Их шофер уехал на поиски парковочного места, тем временем Снейдер, Кржистоф и Сабина вошли в здание. Марк был занят в машине.
Боже мой, – подумала Сабина. Фойе с многочисленными мраморными колоннами, люстрами и большой лестницей выглядело роскошно, как на государственном приеме.
Пока Кржистоф говорил по телефону, Снейдер зарегистрировался, чтобы они могли участвовать в аукционе. Тем временем Сабина искала в Интернете фотографию министра. Наконец на странице Ведомства федерального канцлера она нашла актуальный снимок доктора Ульриха Хирша, федерального министра труда, социальной защиты, здравоохранения и защиты прав потребителей. Мужчине было почти семьдесят, но в черном костюме, с красным галстуком, венчиком седых волос и узкими очками в красной оправе он выглядел намного моложе, спортивнее и вообще производил исключительно приятное впечатление.
Наконец Снейдер подошел к ним и протянул Кржистофу и ей входные билеты.
– Сейчас начнется, мы зарегистрированы. – Сам он держал белую пластиковую карточку участника аукциона с номером 70. Затем сунул Кржистофу в руку скрученный каталог с описанием экспонатов, которые в этот день выставлялись на аукционе. – Позвони Мартинелли и попытайтесь выяснить, в чем заинтересован Хирш.
– Уже, – пробурчал Кржистоф, листая каталог. – Вот она! Картина маслом в человеческий рост. Называется «Чумная колонна». Какое уродство! Художница Мадлен Боман. Погибла несколько лет назад при трагических обстоятельствах на горе Каленберг недалеко от какой-то мельницы.
– Избавь меня от деталей. Когда очередь картины?
– Экспонат под номером пять.
– Тогда у нас не так много времени.
Сабина показала Снейдеру фотографию министра Хирша на своем телефоне.
– Вот как он выглядит.
Снейдер внимательно посмотрел на снимок, затем понизил голос:
– Мы бы его и без фотографии быстро нашли. – Он кивнул на вход.
В фойе вошел мужчина в элегантной тройке; у двух его сопровождающих был микрофон в ухе и бросающиеся в глаза широкие плечи.
– Кржистоф, ты ждешь перед входом в аукционный дом, – сказал Снейдер. – Немез, оставайтесь поблизости. Я пойду за Хиршем по пятам.
В вытянутом аукционном зале были высокие окна и потолок с замысловатой лепниной. В дальнем конце помещения во всю его ширину протянулся подиум, а в середине было расставлено около ста пятидесяти стульев для посетителей. Слева за компьютерными мониторами сидело несколько дам, которые, видимо, отвечали за финансовые вопросы, а с другой стороны – в два раза больше людей на телефонах: вероятно, работающие здесь маклеры, которые держали связь с покупателями. Стулья передвигали по паркету, люди покашливали, и вообще царила деловая суета.
Министр Хирш протиснулся с обоими телохранителями между стульев в предпоследний ряд. В то же время Снейдер зашел с другой стороны и сел в том же ряду рядом с Хиршем. Сабина заняла место за министром, чтобы Снейдер мог видеть ее краем глаза.
Ровно в 16:30 прозвучал гонг, в зале стало тихо, и после короткой вступительной речи ведущей аукцион был открыт.
Согласно каталогу в программе значилось около сорока экспонатов, поэтому торги проходили быстро. После двух картин поп-арта и двух достаточно уродливых скульптур объявили следующий объект.
– Мы продолжаем, и наш следующий экспонат под номером 3864, римская два В, номер 5, из наследия Мадлен Боман: «Чумная колонна», выполнена маслом на холсте.
Пока ведущая сообщала несколько биографических деталей художницы, два помощника выкатили в зал картину на подставке.
Сабина не могла поверить своим глазам. Какая мрачная, угнетающая и уродливая мазня!
– Согласно трем независимым заключениям и сертификату института Кёрнера, – зачитывала с планшета ведущая, – оценочная стоимость картины на международном рынке в настоящий момент составляет от 30 000 до 40 000 евро. Начальная цена 20 000 евро. У нас пять претендентов по телефону и три письменных поручения на покупку.
Снейдер наклонился к Хиршу.
– Ну как, волнуетесь?
Хирш, нахмурившись, посмотрел на него.
– Мы знакомы?
Вместо ответа, Снейдер показал свое удостоверение БКА, которое все это время держал в руке. Хирш взглянул на своего телохранителя, который со стоическим спокойствием изучил сначала удостоверение, затем Снейдера с ног до головы. Прежде чем вышибала успел что-либо предпринять, Хирш поднял палец в скупом жесте.
– Все в порядке, – сказал министр и обратился к Снейдеру: – Чего вы от меня хотите?
Снейдер медлил с ответом.
– В результате нескольких ставок цена уже выросла до 41 000 евро, – объявила ведущая аукциона. – Ваши предложения. – В передних рядах взлетела рука. – 42 000 евро, дама во втором ряду…
– Я хотел бы с вами поговорить, – наконец сказал Снейдер.
Хирш проигнорировал желание Снейдера и посмотрел вперед.
– Не сейчас, я хотел бы приобрести эту картину, запишитесь на прием у моей секретарши, – прошипел он, не отрывая взгляда от ведущей аукциона.
– Это важно, мы должны поговорить сейчас, – настаивал Снейдер. – Ваша жизнь может быть в опасности.
Министр раздраженно взглянул на своих телохранителей.
– В министерстве об этом ничего не известно.
– Теперь известно, я только что вас об этом проинформировал.
Дама в ряду перед ними обернулась и шикнула назад:
– Тихо!
– Не сделаете ли вы нам одолжение, милостивая сударыня? – вежливо обратился к ней Снейдер. – Да? Пересядьте вперед, тогда вы не будете мешать нашему разговору.
Дама в возмущении повернулась к ним.
Тем временем ставки прекратились, и последняя цена была 48 000 евро.
– 48 000 евро раз… – объявила ведущая аукциона.
Хирш поднял руку.
– 49 000 евро, господин в предпоследнем ряду, участник под номером двенадцать.
Хирш повернулся к Снейдеру:
– Нам не о чем говорить, а сейчас извините меня, пожалуйста.
– 49 000 евро раз, два и…
Снейдер поднял руку.
– 50 000 евро, господин в предпоследнем ряду, участник под номером семьдесят.
Хирш обернулся к нему:
– Вы с ума сошли?
Снейдер виновато посмотрел на него:
– Рефлекс. Что произошло с новорожденными в монастыре Бруггталь?
Прежде чем раздался удар молотка, Хирш успел вскинуть руку.
– 52 000 евро, участник номер двенадцать.
– Что произошло с новорожденными? – повторил Снейдер.
– Откуда мне знать? – раздраженно прошипел Хирш. – Понятия не имею, что тогда прозошло.
– Я не говорил, что речь идет о давнишней истории, – спокойно произнес Снейдер.
Хирш неразборчиво что-то пробурчал.
– 52 000 евро раз, два и…
Снейдер поднял руку.
– 54 000 евро, участник номер семьдесят.
– Вы издеваетесь? – выдавил Хирш.
– Вы знаете, о чем идет речь, – заявил Снейдер. – Мне нужно поговорить с вами о событиях в урсулинском монастыре конца 70-х и начала 80-х годов.
Рука Хирша взлетела ввысь, и он сделал очередное предложение в 56 000 евро.
– Нет, – буркнул он.
На этот раз Снейдер не стал долго возиться, поднял свою карточку участника и выкрикнул:
– 60 000 евро!
По залу пробежал гул.
Сабина увидела, как у Хирша на шее надулись вены.
– Что это за дерьмо? У вас вообще есть такие деньги?
– У меня нет, а у ведомства уголовной полиции Германии есть.
– И вы можете вот так бросаться деньгами налогоплательщиков?
– Вы хотите картину, а я поговорить с вами – это вы поднимаете цену, не я, – расчетливо заявил Снейдер.
– Да пошли вы! – огрызнулся Хирш и поднял руку.
– 62 000 евро, участник под номером двенадцать.
Снейдер снова хотел вскинуть руку, но Хирш схватил ее, прежде чем Снейдер успел поднять карточку.
– Хорошо, я поговорю с вами. Неофициально. С глазу на глаз, и наш разговор не должен быть записан. Пять минут! Не больше. Затем мы больше никогда с вами не увидимся, вы поняли? В противном случае я буду отрицать, что когда-либо говорил с вами.
– Нет, – ответил Снейдер и поднял другую руку. – 70 000 евро! – выкрикнул он.
По залу снова пробежал гул.
– Чертов говнюк! – прошипел Хирш с красным от ярости лицом. Его ладони сжались в кулаки.
Оба телохранителя тоже заволновались.
– Нам вмешаться? – прошептал один из них.
– Если хотите рискнуть и помешать текущему расследованию, – сказала сзади Сабина.
Мужчины обернулись к ней.
Тем временем Снейдер развернулся на стуле и смерил Хирша холодным взглядом.
– Мы будем говорить до тех пор, пока я все не выясню, и моя коллега, сидящая за вами, будет присутствовать при разговоре. Это мои условия. Если вы согласны, я перестану поднимать ставку.
Сабина увидела, как Снейдер положил руку на спинку стула Хирша. И во время этого плавного движения сунул тому жучок под воротник пиджака.
Сабина прикрыла рукой рот и кашлянула.
«О’кей, стремительный ястреб приземлился, – раздался металлический голос Марка в ее наушнике. – Есть контакт, слышу все ясно и четко. Получаю пеленгаторный сигнал с местоположения».
– 70 000 евро раз, 70 000 евро два и…
– Согласен! – сказал Хирш, одновременно подняв руку.
– 72 000 евро, участник номер двенадцать.
– Но сначала я хотел бы еще раз взглянуть на ваши удостоверения, – потребовал Хирш.
Снейдер и Сабина показали ему свои удостоверения, которые Хирш долго и внимательно рассматривал.
– Согласен, – повторил он. – Как только я получу картину, мы можем поговорить.
Снейдер кивнул и, довольный, откинулся на стуле.
– 72 000 евро раз, 72 000 евро два и 72 000 евро…
Рука Снейдера осталась внизу.
– …три! Картина уходит по рекордной цене в 72 000 евро участнику в предпоследнем ряду под номером двенадцать.
Раздался удар молотка, и в зале снова поднялся гул.
«Фух, я уже думал, мы и правда купим эту картину как сувенир из Вены для кабинета ван Нистельроя», – раздался в ухе Сабины веселый голос Марка.
Она невольно улыбнулась, но тоже с облегчением опустила напряженные плечи.