя залил, что ли?
Андреа хохочет:
– Слушай, я хотел извиниться.
– Что? Андреа Беррино хочет извиниться? Что происходит? Я попал в параллельную вселенную?
– Может, – усмехается Андреа. – Я-то всегда считал, что ты тряпка, ничтожество, ноль без палочки, а ты, блин, сегодня показал себя храбрее всех. Я плохо думал о тебе. И только сейчас понимаю, что вел себя с тобой как настоящий придурок. А теперь, клянусь, никогда больше не буду называть тебя Лохуссо, только по имени и фамилии.