Во всем здании было наверняка более пятисот постояльцев. Некоторые обитатели медленно проходили им навстречу со стаканчиком в руке и газетой под мышкой. Сабина и Марк проследовали мимо кофейной зоны и наконец добрались до телезала. Перед ним тоже стоял полицейский с автоматом, которому Сабина без комментариев предъявила свое удостоверение. В рации у него щелкнуло.
Затем Сабина вошла в помещение. Повсюду были расставлены стулья и украшенные цветочными композициями столы, а на стене работал телевизор. Вообще, Сабина рассчитывала, что телезал будет полон и по телевизору будет идти «Холостяк», немецкая версия «Звезд ломбарда» или подобная передача, но в темном помещении на стуле сидела одна-единственная женщина и смотрела вверх на экран. Она с интересом следила за одним из выпусков игры-викторины «Погоня», которую Сабина с сестрой тоже с удовольствием раньше смотрели.
Но так поздно?
Сабина взглянула на настенные часы над входом.
– Эта передача ведь не выходит в такое время? – спросила она заведующую.
Та улыбнулась.
– Это запись. Старая кассета профессора Вандергаст. Она обожает эту передачу и уже несколько месяцев смотрит один и тот же выпуск.
– Один и тот же выпуск? – повторила Сабина. Тут она заметила, что изображение на мониторе немного подрагивало.
– В этой передаче участвовала племянница ее бывшей соседки, – объяснила заведующая.
Сабина наблюдала за дамой, которая как завороженная смотрела на экран. Ее мутные глаза блестели, сухие губы беззвучно шевелились, а покрытые старческими пятнами руки неконтролируемо дрожали. Возможно, первые признаки Паркинсона. Несмотря на стоявшую внутри жару, женщина была одета в вязаную кофту, а на коленях у нее лежала подушка. На столике рядом с ней стояла чашка чая и миска с печеньем.
– Профессор Вандергаст потеряла память несколько месяцев назад, – объяснила заведующая, не понижая голоса.
– Но племянницу своей соседки она помнит? – прошептала Сабина. – У нее Альцгеймер?
Заведующая кивнула:
– Тяжелая деменция.
– Может, у нее все же бывают моменты просветления и она вспоминает что-то о работе? – с надеждой спросила Сабина.
Заведующая покачала головой.
– Такого не было уже несколько месяцев. И с каждой неделей ей становится только хуже. К тому же у нее метастазы по всему телу. В таком состоянии химиотерапия невозможна, как и облучение.
Это прозвучало как плохая шутка. Она много лет занималась радиационными исследованиями – и в итоге такое!
– Тогда что она вместо этого получает? – спросил Марк.
– Морфий.
Сабина с грустью рассматривала женщину, которая прозябала в этом заведении для престарелых без родственников, друзей и сюрпризов в жизни – просто дожидаясь неминуемого конца.
– Не имеет смысла с ней говорить, – заметила заведующая.
– Я все равно хочу попробовать.
Сабина задернула шторы в комнате, что давно должен был сделать мужчина с автоматом, чтобы этот зал не просматривался с противоположного здания повыше. Затем пододвинула стул и поставила его рядом с профессором Вандергаст.
– Можно мне присесть?
Вандергаст не отреагировала. Только улыбка скользнула по ее лицу, когда ведущий пошутил и публика засмеялась.
Сабина села.
– Я обожаю «Погоню», – сказала она. – Мой любимчик – Всезнайка.
– А мой – Библиотекарь, – пробормотала Вандергаст, не отрывая взгляда от экрана.
– Да, он тоже хорош. Вообще, мне все нравятся.
– Мне тоже, – прошептала Вандергаст. Наконец она повернула голову в сторону и посмотрела на Сабину, и Сабина заметила, как ее взгляд начал медленно фокусироваться. – Ты моя дочь?
Глава 63
К счастью, перед Конгресс-холлом дежурили две машины скорой помощи на случай инцидентов во время демонстраций. Одна из них отвезла Кржистофа в университетский медицинский центр в Лейдене.
Снейдер понятия не имел, как у того дела, и, сидя в наручниках в глухом кабинете где-то на территории Конгресс-холла, мысленно казнил себя за то, что вообще втянул Кржистофа в эту историю.
Впрочем, в колонии Вайтерштадт Кржистоф уже давно прикончил бы аптекаря-педофила и получил пятнадцать лет за убийство.
Правда, сейчас Снейдер задавался вопросом, что лучше. Умереть от ножевого ранения в шею в надежде на посмертную награду от БКА или сидеть в десятиметровой камере с телевизором и видеофильмами с Джейн Сеймур.
Между полицейскими допросами Снейдеру позволили сделать один звонок. Он выбрал секретаршу Дирка ван Нистельроя, которая как раз до смерти скучала на заседании Европола. Она должна была позаботиться о том, чтобы Кржистоф получил хорошую медицинскую помощь и БКА взяло на себя больничные расходы.
Секретарша пообещала немедленно этим заняться, а потом передала трубку ван Нистельрою. И с этого началась вся неразбериха!
Через тридцать минут – Снейдер по-прежнему сидел один – дверь распахнулась и в кабинет вошел Дирк ван Нистельрой. Без комментариев он сел за стол напротив Снейдера. Его бабочка сидела криво. Он ничего не говорил, но его желваки работали, как будто он пытался разгрызть кусок железа.
– Избавь меня от нравоучений! Я знаю, что мое служебное оружие отправится в нидерландскую камеру вещественных доказательств – опять, – сказал Снейдер. – Но на это у нас сейчас нет времени.
Ван Нистельрой действительно не стал устраивать ему головомойку. Вместо этого положил руки на стол и откашлялся.
– Я говорил с нидерландской уголовной полицией. Очевидно, Томас Шэффер скрылся, взяв доктора Лунгстрёма в заложники. Его разыскивают. Все стоянки такси, аэропорты, автобусные и железнодорожные вокзалы, станции метро и пригородные электрички находятся под наблюдением.
Снейдер рассерженно покачал головой.
– Они не там ищут. Его там нет.
– А ты, конечно, знаешь, где он? – язвительно спросил ван Нистельрой.
– Да, ты должен с ними поговорить – меня они не слушают.
– Меня тоже, – выдавил ван Нистельрой через сжатые губы. – Они хотят как можно скорее избавиться от нас – в чем я даже не могу их винить.
– Ты серьезно?
– Вместо того чтобы действовать в одиночку, ты должен был вызвать подкрепление.
У Снейдера перехватило дыхание.
– У меня не было другого выбора!
– Думаешь, это кого-то интересует? – повысил голос ван Нистельрой.
– Если им удастся от нас избавиться, то Лунгстрём умрет, а Томас Шэффер навсегда исчезнет, – выдавил Снейдер. – Я вижу только одну возможность: избавь меня от нидерландской полиции, достань мне оружие, и я разберусь с Шэффером и спасу Лунгстрёма.
– Забудь об этом! – перебил его ван Нистельрой.
Снейдер подвинулся вперед на край стула и понизил голос, на случай если их прослушивали.
– Я знаю, как мыслит Шэффер. Я его обучал, затем он был в армии. Он работает, как часовой механизм.
Ван Нистельрой помотал головой.
– Он мог убить Лунгстрёма, но не стал. Это была его самая большая ошибка.
– Он не совершает ошибок, – возразил Снейдер. – Он оставил Лунгстрёма в живых, потому что хотел, чтобы я последовал за ним.
– И куда?
– Это знает Кржистоф.
– Его как раз оперируют.
Снейдер сжал руку в кулак.
– Полагаю, Шэффер ждет меня у гаагского яхтенного причала.
– С чего ты так решил?
– На мой взгляд, существует только эта возможность, – размышлял Снейдер. – Предположительно, оттуда он хочет незаметно скрыться по морю или вдоль побережья. Там десятки лазеек, которые полиция не может проверить. А через свои или бывшие военные источники Майбах он отлично проинформирован о различных контрабандных маршрутах наркотиков.
– Чушь! – возразил ван Нистельрой. – В Констанце он уже ушел на лодке по воде. Самое главное правило при побеге: ломай свой шаблон поведения и никогда не повторяйся!
Снейдер ударил кулаком по ладони.
– Именно по этой причине Шэффер снова так сделает, – прошипел он. – Потому что никто на это не рассчитывает.
Желваки ван Нистельроя снова заходили. Наконец он прищурился.
– Значит, яхтенный причал.
Снейдер кивнул.
– Там пришвартовано больше всего лодок, – прошептал он. – Быстрые моторные яхты с компасами, навигаторами, радарами и рацией, сигнальными ракетницами и всевозможными интернациональными флагами. Для человека со знаниями Шэффера – просто рай. К тому же на каждой лодке есть медицинская аптечка: он, вероятно, ранен и должен регулярно менять повязку, потому что Мартинелли подстрелила его в Констанце.
У ван Нистельроя задергалось веко, словно он взвешивал все факты, говорившие за или против размышлений Снейдера. Наконец он помотал головой.
– Пусть это и неплохая идея, но нидерландскую полицию она не убедит. – Он поднялся. – Игра закончилась. Я должен отстранить тебя от службы и отвезти в Висбаден.
Снейдер холодно взглянул на него.
– Ты шутишь.
– Нет. – Ван Нистельрой подошел к двери и постучал, после чего в кабинет вошли двое нидерландских полицейских.
Ван Нистельрой подписал несколько формуляров, затем ему выдали загранпаспорт Снейдера. Его служебное оружие останется в Гааге.
Тем временем телохранители ван Нистельроя взяли Снейдера под стражу и под громкие протесты вывели из здания наружу, где уже ждал длинный лимузин. К счастью, коллеги не стали надевать на него наручники.
Через несколько минут вышел ван Нистельрой в сопровождении двух местных полицейских и начальника полиции, с которым Снейдер говорил до этого в лаунж-зоне. Тот передал ван Нистельрою какие-то документы и смерил Снейдера надменным взглядом а-ля «Я так и думал».
Снейдер удержался от комментария.
– Дирк, ты совершаешь ошибку! – попытался он еще раз. – Шэффер на…
– Закрой рот! – прикрикнул на него ван Нистельрой и закончил последние бюрократические формальности. Затем мужчины пожали друг другу руки, и нидерландские коллеги удалились.
Телохранители запихнули Снейдера на заднее сиденье лимузина, затем сами забрались в машину, последним устроился ван Нистельрой. Тут Снейдер заметил, что в салоне сидит и секретарша ван Нистельроя. Кроме того, у них был шофер – тот завел мотор, и они выехали с территории Конгресс-холла.