– Дирк, мы должны объяснить нидерландской полиции, что… – закричал Снейдер.
– Да помолчи ты наконец! – урезонил его ван Нистельрой, затем похлопал шофера сзади по плечу. – К гаагскому яхтенному причалу.
Снейдер с удивлением посмотрел на него.
– Я думал…
– Меня не интересует, что ты думал, – перебил его ван Нистельрой. – К тому же ты не единственный, кто умеет комбинировать.
– Что с банкетом после заседания Европола? – спросила секретарша своего шефа.
– Я сделал свой доклад, и мне плевать на ужин и пустой треп у буфета с закусками, – сказал ван Нистельрой. – Если будут звонить, попросите меня извинить. Официально мы едем в аэропорт, но вне протокола мы сейчас схватим убийцу.
– Мы? – повторил Снейдер.
– Ты правильно услышал. – Ван Нистельрой щелкнул пальцами. – Пуленепробиваемые жилеты и ваше служебное оружие! – приказал он, и оба телохранителя сняли свои пиджаки.
– Ты же не собираешься вместе со мной устроить в порту охоту на Шэффера? – запротестовал Снейдер.
– Именно!
– Ты с ума сошел? Ты ведь президент БКА! – снова возразил Снейдер. – Это слишком опасно! – Он посмотрел на секретаршу ван Нистельроя: – Отговорите его!
Та закатила глаза, но ничего не сказала.
– Мартинелли в больнице, Немез и Крюгер в Ганновере, Кржистофа ты только что потерял, а Хоровитц тебе сейчас все равно не сможет помочь, – ответил ван Нистельрой и указал на своих телохранителей. – Своих людей я не могу впутывать за границей… хм… в полулегальную операцию. А вот чем я занимаюсь – это мое дело!
Полулегальная – мягко сказано.
– Я не могу принять твою помощь. Позволь мне сделать все одному, – уговаривал его Снейдер.
– Я тебе нужен! Как в старые времена, тогда в Нидерландах, – сказал ван Нистельрой, снял пиджак и надел жилет. – Мы схватим Лунгстрёма, и он предстанет перед судом – это наш единственный шанс.
– Ладно, как в старые времена, – наконец согласился Снейдер, тоже надел жилет и затянул сверху наплечную кобуру.
Глава 64
Ох, – вздохнула про себя Сабина. Сначала она хотела возразить – Нет, я не ваша дочь, а следователь из БКА, – но потом послушала свой внутренний голос и сказала:
– Да, я твоя дочь.
Сабина взяла худую костлявую руку профессора Вандергаст и крепко ее сжала. Глаза Вандергаст увлажнились. Казалось, маленькие заржавевшие шестеренки в ее мозгу возбужденно завращались в поисках информации об этой неизвестной дочери.
Возможно, она всегда мечтала иметь дочь, – подумала Сабина. – Или, может, даже была беременна и либо отдала ребенка, либо потеряла. По опыту собственной бабушки, – которая была больна деменцией и до самой смерти жила на ферме в Баварии, – Сабина знала, что в возрасте снова возвращались старые мечты, детские и юношеские воспоминания. Также всплывали, казалось, давно забытые проблемы, которые срочно требовали решения, – что в случае этого поколения, которое пережило Вторую мировую войну и непростое послевоенное время, было особенно понятно.
Как бы то ни было, Сабина решила, что будет играть новую роль, пока Вандергаст хочет в это верить, хотя, возможно, с терапевтической точки зрения такое поведение было сомнительным. Но эту женщину все равно уже нельзя было вылечить. Ее накачанное морфием тело было полно метастазов, и скорая смерть станет для нее, вероятно, спасением.
Марк встал сзади так, чтобы Вандергаст не могла его видеть, и прислушивался к разговору.
– Как у тебя дела, мама? – спросила Сабина.
– Ах, боже мой, совещания такие утомительные. Все постоянно чего-то от меня хотят. Вчера шел дождь, и крыша протекла. Все было мокрое. Приехали пожарные…
– Дождь? – Сабина покосилась на заведующую интерната для престарелых, но та покачала головой.
– Тебе нравится еда здесь? – спросила Сабина.
– Сегодня мы были в итальянском… – она искала подходящее слово.
– Ресторане? – предложила Сабина.
– Да, а на завтра я забронировала столик в «Хилтоне». – По лицу Вандергаст скользнула улыбка. – Candle Light Dinner[33]. О… – Она хотела подняться. – Я должна закрыть окно в кабинете.
– Я уже закрыла. – Сабина погладила ее по руке. Действительно, говорить с Вандергаст об исследованиях Glostermed не имело смысла. В ее сознании все перепуталось.
После того как викторина закончилась, Марк перемотал видеокассету в начало. Все вместе они посмотрели передачу второй раз, и Вандергаст комментировала ответы кандидатов.
Через какое-то время зазвонил мобильный Сабины. Не теряя зрительного контакта с Вандергаст, она сунула руку в карман и передала телефон Марку.
Тот ответил на звонок. Сабина слышала, как он несколько раз сказал да, нет и спасибо, а затем закончил разговор. Он сунул телефон в нагрудный карман и шепотом сообщил Сабине, что звонил Снейдер.
– Томас Шэффер чуть было не попался в Гааге. Сейчас они едут к яхтенному причалу. – Затем показал большой палец, давая понять, что все в порядке.
Сабина с облегчением опустила плечи. Это означало, что жизнь Вандергаст была вне опасности.
Марк вопросительно кивнул на свои наручные часы. Он хотел прервать этот разговор, но Сабина помотала головой.
– Я еще побуду с тобой, мама, – громко сказала она.
Междугородние экспрессы уходили во Франкфурт пока что каждые полчаса. Они никуда не торопились, и Сабина хотела воспользоваться временем, чтобы побыть с этой женщиной.
Марк кивнул – хотя и без одобрения – и на несколько минут исчез с заведующей. Правда, вернулся, неся в руках поднос с кофе и печеньем. Они принялись за угощение, и все это время Сабина пыталась завести с Вандергаст разумный разговор. Но получала только путаные и несвязные ответы.
Затем они посмотрела «Погоню» в третий раз, и, когда снова прозвучал вопрос: «У мужчины было семь дочерей, а у каждой дочери по одному брату. Сколько детей было у мужчины?» – Вандергаст неожиданно повернулась в кресле и в замешательстве посмотрела на Сабину.
– Да? – спросила Сабина. – Ответ – восемь: семь дочерей и один сын.
– Ты не моя дочь! – ни с того ни с сего заявила Вандергаст.
Сабина пыталась сохранять спокойствие.
– Это правда, – ответила она и поставила все на карту. – Ваша дочь умерла. В младенчестве, и похоронена вместе со многими другими в розарии одного урсулинского монастыря.
Сабина зафиксировала реакцию на лице Вандергаст, но так же краем глаза заметила, что заведующая хотела вмешаться. Но Марк тут же встал у нее на пути.
– Речь идет о важном расследовании множества убийств, – прошептал он. – Нам необходима свобода действий.
Сабина услышала тяжелый вздох заведующей и тут же снова обратилась к Вандергаст:
– Вы ведь экспериментировали над младенцами в вашем исследовательском отделе, верно?
У Вандергаст округлились глаза, во взгляде появился страх, а затем всплыли воспоминания.
– Младенцы…
Глава 65
Лимузин доехал до яхтенного клуба Схевенинген. Машина с работающим мотором остановилась перед шлагбаумом, и шофер протянул охраннику в открытое окно удостоверение ван Нистельроя. Но это не помогло, так как у них не было ни лодки на причале, ни разрешения на вход на территорию. За шлагбаумом стояла патрульная машина с двумя полицейскими, которые контролировали доступ на причал – жалкая мера, чтобы найти Шэффера.
Тем временем Снейдер и ван Нистельрой бежали, пригнувшись, вдоль забора метрах в ста от автомобиля.
– Видишь! Что я тебе говорил, – прохрипел ван Нистельрой. – Их не пропустят.
– Да, отличный план, – буркнул Снейдер. – Тут в заборе дыра.
В этом месте не работал уличный фонарь и не было дорожных камер.
Совпадение?
Если Шэффер проник на территорию, то, возможно, здесь или в подобном месте. Порт был большим, возможностей достаточно. Во всяком случае, уже интенсивно пахло рыбой, водорослями и ракушками, а издалека доносился шум прибоя.
Снейдер и ван Нистельрой пролезли в дыру и, все так же пригнувшись, побежали по траве, пока не добрались до асфальтированной дорожки за кустами, которая вела к пирсам. Там в ряд расположились роскошные яхты, как жемчужины на нити. Сочная желтая луна отражалась в волнах, в некоторых лодках еще горел свет.
– Здесь сотни кораблей, – простонал ван Нистельрой. – Что мы ищем? Если он вообще здесь, а давно не сбежал в Бельгию, в то время как труп Лунгстрёма плавает где-то в воде.
– Сегодня последний день, – напомнил Снейдер. – Он не уйдет, пока не доведет дело до конца.
– И где нам искать? – повторил ван Нистельрой.
– Он хочет, чтобы его нашли мы, а не нидерландская полиция, – размышлял Снейдер. – Значит, он должен был выбрать путь, который мы сможем понять. Наверняка он исходит из того, что мы наизусть знаем его личное дело и способны поставить себя на его место.
– И как? Ты знаешь его личное дело наизусть?
– Нет, конечно.
– А, черт побе… – воскликнул было ван Нистельрой, но проглотил конец фразы.
– Тихо! – шикнул Снейдер, достал телефон и набрал какой-то номер.
Луна освещала влажные лоснящиеся доски перед ними. Нежный туман парил над водой, и волны мягко ударялись о деревянные столбы. Где-то чуть дальше в море плескалась рыба.
Пока шли гудки, они ждали у парусной лодки. В нескольких метрах находились портовые туалеты и душевые, а также аптека, и чуть дальше – несколько ресторанов, пара даже были открыты. Оттуда доносились голоса и звон бокалов.
– Кому ты звонишь? – прошептал ван Нистельрой.
– Хоровитцу. – Снейдер подождал. Когда тот наконец взял трубку, Снейдер не дал ему сказать ни слова. – Слушай! У нас мало времени. У тебя под рукой личное дело военнослужащего Шэффера?
– Момент, – пробормотал Хоровитц, – не могу доехать до письменного стола быстрее: моя коляска вихляет, будто я скатился на ней по ступеням Сакре-Кёр.