– Хорошо, хорошо. Но эти мысли уже высказывали другие: Примо Леви, Шопенгауэр, Тит Лукреций Кар, а до них Эпикур.
– Ну и что? – огрызается Кьяра.
– А то, что это не ваши собственные соображения, а чужие, которые вы присвоили. Устройства, из которых вы обычно черпаете знания, здесь не работают. Я увез вас сюда, подальше от дома, именно для того, чтобы вы искали собственные ответы. А не чужие.
– А как быть, если нам неоткуда черпать?
– Это не так. У вас много источников. И прежде всего – вы сами. Покопайтесь в себе, изучите сокровенные глубины своей души, найдите самое заветное, что там хранится. А потом, как философ из пещеры Платона, вытащите на свет божий то, что прежде было скрыто.
Теперь руку поднимает Лоруссо. У него, всегда знающего все ответы, вдруг возник вопрос:
– А как нам не сравнивать свои ответы с чужими?
– Часто мы не находим ответа, потому что сами не участвуем в обсуждении и от лени или ради простоты дела полагаемся на ответы других. Тогда они и превращаются в наши убеждения. Но проблема в том, что убеждения – настоящая темница для познания, которое приходит через коридор сомнений. Все ответы у нас под носом, но не они – наша основная цель. Наша цель – научиться правильно задавать вопросы. Если бы мы научились это делать! Именно поиски верного вопроса – а не ответа – могут помочь нам обрести смысл в жизни.
– Выходит, даже эта дурацкая загадка, которую вы дали, типа что чокнутый философ прошептал лошади, может дать нам нужный ответ?
– А почему нет? Но только если вопрос, который вы зададите себе, будет честным. И если ответ ваш тоже будет правильным.
– В каком смысле правильным?
Эльпиди смотрит сначала на Филиппо, затем на Валентину, которая по-прежнему не горит желанием участвовать.
– Правильным в смысле искренним.
– А что такое искренность? – спрашивает Педро.
– Вот ты мне это и объяснишь!
– По мне, так искренность – это когда ты такой, какой есть, без прикрас, без условностей, в общем, без ограничений.
– Тогда спрошу тебя, Де Марко: кто здесь из нас искренен?
– Никто.
– Даже ты?
– Никто, кроме меня.
– Нет, и ты не исключение.
– Почему же?
– Ты сейчас сам это подтвердил.
– Когда сказал, что я искренен?
– Нет. Это лишь неправильный вывод, а не ответ. Когда сказал, что здесь не искренен никто.
– Но почему?
– Потому что это оценочное суждение, а не ответ. И ты сказал это не искренне, а презрительно. Искренний ответ был бы другим.
– Каким же?
– Искренне, вернее, честно было бы сказать: «Не знаю». Как я уже говорил, познание проходит через коридор сомнений. Но уже поздно. Вы все устали, вам нужно отдохнуть. Однако прежде чем отпустить вас, дам одно задание: к завтрашнему уроку опишите что-нибудь очень личное – какое-то соображение, мысль, случай из жизни, состояние души. Что хотите, только честно и искренне. А теперь доброй ночи. Приятных снов. До завтра.
Глава 8
Следующим вечером к ужину учитель подал жареную сырную лепешку со специями. Он рассказал, что это традиционное местное блюдо под названием фрико. Валентина закатывает истерику, заявив, что гадость из сплошных жиров есть не будет. Наконец под угрозой изгнания из шале она проглатывает несколько кусочков.
Ученики вместе поспешно убирают гостиную. На улице Эльпиди подготавливает все к чтению записок. Велев натащить побольше дров, он поливает их бензином и поджигает. Пламя взмывает высоко в воздух. Все стекаются к теплу, стараясь встать так, чтобы спастись от суровых ночных заморозков и не сгореть в адском пекле. Ученики рассаживаются вокруг костра, но никто не откликается на просьбу Эльпиди прочитать написанное.
– Это нормально, что вам трудно или неловко читать о чем-то личном. Но, пожалуйста, преодолейте вашу стыдливость и дерзайте. Ну же, кто хочет начать? Кто самый смелый?
Сильвия поднимает руку.
– Отлично! Я и не сомневался, что самым смелым окажется одна из девочек.
Ободренная комплиментом, Сильвия разворачивает свой листок и при свете костра начинает читать:
– Мы с моим молодым человеком решили пожениться летом, после того как я сдам экзамены.
Анита вздрагивает. Андреа, прервав повисшее молчание, издевательски усмехается:
– Шикарно! Станешь синьорой Карасихой!
– Его фамилия – Бассо. Поэтому я стану синьорой Бассо…
Андреа окидывает ее пристальным взглядом:
– Ты что, беременна?
– Да не беременна я!
– А зачем тогда?
– Затем, что Энрико уже работает в фирме своего отца и мы столько времени с ним вместе… Чего еще я должна ждать, спрашивается?
– Ну, сначала хоть поживи для себя. Реализуйся, в конце концов!
– Именно так я и планирую – реализоваться и жить для себя! Пару лет поездим по миру, года в двадцать три рожу мальчика, а позже хочу еще двух девочек. Сына назову Этторе, а дочек Элеонорой и Элизабеттой. Все имена на Э, как у Энрико.
Андреа прикладывает руку ко лбу:
– Боже, меня сейчас стошнит…
– Я всегда мечтала выйти замуж за человека, у которого имя начинается на эту букву. У меня все бывшие такими были: Эмилио, Эмануэль…
– Умоляю, перестань! – брезгливо морщится Андреа. – Меня аж передергивает.
– А что плохого в том, чтобы строить планы на жизнь? Все вечно говорят, что мы – потерянное поколение, что у нас нет будущего и все такое…
– Да нет у тебя никакого плана. Ты просто чокнулась. Выйти замуж за Карася, этого австралопитека, самого безмозглого человека на земле…
– Не смей так говорить! Да и потом, тебе-то что за дело? Не тебе за него замуж выходить.
– Вступать в брак в нашем возрасте – это бред.
Эльпиди вмешивается, пытаясь унять возникающую ссору:
– Андреа, мне кажется, не стоит так горячиться.
– У меня впечатление, будто сейчас говорил не зумер, а какая-то синьорина начала семнадцатого века, Лючия Монделла[7] недоделанная.
Не в силах больше спорить, Сильвия со слезами на глазах швыряет скомканный листок в костер и уходит. Анита спешит за ней, окликая подругу и пытаясь догнать.
– Какой ты милый! – язвительно обращается Валентина к Андреа.
– Я говорил искренне. Вот и все.
Кьяра поддерживает Валентину, подливая масла в огонь:
– Ты хотел сказать, по-идиотски?!
Эльпиди пытается восстановить мир, но безуспешно. Андреа встает, и взлетающие за его спиной языки пламени делают его похожим на инфернальное чудовище.
– Кто бы сомневался, что вы, две лицемерки, меня первые обвинять начнете.
У Валентины лопается терпение:
– Ты ведешь себя как самоуверенное хамло, и не только сегодня. Ты всегда таким был!
Кьяра поворачивается к Педро:
– Ты слышал? Он сравнил меня с Валентиной, с этой дурой…
И тут Филиппо, осмелев после слов Валентины, решается выплеснуть всю накопившуюся злость и недовольство по отношению к Андреа:
– Это правда, Беррино, ты та еще сволочь!
Бросив на него презрительный взгляд, Андреа разворачивается и уходит. Эльпиди в изумлении замечает, что тот направляется в сторону леса. Учитель кидается следом за ним.
– Подожди! – несколько раз зовет он, пока наконец Андреа не останавливается. Вдали от костра страшно холодно и совсем темно.
– Профессоре, вы же сами попросили быть искренними, вот я искренне и…
– Твое поведение беспардонно и, я бы даже сказал, неуместно, – прерывает его Эльпиди. – В лицемерии и притворстве хорошего мало, но бестактность еще хуже. Быть искренним – не значит непременно быть бессердечным.
Андреа недовольно фыркает:
– Я думал, искренность – штука непроизвольная.
– Да, так и есть, но она не отменяет хороших манер. Я бы на твоем месте лучше задумался, из-за чего ты сбежал.
– Я не сбегал.
– Сбежал! Вопрос только – от чего?
Андреа выходит из себя:
– Да ни от чего я не сбегал!
– И все же!
– Ну, тогда сами скажите.
– Хорошо, скажу. От себя самого.
– Чего?
– Ты сбежал от наглого и самоуверенного хама Беррино.
– Да не сбегал я, а просто отошел, чтобы не усугублять ситуацию!
– Нет, сбежал. Потому что понял: тебе и самому не нравится та маска, которую ты нацепил на себя.
– Какая еще маска?
– Злобы.
– Не цеплял я никакой маски.
– Как хочешь, – вздыхает Эльпиди и, развернувшись, направляется к дому. – Вдали от костра холодно.
– Ну хорошо, – окликает его Андреа, – если тогда на мне была маска, то каково мое настоящее лицо?
Эльпиди оборачивается к нему и разводит руками:
– Ты здесь как раз для того, чтобы это узнать.
Сильвия врывается в спальню для девочек, закрывается и остается одна в темноте. Анита, прибежав следом, настойчиво стучится в запертую дверь.
– Сильвия, открой!
Проходят добрые полминуты, прежде чем та, вся в слезах, впускает ее.
– Можно я войду?
Сильвия оставляет дверь открытой и садится на ближайшую ко входу кровать. Анита нерешительно заходит, закрывает дверь, зажигает свечу и, подсев к подруге, берет ее руки в свои. Некоторое время они сидят молча.
– Как ты?
– А как, по-твоему, я должна быть?
– Не обращай внимания на то, что наговорил Андреа. Ты же знаешь, он такой. Считает себя лучше всех. Но посмотри на него: никто с ним не дружит, никто его не любит. Жалкий засранец!
Сильвия вздыхает и молча смотрит в пол.
– Ну, вот уж из-за кого точно не стоит плакать.
– Ты права, не стоит, – соглашается Сильвия. – Андреа – кретин, и тут уж ничего не поделаешь. Но меня расстроило даже не то, что он сказал…
– А, нет?
Сильвия качает головой.
– Я расстроилась, потому что никто и не попытался встать на мою сторону. – Сильвия подняла голову и посмотрела Аните в глаза. – Даже ты. Тоже думаешь, что я ошибаюсь?
У Аниты будто ком в горле застрял, она не знает, что ответить.
– Даже моя лучшая подруга не одобряет моего решения! – горько усмехается Сильвия.