Берн!
Сабина вытащили из кармана мобильный.
– Бьюсь об заклад, у швейцарского телефонного номера, который я до этого набирала, код Берна.
Глава 25
Спустя несколько минут они стояли в смотровой комнате для допросов 2В. К тому времени туда уже занесли кровать с матрасом и третий стул. Никаких книг, газет, радио или настенных часов. На монахине была серая арестантская одежда, ее длинные седые волосы были вымыты, распущены и ниспадали на плечи. Женщина сидела с чашкой кофе, уставившись на зеркало, словно могла проникнуть сквозь него своим суровым взглядом.
Возможно, она многократная убийца, но за то, что мы делаем с этой женщиной, – подумала Сабина, – нас точно не наградят Нобелевской премией за любовь к ближнему. И, судя по выражению лица Тины, ее коллега думала примерно то же самое.
Казалось, только Кржистофа снейдеровская спартанская тактика истощения оставляла равнодушным. Видимо, в тюрьме он сам частенько сидел в одиночных камерах, поэтому этот вид его не шокировал.
– Ни одного слова, никаких вопросов или жалоб, – отчитался техник, который сидел перед мониторами. – Только ночью она три раза ходила в туалет в сопровождении двух сотрудниц.
В этот момент распахнулась дверь. Вошел Дирк ван Нистельрой с двумя телохранителями, которые, правда, держались на некотором расстоянии, не привлекая к себе внимания. Не здороваясь, президент протянул Снейдеру папку.
– Результаты гинекологического обследования – черт побери, если пресса об этом узнает, нам конец. – Он бросил Сабине предостерегающий взгляд, который она пыталась игнорировать, хотя внутри у нее все сжалось.
Пока все более или менее приемлемо.
– Это именно то, чего она хочет, – контакт с прессой, – ответил Снейдер. – Но такого одолжения я ей не сделаю.
Тебе самому это тоже некстати! Сабина знала, что Снейдер не мог спокойно и сконцентрированно работать, когда идиоты от прессы, репортеры и фотографы, преследовали его по пятам. Никто из них не мог. К тому же шумиха только спугнет всех людей, за которыми охотилась монахиня – а в конечном счете и они.
Снейдер раскрыл отчет и пробежал глазами первые строки. Его лицо просветлело.
– Чисто сработано.
Кржистоф подошел ближе.
– Что? Посмотрите-ка, наша монашка была беременна.
– Да, она родила ребенка, – пояснил ван Нистельрой.
– Как мы знаем, она рано овдовела. Может, ребенок умер, и поэтому она стала монахиней, – вслух размышляла Сабина. – Это даже сходится.
– Нет, не сходится, – возразил Снейдер. – В двадцать четыре она овдовела, в двадцать пять ушла в монастырь, но врачи пришли к единому мнению, что на момент родов ей было между двадцатью восемью и тридцатью годами, значит, она уже минимум три года жила в монастыре. – Он поднял глаза. – Проклятье!
– Что также может указывать на сексуальное насилие в монастыре, – заявила Тина.
– Возможно, – пробормотал Снейдер. – Кроме этого врачебного заключения, нет никаких документов о возможном ребенке.
– Может, мертворожденный? – предположила Сабина. – На какой части тела находится татуировка с часовой башней?
– На животе, – ответил Снейдер.
В комнате ненадолго воцарилась тишина.
– «Ищите детей…» – задумчиво процитировал Кржистоф.
Все обернулись к нему.
Кржистоф пожал плечами.
– Это сказал отец Януса перед смертью, – напомнил он.
Снейдер рассеянно кивнул.
– Да, и он говорил не об одном ребенке, а о многих…
Ван Нистельрой, который все это время молча слушал, подошел к стеклу, положил на него руку и заглянул в камеру.
– Что бы это дерьмо ни означало – выясните все. И ради бога, предотвратите следующие убийства.
Снейдер подошел к нему, и, словно в безмолвной беседе, оба бросили немые взгляды на монахиню.
– Мы над этим работаем.
– Какие у нас шансы? – прошептал ван Нистельрой.
Снейдер сунул руки в карманы брюк и скривился.
– Я был всегда убежден в одном: мужчина, который никогда не учился в школе, стащит в купе сумочку. Если он закончил школу, то обворует всех пассажиров вагона, а имея университетское образование, вероятно, украдет весь поезд. – Он сделал паузу. – А вот что с женщиной, которая большую часть своей жизни провела в монастыре и следовала своей вере? Для меня это новая территория.
– Для меня тоже, – поддержал его ван Нистельрой. – И что ты сейчас будешь делать?
Снейдер повернулся к Сабине:
– Выясним, насколько сильна ее вера.
Глава 26
Сабина зашла за Снейдером в комнату для допросов и закрыла дверь. Тина и Кржистоф остались снаружи, где могли следить за разговором через стекло и динамик.
Монахиня выглядела удивленной. Очевидно, она не рассчитывала на столь ранний визит.
Не здороваясь, Снейдер подсел к ней за стол и отодвинул в сторону ее чашку кофе.
В следующий момент лицо Магдалены Энгельман изменилось. Она с ненавистью уставилась на Снейдера. От непоколебимого спокойствия, которое она излучала еще два дня назад в фойе здания БКА, ничего не осталось. Почти сорок восемь часов одиночного заключения сделали ее другим человеком – как внешне, так и внутренне.
– Вчера меня насильно вымыли, – холодно проговорила она. – И у меня все отобрали.
Снейдер спокойно воспринял этот упрек.
– Мы должны были обследовать вас на предмет вшей, болезней и повреждений. Это обычная процедура для заключенных, иначе они наговаривают на нас и подают в суд на БКА.
– При этом ваши коллеги не очень церемонились со мной, – выдавила она.
– А чего вы ожидали? – спросил Снейдер. – Маникюра, лимфодренажа и окраски волос с завивкой?
Она сверкнула на него глазами.
– Может, чуть больше уважения к человеческому достоинству?
– Это то, как вы обошлись с отцом Януса? – парировал Снейдер.
Сабина неподвижно стояла позади и наблюдала за мимикой женщины. Изначальная комбинация благостного милосердия и самоуверенности уступила место презрению и злобе. Этим она даже немного напоминает Снейдера. Вот и сошлись на равных два похожих человека.
– Он еще жив? – спросила монахиня.
– Нет, он в муках умер от внутренних повреждений, – признался Снейдер. – Эта информация – моя компенсация за те мучения, которым вас подвергли коллеги. Вот ваши четки. – Он положил нитку бусин с деревянным крестом на стол перед ней. – Мы теперь квиты?
– Quid pro quo. – Ее напряжение понемногу спадало. – Вы воспользовались мной и моей молитвой. Вы оскорбили мое достоинство, унизили меня, но я вас сейчас простила. Это моя сила, потому что, в отличие от вас, на моей стороне Бог. – Она взяла четки.
– Хоть кто-то, – ухмыльнулся Снейдер.
Она подняла голову.
– Он охраняет меня.
– Убийцу?
– Я инструмент Бога – его посланница, которая уничтожит Содом и Гоморру.
– Однако, кроме старика, умерли еще два человека. Я полагаю, они не были частью заявленных вами семи убийств.
– Откуда вы знаете?
– Они были мертвы уже несколько дней, когда мы их нашли, – а вы вчера сказали, что убьете семь человек в следующие семь дней.
Она пожала плечами.
– Значит, они не в счет.
– Сколько еще убитых будет? Вы согласны, чтобы умирали невинные люди, только ради вашего достижения своей цели?
– Поверьте мне, эти люди, которые работали на Януса и его отца, не такие уж невинные, как вам кажется. Они не заслужили никакой Божьей милости. – Она махнула рукой в воздухе, словно хотела помочь Богу стереть с лица земли всех выродков.
– А, значит, вы знали обеих женщин, которые готовили и убирались у Януса?
Монахиня молча вглянула на Снейдера – казалось, ее что-то смущало, – и Снейдер тут же добавил:
– Вы хотели наказать мужчину, который совершал насилие над женщинами, но сами не остановились перед жестоким убийством двух филиппинских мигранток? – Он склонил голову набок. – Такое у вас представление о справедливом мире?
Монахиня сглотнула.
Видимо, в действительности она вовсе не была такой хладнокровной и расчетливой, какой хотела, чтоб ее считали, и Сабине показалось, что она заметила трещину в ее фасаде. Возможно, монахиня впервые слышала об этих жертвах? Если да, то это доказывает наличие сообщника.
Однако в следующий момент женщина снова собралась.
– Этим женщинам не нужно было сопротивляться, тогда бы их только связали и вставили в рот кляп. Но, к сожалению, на пути к правде иногда приходится прибегать к крайним мерам. – Она посмотрела Снейдеру в глаза. – А теперь мы подошли к моменту, когда вы должны выяснить, о чем вообще идет речь.
– Давайте сначала поговорим вот об этом. – Он вытащил из кармана пиджака маленький прозрачный файл, в котором находилась его визитная карточка. – У вас есть сообщники?
Монахиня помотала головой.
Снейдер постучал по файлу.
– Эту визитку я использовал в конце девяностых. Тогда логотип БКА выглядел еще по-другому. Откуда у вас эта карточка?
Монахиня молчала.
– Что случится на седьмой день? – спросил Снейдер. – Что означает Hell7? На нас обрушится ад? Что означает Х?
– Я не могу вам сказать. Выяснить это – ваша задача. Если вы к тому моменту не успеете, то умрут минимум семь человек, а вы никогда не узнаете причину.
– Вчера вы сказали, что Бог запретил вам говорить об этом. Почему? И только не начинайте снова нести эту чушь, что я должен выяснить все сам.
Монахиня оставалась спокойной.
– Он дал мне задание вовлечь вас в это дело.
Снейдер шумно выпустил воздух из легких.
Сабина знала, какого невысокого мнения он о религии. Она прочистила горло.
– Что случилось с вашим ребенком?
Монахиня сжала губы, не взглянув на Сабину.
– Что сказал бы мой адвокат, если бы он у меня был? «Моя личная жизнь вас не касается»?
– Вам важна месть? – не отставала Сабина.
Женщина помотала головой.
– Нет, моя дорогая, справедливость.