Была еще одна проблема, связанная с призывом на помощь: этот поиск должен был быть одиночным. Если Аннабет удаться спастись, тогда она признает свое поражение. Что-то подсказывало ей, что Метка Афины больше не будет ее направлять. Она могла бы бродить здесь вечно и никогда не найти Афину Парфенонс. Так что… не хорошо оставаться на месте и ждать помощи. Значит, она должна была найти способ продолжать идти самостоятельно.
Аннабет открыла бутылку с водой и жадно осушила ее. До этого она не понимала, насколько сильной была ее жажда. Когда бутылка опустела, она подползла к канаве и снова наполнила ее водой. Вода была холодной и стремительно двигалась — хороший признак того, что она безопасна для питья. Аннабет наполнила свою бутылку, затем набрала немного воды в руки и расплескала ее по своему лицу. Тут же она почувствовала себя легче. Она умылась и промыла раны.
Аннабет села и уставилась на свою лодыжку.
— Ты должно быть сломана, — ворчала она.
Лодыжка не ответила. Ей придется приостановиться на какое-то время. Только так она была бы в состоянии двигаться дальше. Хм…
Аннабет подняла кинжал и снова осмотрела комнату, используя сияние от ножа. Теперь, когда она находилась ближе к двери, ей это нравилось еще меньше. Дверь вела в темный пустой коридор. Оттуда шел какой-то приторно сладкий и зловещий запах. К сожалению, Аннабет не видела другого пути, по которому она могла пойти.
Задыхаясь и глотая слезы, она поползла к обломкам лестницы. Аннабет нашла две доски, которые были в достаточно хорошей форме и достаточно длинными, чтобы сделать из них шину. Тогда она подвинулась к коробкам и использовала свой нож, чтобы отрезать кожаные ремни. В то время, пока Аннабет психологически готовилась к обездвиживанию своей лодыжки, она заметила какие-то выцветшие слова на одном из деревянных ящиков: «ГЕРМЕС ЭКСПРЕСС». Аннабет взволнованно подалась в сторону коробки.
Она понятия не имела, что здесь делала эта коробка, но Гермес постоянно доставлял всякие полезные вещи богам, духам и даже полубогам. Возможно, он оставил этот пакет здесь несколько лет назад, чтобы помочь полубогам, которые отправились выполнять это задание. Она открыла его и вытащила несколько листов пузырчатой упаковки, однако то, что находилось внутри этой упаковки раньше, теперь исчезло.
— Гермес! — запротестовала она.
Она хмуро поглядела на пузырчатую упаковку, пнула коробку в сторону, а потом поняла, что сама упаковка и была подарком.
— О-о-о… прекрасно!
Аннабет накрыла сломанную лодыжку этой упаковкой, наполнила ее древесными щепками и связала все это кожаными ремнями. Однажды, практикуясь в первой помощи, она накладывала шину на сломанную ногу одному из обитателей лагеря-полукровок, но она даже не представляла себе, что ей придется делать шину для себя. Это был тяжелый, болезненный труд, но, в конце концов, она сделала это. Аннабет осмотрела обломки лестницы, пока не нашла часть перила — узкая доска около четырех футов в длину, которая могла послужить костылем. Она оперлась о стену спиной, приготовила свою здоровую ногу и заставила себя подняться.
— Ого! — в ее глазах заплясали черные пятна, но она заставила себя оставаться в вертикальном положении. — В следующий раз, — пробормотала она темной комнате. — Просто позволь мне сразиться с чудовищем. Так гораздо проще.
Напротив арки, выше открытого дверного проема, засверкала Метка Афины. Огненная сова, казалось, смотрела на нее выжидающе, как будто хотела сказать: «Как раз вовремя. О, ты хочешь монстров? Тогда тебе сюда!» Аннабет задумалась, не была ли ранее горящая метка реальной священной совой. Если да, то тогда, если она выживет, она найдет эту сову и хорошенько врежет ей по морде. Эта мысль подняла ей настроение. Она, прихрамывая, медленно обошла траншею, и подалась в темный коридор.
Глава 36. Аннабет
Тоннель был прямым и ровным, но после своего падения, Аннабет не хотела рисковать. Она опиралась на стену руками для поддержки и трогала самодельным костылем пол, проверяя его на наличие ловушек. Пока она шла, сладкий запах усилился и встревожил ее нервы. Звук бегущей воды позади нее исчез. Вместо него теперь шептал хор миллионов крошечных голосов. Казалось, звуки исходили из стен и звучали все громче.
Аннабет попыталась ускорится, но не могла идти быстрее, не теряя при этом равновесия из-за сломанной лодыжки. Она ковыляла вперед, убежденная, что кто-то шел за ней. Маленькие голоса объединялись, становились ближе. Она прикоснулась к стене, и ее рука покрылась паутиной. Она закричала, а потом выругала себя за это.
— Это только паутина, — сказала она сама себе, но это не остановило рев в ее ушах.
Она ждала пауков. Она знала, кто находился впереди: ткачиха. Ее Светлость. Голос во тьме. Паутина сообщила ей, насколько близко она была.
Ее руки дрожали, когда она вытирала их о камень. О чем она только думала? Она не сможет выполнить это задание в одиночку.
— Слишком поздно, — снова сказала она себе. — Просто продолжай идти.
Она шла по коридору, и каждый шаг приносил ей боль. Шепот становился все громче, он звучал как миллион сухих листьев, развевающихся на ветру. Паутина стала более плотной, постепенно заполняя весь туннель. Вскоре ей пришлось убирать ее с лица, разрывая тонкие паутинки, покрывающие ее, как детская игрушка Силли Стринг. Её сердце хотело вырваться из груди и убежать. Она споткнулась, но продолжила идти вперед, пытаясь игнорировать боль в лодыжке.
Наконец-то коридор закончился дверным проемом, заполненным старой древесиной. Это выглядело так, будто кто-то пытался забаррикадировать дверь. Это не было хорошим предзнаменованием, и Аннабет использовала свою опору, чтобы расчистить себе путь настолько, насколько это было возможно. Она поползла по небольшой оставшейся груде древесины, загнав несколько дюжин осколков в свободную руку.
С другой стороны баррикады находилась камера размером с баскетбольную площадку. Пол был украшен римской мозаикой. Остатки гобеленов свисали со стен. По обе стороны от дверного проема торчали два неосвещенных факела из стенных подсвечников, оба покрытые паутиной. В дальнем конце комнаты, над другим дверным проемом горела Метка Афины. К сожалению, между Аннабет и тем проходом, пол был разделен пополам пропастью в пятьдесят футов. Вдоль ямы лежали две параллельные деревянные балки, находящиеся слишком далеко друг от друга, чтобы стать на них обеими ногами, и они также были слишком узкими, чтобы просто пойти по одной из них, разве что Аннабет не была акробатом (кем она, собственно, и не была) и у нее не была сломана лодыжка (которая, собственно, как раз-таки и была сломана).
Коридор, из которого она вошла, был заполнен шипящими шумами. Паутины задрожали и затанцевали, когда на горизонте объявились первые пауки: не больше, чем леденцы, но пухлые и черные, несущиеся по стенам и полу. Что за вид пауков? Аннабет понятия не имела. Она только знала, что они бежали прямо к ней, и у нее было всего несколько секунд, чтобы придумать план.
Аннабет хотелось разрыдаться. Она желала, чтобы сейчас кто-нибудь находился рядом с ней. Возможно, Лео со своими навыками огня, или Джейсон с его молнией, или Хейзел, способная разрушить тоннель. Но, больше всего она хотела, чтобы здесь был Перси. Она всегда чувствовала себя храброй, когда он был рядом.
— Я не собираюсь здесь умирать, — сказала она себе. — Я хочу увидеть Перси еще раз.
Первые пауки были почти уже у двери. За ними шла большая часть армии — черное море ползучих тварей. Аннабет похромала к одному из стенных подсвечников и схватила факел. Конец был покрыт смолой для легкого освещения. Ее пальцы чувствовали себя такими же тяжёлыми, как свинец. Она порылась в своем рюкзаке и наконец нашла спички, затем достала одну и подожгла факел.
Аннабет бросила факел в баррикаду. Старое сухое дерево мгновенно вспыхнуло. Огонь перешел к паутинам и метнулся вниз по коридору, захватывая языками пламени тысячи пауков. Аннабет отошла от своего костра. На некоторое время она даже обрадовалась, но сомневалась, что убила всех пауков. Скоро, как только огонь потухнет, они должны были перегруппироваться и зароиться снова. Она подошла к краю пропасти.
Аннабет светила в яму, но не могла видеть дна. Прыжок был бы самоубийством. Она могла попытаться пересечь ее, держась за балки руками, но не доверяла своей силе, и она даже не представляла себе, как смогла бы подняться с полным рюкзаком и сломанной лодыжкой, как только бы достигла другой стороны.
Она присела и изучила балки. На каждой находился ряд железных крючков вдоль внутренней части, установленных интервалом в один фут. Возможно, сторонами этого моста были рельсы, а доски, которым полагалось находиться между балками, были сняты или разрушены. Но крючки? Вряд ли они поддерживали доски. Это было больше похоже на… Она поглядела на стены. Тот же самый вид крюков использовался для того, чтобы подвесить потресканные гобелены. Она поняла, что балки были предназначены не для моста. Они были чем-то на подобии ткацкого станка.
Анабет бросила пылающий факел в другую сторону пропасти. Она и не надеялась, что ее план сработает, но вытащила всю нить из своего рюкзака и начала переплетать ее между балками, обматывая балки туда и обратно, от крючка к крючку, удваивая и утраивая линию. Ее руки метались с молниеносной скоростью. Она прекратила думать о плане и просто делала свое дело, перекручивая и связывая линии, медленно расширяя свою сотканную сеть вдоль ямы. Аннабет забыла про боль в ноге и пламенную баррикаду, пылающую позади нее. Она медленно двинулась по пропасти. Переплетение держало ее вес, она была уже на полпути, когда поняла это. Как она этому научилась?
— Это Афина, — сказала она сама себе. — Моя мать — покровительница ремесел, — ткачество еще никогда не было полезным для Аннабет.
Она оглянулась. Огонь баррикад угасал. Несколько пауков поползло по краям дверного проема. В отчаянии она продолжила идти по переплетениям, и наконец-то перешла обрыв. Тогда Аннабет схватила факел и бросила его в сотканный мост. Огонь помчался вдоль нитей. Даже балки загорелись, как будто они были замочены в нефти. На мгновение мост разгорелся ясным образом — пламенным рядом одинаковых сов. Действительно ли Аннабет соткала их в сеть или это было какое-то волшебство? Она не знала этого. Пауки разбежались, балки сгорели и упали в яму.