Снейдер затянулся косячком и прищюрился на заходящее солнце, которое подсвечивало воду перед ними изнутри.
– Эти глаза. Я его знаю…
– Он замазал себе родимое пятно под глазом, – напомнила ему Сабина.
– Такое же, как у Грит Майбах? – пробормотал он. – Думаете, он ее брат?
Сабина кивнула.
– Брат-близнец, – уточнила она. – Я долго об этом думала, и, на мой взгляд, существует только такое объяснение.
Снейдер кивнул:
– Тогда наша монахиня родила близнецов. – Он сказал в свой микрофон: – Крюгер? Мы начинаем поиск.
«Разыскная операция БКА?» – раздался голос Марка в наушнике Сабины.
– Не разыскная операция, а просто внутренний поисковый запрос через международные базы данных, – уточнил Снейдер. – Ищем бывшего полицейского, солдата или агента с родимым пятном на лице. Вырос без родителей. Предположительно, в детском доме.
«Возраст?»
– Тридцать семь лет, – с точностью ответил Снейдер. – Если Грит Майбах и наш киллер действительно близнецы, то у него такая же дата рождения. Девятое мая. – Он повернулся к Сабине. – Будет просто смешно, если мы не идентифицируем его в короткое время.
Через неделю после их первой встречи в монастыре Томас и Грит снова увидели монахиню. Магдалену Энгельман. Так ее звали, но в мыслях Томас, как и прежде, именовал ее только монахиней. В отличие от сестры он не мог называть ее матерью. Потому что настоящей матерью она никогда не была – ни тогда, ни сейчас. Для него эта монахиня была по-прежнему чужой женщиной. Хотя она родила его и Грит и спасла от пожара – все равно бросила их! Грит не хотела это понимать. Сколько бы он с ней ни спорил.
Помимо этого, у Томаса было еще много вопросов к монахине. Поэтому он явился на встречу в Браунау; в кофейне на пешеходной улице чудесного средневекового городка, где мир, казалось, был еще в порядке. У монахини было только полчаса до возвращения в монастырь, но Томасу этого казалось достаточно.
Послеобеденное солнце теплого бабьего лета светило в немытые стекла кафе. Несмотря на хорошую погоду, они сидели не на улице, а внутри, в нише для курения. Там они могли спокойно поговорить, в то время как мимо их окна туда и обратно сновали люди.
– Я до сих пор не могу осознать, что сделали с тобой и со всеми другими женщинами, – прошептала Грит. – И с детьми всех этих женщин. – Следующую фразу она произнесла еще тише: – А другие монахини вообще знают, что мы выжили?
Магдалена Энгельман помотала головой.
– Все думали, что вы погибли при пожаре и похоронены под руинами. Так как настоятельница боялась, что ваши тела обнаружат, парник не отремонтирован до сегодняшнего дня.
Томас помешал длинной кофейной ложкой свой глясе.
– А почему ты нас отдала? – спросил он, проигнорировав предостерегающий взгляд Грит.
Монахиня сохраняла спокойствие.
– Еще за много лет до вашего рождения ходили слухи, что младенцев забирает какой-то детский врач, а через год возвращает их трупы. Сестры много раз видели по ночам автомобиль. В багажнике лежали покрывала. А в них были завернуты голые трупы примерно годовалых детей.
Томас сглотнул.
– И это были те же самые дети?
– По крайней мере, мы так думали. Существовали самые дикие предположения, но что бы там ни было, я знала – с вами это не должно случиться.
– А почему… – начал Томас, но получил сильный пинок под столом.
– В том хаосе, который начался в ночь пожара, – продолжала монахиня, – я смогла спрятать вас в прачечной. Я обложила шкаф и дверь бельем, чтобы никто не услышал вашего плача. Вам повезло, что скорая помощь забрала акушерку с сильными ожогами лица в больницу. И прежде чем настоятельница вернулась на следующее утро после встречи с епископом, я отвезла вас в город.
– В твоей монашеской одежде? – ехидно заметил Томас.
Она проигнорировала тон.
– Я одолжила мирскую одежду акушерки.
– А как ты спустилась в долину? Пешком?
– Дай же ей рассказать! – пристыдила его Грит.
Монахиня с нежностью положила ладонь на предплечье Грит.
– У друга моего брата был «фольксваген-жук». Я позвонила ему, и он меня забрал. Мы сразу поехали к детскому приюту в Браунау.
– Но в записке значилось, что сдала детей некая В. Кронер, – снова перебил ее Томас.
– Я ведь не могла указать свое настоящее имя. Беременная монахиня? Кто бы мне поверил? Так что я выдала себя за Вивиану Кронер – акушерку, у которой была корзина с младенцами неизвестной матери.
– А почему?..
– Я знаю, что ты хочешь знать, – перебила она его. – Почему вас разделили? – Она вздохнула. – Я боялась, что акушерка не поверит в вашу гибель. Выписавшись из больницы, она могла начать разыскивать вас вместе с тем детским врачом. Поэтому заклинала заведующую приюта спасти вас. Ради вашей собственной безопасности вас должны были разделить и отправить в разные страны. Только так можно было скрыть ваши следы.
– И конечно, она это сделала без лишних вопросов? – перебил ее Томас.
– Я рассказала ей правду. До нее уже доходили кое-какие слухи – но она все равно была шокирована. – Монахиня сделала паузу. – Она помогла мне, иначе вас, как и всех остальных, через год закопали бы где-то на территории монастыря.
Томас задумался.
– Но почему все это происходило?
– Настоящую причину я не знаю, – призналась монахиня.
– Пока, – добавила Грит. – Но я клянусь, что все выясню! Мы лишь должны раскопать пару детских трупов и положить перед дверью газетных редакций. Тогда все станет явным.
Монахиня вздохнула.
– Это не так просто. Трупы зарыты где-то на территории монастыря, но где точно, я не знаю. Некоторые из монахинь постарше на протяжении многих лет незаметно, ночь за ночью, обыскивали земельный участок, но ничего не нашли и в итоге сдались.
– Я найду способ, чтобы это выяснить, – сказала Грит.
Некоторое время никто ничего не говорил, Томас тоже молчал.
– Мы найдем способ, – наконец пробурчал он.
Тут Магдалена подняла голову.
– Вы понятия не имеете, кто за всем этим стоит. Вы сошли с ума, если такое задумали.
– Мы будем трусами, если не сделаем этого, – возразил ей Томас.
Грит кивнула.
Неожиданно между ними возникло какое-то особое единение душ. Ярость и ненависть, которые Томас испытывал к этой худой женщине с серыми глазами и седыми волосами, вдруг исчезли. Вместо этого он снова почувствовал связь с Грит и немного с Магдаленой, потому что она излучала такое невероятное спокойствие и проявляла несказанное понимание к нему и его поведению. Как только он мог проклинать ее за все то, что она сделала?
– Поговорите сначала с бывшей заведующей детского приюта в Браунау, – посоветовала им Магдалена.
– Зачем? – спросила Грит.
– В ту ночь я слышала крик троих детей, и в корзине лежали не только вы оба.
– Трое? – повторил Томас.
– В ту ночь родился третий ребенок, – кивнула его мать. – Найдите его.
День седьмойГаага, НидерландыЧетверг, 18 мая
Глава 60
Уладив после случившегося на Боденском озере все бюрократические вопросы с уголовной полицией Баден-Вюртемберга, они смогли выехать в Висбаден только на следующее утро около одиннадцати. Все кроме Тины, которая должна была еще остаться под наблюдением в клинике Констанца и последовать за ними вечером. Однако на этот раз они полетели не на вертолете, потому что пилот не мог так долго ждать. Их забрали три автомобиля БКА и доставили в Висбаден.
Почти на протяжении всей поездки Снейдер говорил по телефону с самыми разными людьми. Один разговор неприятнее другого. Хуже всего был звонок ван Нистельрою, который так наорал на Снейдера, что Сабина услышала каждое слово несмотря на шум транспорта. «На месте была целая толпа полицейских, и все равно преступник радостно убивает свою жертву? Вы что, совсем ни на что не годитесь?»
Снейдер на стал рассказывать про сообщение о минировании и пожарную сигнализацию.
Когда четыре часа спустя они наконец прибыли в Висбаден, Снейдер позволил им сделать короткую передышку и велел затем собраться у него в кабинете на совещание.
Дирка ван Нистельроя на нем не будет, потому что вместе с пресс-секретарем БКА он займется тем, чтобы более или менее правдоподобно объяснить прессе произошедшие события со всеми сложными связями, уходящими в Австрию и Швейцарию. К тому же позже на этот день было назначено заседание Европола в Гааге. Так что Снейдеру одному придется решать, как им действовать в этот последний день.
После того как переоделась у себя в кабинете, освежилась и проглотила в столовой сэндвич с кофе, Сабина в три часа дня вошла в бюро Снейдера. Как она заметила по свежей заутюженной складке брюк, Снейдер тоже поменял костюм и сорочку. Он стоял у открытого окна и курил сигарету. Хоровитц стучал по клавиатуре своего ноутбука, а Кржистоф ходил туда-сюда по комнате и разговаривал по телефону.
Когда Сабина вошла и села, Снейдер обернулся.
– У нас осталась только половина этого последнего дня, и если киллер будет придерживаться своего плана, то произойдет еще одно убийство.
Кржистоф закончил разговор и опустился на один из стульев для посетителей.
– Могу предложить один след, – устало промямлил Хоровитц. Он был таким же измотанным, как и все остальные.
Мы не сможем никого спасти, – подсказывала Сабине ее интуиция. Из-за самоубийства Майбах в Вене и убийств министра Хирша и доктора Ромбуш все СМИ заинтересовались их расследованием. Теперь они находились под непрерывным наблюдением.
– В чем дело? – Снейдер сурово посмотрел на нее.
– Ничего особенного, – солгала она и взглянула на Хоровитца: – Какой след?
– На сегодняшний день почти никого не осталось в живых из прежних ответственных лиц в отделе радиационных исследований Möerweck & Derwald. Но след так или иначе ведет к Glostermed. – Он открыл папку на экране. – Доктор Лунгстрём был тогда главным биологом фармацевтического концерна. Он должен был знать все о тех исследованиях с младенцами.