— Факинг ган!
Индейцы тем временем ворвались на площадь перед ратушей из переулка. Их вождь, высокий баннок с орлиными перьями в волосах, размахивал томагавком, призывая воинов в атаку. Я пригляделся. Нет, это не Текумсех. Какой-то другой. К повозке уже бежали краснокожие, пришлось вступить в бой. Отстрелял весь Винчестер судьи, после чего сразу достал Кольт. И первой же пулей повалил на землю вождя с перьями. Повезло!
Ополченцы тем временем специальным шомполом выбили застрявшую гильзу, заново раскрутили гатлинг. Стволы были все еще раскалены — я указал стволом на стоящее рядом ведро:
— Надо остудить. Или опять заклинит!
— Воды нет! — косматый попытался повернуть ствол, но сектор стрельбы был перекрыт щитами. Они были плотно усеянные стрелами банноков. Я спрыгнул с повозки, напрягшись, начал ее поворачивать. Второй ополченец принялся мне помогать.
Наконец, дуло уставилось на площадь, косматый рванул рукоять.
Гатлинг взревел, выплевывая огонь. Первые ряды индейцев смело, как скошенная трава. Крики смешались с грохотом, после таких потерь, да еще и после смерти вождя, банноки начали отступать.
Отбились? Хрен там. Новая атака конных индейцев, стрелы засвистели над головой. Мой помощник рухнул с повозки, с торчащим из груди оперенным древком, гатлинг опять заклинило.
— Берегись! — кто-то рванул меня за плечо, над головой свистнула стрела. Это был шериф Мак-Кинли. Полы его сюртука были пробиты в двух местах, лицо залито кровью. — Отходите к ратуше! Здесь не удержаться!
— Еще минуту! — я выхватил Кольт, стреляя в ближайшего всадника. Тот рухнул, увлекая за собой коня. — Прикройте нас!
Шериф кивнул, развернулся к своим людям. — Ко мне! Прикрыть гатлинг!
Ополченцы, прятавшиеся за баррикадами, открыли шквальный огонь. Конных быстро поубивали, пешие индейцы замешкались, давая нам время. Я принялся возится с «пулеметом», пытаясь выбить очередной клин. Пальцы обожгло о раскаленный металл, но боль притупилась адреналином.
— Вот так… — прошептал я, когда перекошенная гильза вылетела прочь. — Теперь, ублюдки, держитесь…
Косматый ополченец прибежал с ведром воды, мы обдали стволы. От них тут же рванул вверх пар.
Я начал крутить рукоять… и ничего! Стволы вращались, но не стреляли.
— Тряхни короб с патронами — крикнул мне шериф.
Я последовал его совету, но бестолку.
— Отходим к ратуше! — Мак-Кинли увидел проблему, прикладом ружья сбил короб.
Я тем временем закинул ружье судьи за спину, перезарядил Кольт, проверил пульс на шее у ополченца со стрелой в груди. Мертв.
Мы с шерифом и косматым, прикрывая друг друга, рванули к ратуше. Уже возле крыльца, Мак-Кинли вскрикнул, упал. В спине было сразу две дырки. На адреналине я заорал шерифу «Вставай!» и тут из переулка выскочили двое банноков — полуголые, с лицами, раскрашенными в черно-красную полоску. Выстрелил навскидку. Первый рухнул, дергаясь в пыли. Второй, пригнувшись, метнул томагавк. Лезвие просвистело в сантиметре от виска, аж ветерок почувствовал. И самое хреновое, что курок щелкнул вхолостую.
— Я пуст!
Лохматый не сплоховал, пальнул от бедра из своего Кольта, краснолицый нырнул головой вперед, упал прямо перед моими ногами.
— Хватаем! — крикнул я ополченцу, дернул шерифа за шкирку, приподнимая. Под пулями банноков, мы протащили Мак-Кинли все крыльцо, протиснулись в приоткрытую дверь. Там с ружьями стояло двое горожан, они выпалили по индейцам поверх наших голов. На мгновение я полностью оглох. Прямо хоть затычки делай и вставляй в уши.
Только сапоги Мак-Кинли прочертили на полу кровавые полосы — и тут же захлопнулась массивная дверь. Шерифа у нас сразу забрали санитары.
— БУБУБУ — что-то говорил мне «лохматый», стуча по плечу. Причем больному. А я лишь сглатывал слюну и зевал, пытаясь «пробить» пробку в ушах.
Внутри ратуши царил полный бедлам. Стреляли в окна ополченцы, тут же женщины перевязывали раненых. Знакомый, румяный священник в порванной сутане крестил умирающего старика. Пороховый дым ел глаза.
Оттолкнув бубнящего косматого, пошел вниз, в подвал. Туда утащили Мак-Кинли.
На ступенях лестницы сидел старик, методично заряжая стоящие рядом двустволки дрожащими пальцами. Патроны он доставал из жестяной коробки с надписью «Лакричные леденцы». Рядом кормила грудью младенца бледная женщина в чепце.
В подвале был организован госпиталь — здесь высокий, худой как щепка доктор в фартуке и нарукавниках вытаскивал из привязанных к столу людей пули. Народ орал, бился и всячески мешал врачу. Мак-Кинли просто перевязали, и положили рядом со столом в очереди таких же бедолаг. Я наклонился над шерифом, потрогал артерию на шее. Все, отвоевался. Мертв, уже остывает. Пуля пробила спину, похоже попала в легкие — изо рта тянулась ниточка крови. Пневмоторакс?
Я схватил пробегающего мимо паренька лет десяти. Тот в руках держал стопку бинтов.
— Кто у вас тут главный?
— А ты сам кто будешь? — нагло ответил пацаненок и сразу получил подзатыльник.
— Ай! Мэр Абрахам Толман. Наверху сидит.
Ну что же… Пришла пора познакомиться с местной властью. И сказать ей пару ласковых.
Глава 7
Мэра Абрахама Толмана я узнал по портрету в холле — борода лопатой, как у Толстого, седые волосы, чисто патриарх «Ной». Только глаза жесткие, все замечающие.
Глава города сидел за письменным столом, медленно и вдумчиво чистил револьвер сухой тряпкой. Как-будто за окном не стреляют, по улицам не бегают раскрашенные индейцы. Кабинет у городского начальника был шикарный. Книжные шкафы, огромные напольные часы с маятником, хрустальная люстра. Товарищ явно на себе не экономит.
— Я Итон Уайт — пришлось первым представляться, так как мэр молчал и никак не отреагировал на мое вторжение — Шериф Мак-Кинли мертв. Умер у меня на руках.
Толман тяжело вздохнул:
— Знали друг друга почти тридцать лет. Наши отцы были в партии Дэвида Джексона — он первым пришел в эту долину за пушниной.
Раненое на мельнице плечо неприятно ныло, мне хотелось присесть за стол — благо были пустые стулья, но я молча стоял, слушал. Проявлял уважение.
— Джексон сразу дал укорот баннокам, убил их вождя. В честь него назван город.
Мэр закончил с револьвером, отложил его в сторону.
— Но как видно, урок им не пошел впрок.
Я не выдержал, сел рядом за стол. Мэр недовольно покосился, но ничего не сказал. Достал из ящика коробку с патронами, начал заряжать оружие.
— Мак-Кинли всегда был слишком горяч. Не слушал советов — Толман крутанул барабан — Видел в окно его гибель.
Мэр кивнул на разбитое стекло.
— Молодец, что вытащил его. Не дал краснокожим надругаться над телом.
— Почему банноки напали на город?
— Они голодные, — пожал плечами мэр — Стада оленей и лосей откочевали из земель резерваций. Последовало несколько стычек с городскими хотниками. Я предупреждал наших, но все бестолку. За шкуру лося дают три доллара.
— Что же власти штата?
Мэр нахмурился, посмотрел на напольные часы. Потом достал карманные, на цепочке. Встал, открыл ключем свой «биг-бэн», начал подводить стрелки.
— Войска должны быть уже в городе.
— Не сильно то они торопятся.
Толман промолчал, аккуратно выглянул из окна. Стрельбы на улице стало меньше, криков тоже. А вот дыма от пожаров больше.
Я подвинул к себе коробку с патронами для Кольта, начал заряжать свой револьвер.
— А ты наглый! — мэр увидел мое самоуправство, вернулся за стол — Мак-Кинли рассказывал про тебя. Это же ты убил Джесси?
— И Быструю руку тоже. Думаю, горожане не станут горевать по ним.
Про судью и его людей я благоразумно умолчал.
— Это точно! Выпьешь? — Абрахам достал из кармана сюртука фляжку, вытащил из шкафа два рюмки — Это не виски, коньяк. Слышал про такой напиток?
Совсем он меня за идиота держит.
— Ожье или Барон? — блеснул познаниями французских коньяков я
Кустистые брови мэра полезли вверх.
— Откуда знаешь⁇
— Поездил по миру.
— А ты, Итон, непростой человек!
Попивая коньяк, мы поболтали о том, о сем, не касаясь важных тем. Спустя где-то полчаса вдруг заиграла звонкая труба, послышался дружный залп.
— Ну наконец то! — проворчал мэр, опять подходя к окну — Прибыла кавалерия.
— Очень вовремя — подыграл я.
Мы встали и уже не таясь подошли к окну. Сначала я подумал, что это туча — серая, густая, ползущая с запада. Но потом сквозь шум ветра пробился гул. Это был дружный топот лошадей.
Они вышли из пыли, как демоны из библейской притчи. Всадники — кавалерия в синих мундирах, с карабинами в руках. Залп, еще залп.
Банноки побежали. Нет, сначала они пытались отстреливаться и даже кого-то выбили из седел, но все было бесполезно.
Кавалерия рванула вперёд, всадники убрали карабины, достали сабли. Пошла рубка «от плеча».
— Так их! — кричал над ухом возбужденный Толман — Нажмите, парни!
Конница уже растеклась по улицам и переулкам, перестрелка все отдалялась и отдалялась.
Внезапно всадник в синем мундире с офицерскими эполетами отделился от строя и погнал коня к ратуше. Его лицо, обожжённое солнцем, было похоже на высохшую глину. Он задрал голову, поймал мой взгляд в окне и ухмыльнулся, подняв окровавленную саблю.
— Эй, там! — проревел он. — 6-й кавалерийский полк. Выходите встречать освободителей!
Ага, спешу аж падаю. Я отвернулся от окна, увидел как мэр торопится вниз.
Дым застилал солнце, превращая полдень в кровавые сумерки. Воздух гудел от треска горящих балок, криков, звона разбитых стекол. Я стоял в очереди у ратуши, чувствуя, как пот стекает по спине под грубой рубахой. Мэр проводив в погоню кавалеристов, раздавал нам багры, словно святой, раздающий благословения перед апокалипсисом.
— Следующий! — его хриплый голос перекрыл гул огня.
Я шагнул вперёд, он толкнул в грудь древко багра, даже не глядя:
— На северную улицу. Там аптека горит.