Значит, я была права! Два разных голоса, но оба такие сильные и громкие. Родились 9 мая.
Магдалена знала, что той ночью настоятельницы не было в монастыре, потому что она уехала к епископу. Это твой шанс! Она схватила акушерку за руку.
– Пожалуйста, не забирайте у меня детей.
– Хватит говорить ерунду! – напустилась на нее женщина.
– Вынесите моих детей отсюда, – взмолилась Магделена. – Я не сумасшедшая. Мои дети здоровы. Я это слышу. Я это чувствую. Сделайте так, чтобы…
– Замолчи!
Нет! – мысленно кричала Магдалена. – Они не должны оказаться там, куда попадают все остальные! Она тщетно пыталась приподняться, но во время родов потеряла слишком много крови. Влажные полотенца рядом с ней блестели в свете свечей.
А затем все помещение озарилось, стало светло как днем, земля задрожала, и раздался такой грохот, что ударная волна, словно невидимым кулаком, сжала сердце Магдалены.
Акушерка испуганно подняла голову, растрепавшиеся волосы падали ей на лоб.
Это молния ударила в колокольню. Этаж накрыло облаком пыли, посыпались осколки стекла, были слышны треск и хруст. А затем загорелись балки чердачного перекрытия. Несмотря на проливной дождь огонь жадно пожирал дерево.
Магдалена собрала все свои силы и наконец села.
– Церковь горит!
– Только парник. Лежи пока. Я пошлю сюда сестер, они тебе помогут. – Акушерка завернула ребенка в покрывало и положила в большую корзину к другому младенцу.
– Унесите моих детей куда-нибудь отсюда! – снова взмолилась Магдалена.
– Это невозможно.
– Скажите, что они родились мертвыми!
– Не могу.
– Господи Иисусе! Монастырь горит. Сюда придут люди, будут расследовать, и тогда в любом случае все раскроется, – уговаривала Магдалена акушерку.
Но женщина не слушала. Вместо этого поднялась, схватила корзину и исчезла в соседнем помещении.
В этот момент Магдалене послышался крик третьего ребенка. Нет, это невозможно. Просто показалось!
Акушерка снова появилась в комнате, тяжелая корзина оттягивала ей руку.
– Я сейчас вернусь.
Магдалена почувствовала, как воздух стал удушливым, затем запахло дымом. Вспыхнули языки пламени, стропила затрещали. Горящая балка полетела вниз, ударила акушерку по плечу и зажала ее в дверном проеме. Женщина отчаянно кричала. Корзина с младенцами выпала у нее из руки. Они беспомощно лежали на полу под покрывалом.
Это Бог вмешался!
Он послал знак!
– Помогите мне! – завопила акушерка.
Магдалена перекатилась на бок, спустила ноги с кровати, оттолкнулась от матраса и поднялась – она стояла, пошатываясь и одной рукой опираясь о комод. От холодного каменного пола ее бил озноб.
Затем она отпустила комод и попыталась удержать равновесие самостоятельно. Боль в животе была невыносимой. Ее колени подгибались и дрожали. Она чувствовала, как теплая кровь стекает по внутренней стороне бедер.
– Помогите же мне! – крикнула акушерка.
Бог тебе поможет. А не я.
Магдалена, держась рукой за стену, добралась до дверного проема. Тут раздались крики из соседнего помещения и возгласы с нижнего этажа. Это из монастыря пришли монахини, чтобы потушить пожар.
– Сюда, наверх! – выкрикнула акушерка.
Магдалена схватила голову женщины и прижала ее лицом к тлеющей балке. Тут же вопли о помощи сменились дикими криками, запахло горелой кожей и жжеными волосами.
Но Магдалена не испытывала к этой женщине ничего, кроме ненависти. Она наклонилась к корзине и – хотя та была тяжелой – прижала ее к себе, затем вдоль стены пошла в другую сторону. Прочь от дверного проема. От лестницы, колокольни и женщин, которые скоро взбегут по ступеням наверх.
С другой стороны здания тоже была лестница. Винтовая и узкая, она вела вниз и наружу, к тыльной стороне парника. Оттуда по ночам приходили мужчины, и там Магдалена не наткнется ни на одну монахиню. А если и наткнется, то есть надежда, что у сестры хватит смелости помочь ей. Помочь спасти младенцев и унести их, пока не вернулась настоятельница.
Магдалена не знала, сколько прошло времени и как она вообще сумела выбраться наружу. Она знала только, что в конце концов оказалась на улице. Босыми ногами она стояла в грязной траве, на ветру, который прижимал ее мокрое платье к телу, а дождь бил в лицо и смывал соленые слезы.
Когда она поправляла сползшее с корзины покрывало, чтобы ее дети не замерзли, молния озарила небо прямо над Магдаленой, и взгляд ее упал в корзину.
И тут она увидела.
Я была права!
Этой ночью на свет действительно появился еще третий ребенок.
День шестойБоденское озеро, ГерманияСреда, 17 мая
Глава 51
В начале восьмого утра Снейдер в самом паршивом настроении открыл дверь кабинета Дирка ван Нистельроя. От этого дела его уже тянуло блевать. И он практически не спал.
Снейдер оглядел присутствующих. Кржистоф, Крюгер, Мартинелли и Хоровитц уже сидели с президентом БКА за столом для переговоров. Напитков не было – значит, разговор будет коротким, зато наверняка бурным.
Галстук Дирка ван Нистельроя был туго завязан, запонки блестели на манжетах рубашки. Он раздраженно взглянул на наручные часы:
– У нас есть пятнадцать минут, затем для меня начнется новый волнительный день, которого я с нетерпением жду. – Это прозвучало цинично, очевидно, он тоже мало спал.
Наверное, дело было в том, что, кроме прочего стресса, завтра его еще ожидало важное заседание Европола в Гааге. Неудивительно, что он без энтузиазма участвовал в совещаниях Снейдера, который постоянно привлекал его к расследованию. Но после убийства австрийского министра здравоохранения и самоубийства Майбах дело приняло новые масштабы, и без сотрудничества на высшем уровне было уже не обойтись.
– Все в сборе, начнем, – сказал Снейдер.
Мартинелли подняла взгляд.
– А где Сабина?
– Она не придет.
– Что? Почему?
Снейдер вздохнул.
– Немез должна еще ответить на вопросы австрийских служб. Кроме того, против нее начато дисциплинарное производство в связи с арестом Майбах и ее самоубийством, а также подано заявление из-за нанесения телесных повреждений.
По комнате прокатился гул.
– Но наш шофер, Кржистоф и я лежали тяжело раненные на участке Хирша, и Сабина действовала в порядке самообороны в интересах нескольких третьих лиц, – возмутился Крюгер.
Это прозвучало как цитата из кодекса. При этом компьютерный фрик действительно прав, – подумал Снейдер.
– Мы знаем, но венская прокуратура, которая проверяет смерть Майбах, видит все иначе, – ответил ван Нистельрой. – Они изучают теперь рану на голове Майбах, которую Немез нанесла ей во время неправомерного задержания, и уже возбудили дело.
Какое-то время все молчали, пока Кржистоф не нарушил тишину.
– Кстати, как дела у нашего водителя?
– Сломанный нос, – ответил ван Нистельрой. – БКА оплатит ему расходы на пребывание в больнице, вынужденные прогулы и трехдневный отпуск в висбаденском оздоровительном отеле.
– Вау, мы такие щедрые? – вырвалось у Мартинелли.
– Официальная любезность с нашей стороны, – пробурчал ван Нистельрой.
– Теперь мы можем сконцентрироваться на основном? – Снейдер пресек болтовню и указал на Хоровитца: – Что вы выяснили по рентгеновским лучам?
Так как Хоровитц с Мартинелли остались вчера в Висбадене, они могли всю ночь заниматься интенсивными поисками информации. К тому же с тех пор, как Хоровитц оказался в инвалидном кресле, он перенес столько обследований, что больше их всех знал о радиации.
Он провел рукой по мятому после бессонной ночи лицу.
– Рентгеновские лучи применяют, прежде всего, в двух областях: в радиотерапии, где с помощью высокой дозы излучения разрушают раковые клетки. И для рентгеновских снимков. В этом случае человеческое тело «просвечивают». Рентгеновские лучи задерживаются костями и абсорбируются тканями. Когда это фотографируют, получается рентгеновский снимок.
Ван Нистельрой нетерпеливо помахал рукой.
– Дальше!
– Количество энергии в киловольтах или мегавольтах и продолжительность излучения дают дозу в греях. Чем выше доза облучения, тем четче снимок. Но тем опаснее и побочные эффекты. – Хоровитц вытянул руки. – Со временем может возникнуть рак.
– О’кей, я понял, – сказал ван Нистельрой. – С одной стороны, можно разрушить раковые клетки, с другой – рак заработать.
Хоровитц кивнул.
– В засимости от того, как применить лучи. Нет света без тени.
– А какими исследованиями занимался Möerweck & Derwald в 70-х годах? – перебил Снейдер.
– Что? – вырвалось у ван Нистельроя. – Стоп! Твое расследование ведь не идет в этом направлении?
Снейдер рассчитывал на такую реакцию. Поэтому он ничего не сказал, а только смерил шефа холодным взглядом.
– Möerweck & Derwald – самый крупный медико-технический концерн Европы. Несмотря на все офшорные компании, они только в Германии платят больше налогов, чем составляет годовой бюджет БКА.
Снейдер по-прежнему молчал, будто его это не интересовало.
– Будь Möerweck & Derwald национальным государством, он стоял бы на… – ван Нистельрой помахал рукой, – на семидесятом месте в списке мировых экономик.
– На семьдесят пятом, – уточнил Снейдер. – И что?
– Ах ты черт, – пробурчал ван Нистельрой. – Вот, значит, о чем речь.
– Да, об этом, – ответил Снейдер. – Итак?
– Möerweck & Derwald работали над усовершенствованием рентгеновской техники, – невозмутимо продолжил Хоровитц. – В начале 70-х они активно занимались научными исследованиями – точнее, радиационной биологией, чтобы изучить воздействие лучей на живые ткани, с целью выпустить на рынок более эффективные рентгеновские аппараты.
– И что с этим не так? – спросил ван Нистельрой с таким выражением лица, словно в любой момент готов закрыть расследование этого дела.