– Они торчали здесь в земле, правильно?
Сабина кивнула.
– Возможно, это не единственное послание татуировки. Мотивы с крестом и гробом указывают на кладбище, так? Вспомни, что сказала настоятельница.
– В розарии? – повторила Сабина последние слова женщины.
– Именно! За лесной часовней расположен этот сад с дикими розами. Там нужно копать. – Она схватила складную лопату полицейского и побежала прочь.
Глава 39
Пока австрийские полицейские занимались обоими трупами в лесу и ждали коллег из уголовной полиции и отдела криминалистической экспертизы, Сабина и Тина побежали вниз по тропе к дому настоятельницы. Из долины вверх по ущелью веял прохладный ветер. Начинало смеркаться.
Тяжело дыша, они добрались до тыльной стороны лесной часовни, где на шпалерах разрослись дикие розы. Сад был достаточно большим. Хотя и очень узким, но в длину наверняка двадцать метров. Сабина осмотрелась. У самой стены дома росло особенно много роз.
В розарии. Это должно быть здесь.
Тина притоптала ботинками траву между розовыми кустами и обыскала землю. Обычная заросшая травами лесная почва. В произвольно выбранном месте Тина воткнула лопату в землю, как можно сильнее вогнала ее ботинком вглубь и перевернула пласт почвы.
– Что вы тут делаете? – раздалось у них за спиной.
Сабина подняла взгляд. Патер Михаэль Хасс обошел лесную часовню и недоверчиво уставился на них.
– В монастыре есть розарий? – спросила она.
– Что? Нет. Только на этом месте. Розы растут здесь уже много десятилетий. Просто на склоне… – Он замолчал, затем снова рассердился. – Что вы тут делаете?
– Мы копаем землю, – кратко объяснила Тина, продолжая выкапывать ямы.
– А как насчет ущерба, который вы наносите? Настоятельнице это не понравится.
Сабина и Тина молча переглянулись, и Тина продолжила копать.
– У вас вообще есть ордер на обыск? – спросил патер.
– Он нам не нужен. Вся территория церкви является местом преступления. Через несколько минут подъедет уголовная полиция.
– Но… – пропыхтел он. – Разве вам непонятно, что это церковная земля?
– Церковные привилегии распространяются только на папскую резиденцию, – оборвала его Тина.
– Прекратите! – все равно крикнул он. – Вы не можете этого делать!
Сабина взглянула на него.
– Вы еще удивитесь тому, что мы можем. – Затем воткнула грабли для сорняков в землю и вырвала из почвы кусок травы с корнями.
Если в этом саду действительно закопаны детские трупы, то, вероятно, не так близко к склону, – подумала она, – а скорее у часовни. Там больше защиты от любопытных взглядов из монастыря.
– Попробуй здесь. – Сабина указала на место у стены, где розы цвели особенно пышно.
Тина перешла туда и вырыла между розами яму. Здесь почва была мягче. После трех попыток в разных местах она вдруг наткнулась на что-то твердое.
– Здесь что-то есть.
– Камень? – спросила Сабина. – Дерево?
Тина разгребла лопатой землю вокруг и вытащила грязный серый предмет, напоминавший керамическую миску.
Сабина почему-то рассчитывала увидеть ветхий деревянный гроб или завернутое в пленку тело, но Тина в сумерках достала из земли нечто иное.
– Череп… а здесь еще кости!
Патер подошел ближе.
– Это, должно быть, от животного.
– Оставайтесь там, где вы стоите. Ни шага вперед. – Сабина уже схватилась за телефон и набрала номер полицейского, который привез их сюда. Она увидела, как он, стоя в отдалении на краю леса рядом с трупом сиделки, вытащил мобильный, взглянул на дисплей и затем посмотрел в их сторону.
В трубке щелкнуло.
– Вы нашли еще один труп? – упавшим голосом спросил он.
В полуметре от находки Тина еще раз копнула землю и на этот раз достала не только почву, но и пористые части костей.
– Один? – спросила Сабина. – Нам нужна палатка с прожекторами и целая команда – люди из отделов криминалистической экспертизы и техники, а также судмедэксперт и антрополог-криминалист.
– Вы шутите? – спросил полицейский.
– Если бы.
Палатку поставили к полуночи. Она начиналась у тыльной стороны лесной часовни и охватывала весь розарий. Внутри ярко светила дюжина прожекторов, и была перекопана уже треть почвы. Между раскопками лежали доски, так называемые тропки для сотрудников, а землю с помощью веревок разметили на квадраты, чтобы было проще зафиксировать находки.
Команда специалистов сначала раскопала могилу со скелетированными останками трех младенцев, рядом – с пятью и еще одну – с семью скелетами. И дальше в том же духе. Вероятно, вся территория была массовым захоронением немыслимых размеров.
Сабина была знакома с типичным черным юмором судебных медиков и патологоанатомов. Обычно эти люди ничего не смущались и позволяли себе такие шутки, что посторонние только шокированно качали головой. Но сейчас мужчины и женщины выполняли свою работу почти молча. Чем больше времени проходило, тем тише становилось в палатке, и скоро были слышны только клацанье лопат и вспышки фотоаппаратов. На Сабину такая атмосфера тоже влияла более чем удручающе. Она чувствовала напряжение даже физически; грудь все сильнее сдавливало, и она уже с трудом могла дышать.
Тина стояла в палатке и уже полчаса разговаривала по телефону со Снейдером, а Сабина тем временем вышла наружу, чтобы взглянуть на звездное небо и глотнуть свежего воздуха. Руководительница отдела криминалистической антропологии, врач лет пятидесяти, с седыми волосами, длинной косой и в никелированных очках, сидела на генераторе, курила сигарету и тоже смотрела в темноту, правда, вниз в ущелье Бруггталь. Она проработала пять часов подряд, и это была ее первая передышка.
– Сколько всего младенцев? – спросила Сабина.
Женщина взглянула на свою тлеющую сигарету. Рукава ее белого комбинезона были закатаны.
– Такое я видела только во Вьетнаме и Таиланде.
Сабина подсела к ней.
– Сколько младенцев уже нашли ваши люди? – повторила она.
– Пока что… минимум сорок, но мы еще далеко не закончили.
Сорок? Боже мой. При мысли, что происходило здесь несколько десятилетий назад, Сабине стало невыносимо горько.
– Как вы оцениваете? Когда дети были здесь похоронены? – Хотя… похоронены тут не подходило. Младенцы были небрежно сброшены в яму без гробов, крестов и одежды и просто закопаны. Невинные существа, которые не прожили и минуты после своего первого вдоха. Их убийцы даже не потрудились выкопать яму поглубже. Лишь настолько, чтобы звери не смогли откопать трупы.
И теперь Сабина поняла, почему настоятельница жила так уединенно именно здесь наверху. Не из-за вида, пространства или возможности говорить с мужским персоналом монастыря. На самом деле она следила за тем, чтобы никто не нашел трупы. Она хотела сохранить их тайну до самой смерти. Это была настоящая причина.
– Когда их здесь похоронили? – повторила Сабина свой вопрос, потому что врач ничего не ответила.
На этот раз она пожала плечами.
– Точнее я смогу сказать вам после лабораторных исследований. Все зависит от образцов и характера почвы. Но полагаю, это произошло тридцать или сорок лет назад.
– А у вас уже есть предположение о причине смерти?
Женщина покачала головой.
– Странность в том, что вообще-то от этих костей не должно было ничего остаться. В детских костях не так много кальция, как у взрослых. Я могу объяснить это только следующим образом: из-за высоты, на которой расположен монастырь, постоянного ветра, дующего в долине, и солнечных лучей, попадающих сюда, почва склона должна быть относительно сухой, несмотря на дожди. – Однако она не была окончательно убеждена в своей теории.
– Это означает, что трупы быстро мумифицировались? – предположила Сабина.
– Нам повезло, иначе вода ускорила бы процесс гниения. А так на некоторых костях частично даже сохранился кожный покров. Больше информации по причине смерти у меня будет только после ДНК-теста и изотопного анализа. – Она затянулась сигаретой. – Как вы вообще на это наткнулись?
Действительно, как?
– Я не могу об этом говорить, – сказала Сабина. И неожиданно поняла, почему монахиня так упорно молчала.
Если бы Магдалена Энгельман с самого начала рассказала, что на территории урсулинского монастыря в Бруггтале, в освященной земле зарыты более сорока младенцев, расследование пошло бы официальным путем. Запрос в БКА Австрии, тонны бумаг, затянувшаяся на недели бюрократическая волокита, а на основании одного только утверждения бывшей монахини следственный судья ни за что бы не выдал прокурору ордер на обыск.
– Понимаю, – вздохнула врач. – Однако причина смерти не единственная загадка, которую нам предстоит решить.
Сабина подняла глаза.
– А именно?
– Проблема в том, что речь идет не о скелетах новорожденных.
– Что? – Сабина собственными глазами видела череп, хорошо сохранившиеся ребра и части позвоночника. Что же это тогда?
– То, что мы нашли, – это кости примерно годовалых детей.
Годовалых?
– Вы уверены?
– Абсолютно. Это были уже не младенцы. Некоторые скелеты даже соответствуют возрасту четырнадцати или пятнадцати месяцев.
Поэтому и отец Януса, и акушерка, и теперь настоятельница говорили не о младенцах или новорожденных, а всегда только о детях.
Они все это знали!
Возможно, все дети прожили больше года в этом монастыре, прежде чем умерли. Но от чего?
Звук торопливых шагов прервал размышления Сабины. В свете, падающем из палатки, возник силуэт Тины. Она подняла руку со смартфоном:
– Снейдер передает… хорошая следственная работа.
Сабина приподняла одну бровь.
– И теперь он задается вопросом, – продолжила Тина, – похоронен ли здесь и младенец монахини?
Сабина взглянула на нее.
– Передай ему… это были не младенцы.
Ты не можешь дождаться, когда увидишь лицо своей матери, ее улыбку и добрый взгляд