Они молча кивнули. Недоверие в их глазах никуда не делось, но появилось что-то еще — готовность подчиниться. Выбора у них не было.
— Сейчас переночуете здесь, в конюшне. Джозайя, мой слуга, присмотрит за вами. Он свой, ему можно верить. Утром, до рассвета, отправимся на ранчо. Ведите себя тихо. Ни с кем не разговаривать без моего разрешения. Никому не показываться. Вопросы есть?
Чайтон, старший сын Текумсеха, выступил вперед.
— Мы все поняли, Итон.
Я сходил, разбудил Джозайю, объяснил ему ситуацию шепотом. Негр неодобрительно повздыхал, но потом все-таки, увел индейцев в дальний угол конюшни, где постелил им сена. Я же вернулся в свою каморку, но уснуть уже не мог. Еще одна проблема на мою голову. И какая!
Ранчо Брукфорд встретило нас тишиной и запустением. Пыль покрывала мебель в доме, паутина свисала с потолочных балок. Пахло старым деревом и мышами. Я привез парней сюда под покровом предрассветных сумерек, сделав большой крюк, чтобы избежать дорог.
Первым делом я обошел дом, проверил сараи, конюшню. Все было на месте, но требовало хозяйской руки. Бадди с Эмми уехали внезапно, бросив многое.
— Здесь будете жить, — объявил я индейцам, указав на дом. — Работы хватит на всех. Приведете дом в порядок, почините забор, натаскайте в ванну воды и помойтесь. В подвале есть на леднике еда — охотится вам не нужно. Топить камин только ночью, чтобы не выдать себя днем дымом.
Парни молча принялись за работу. Они двигались быстро, ловко, без лишних слов. Видно было, что к труду они привычны.
Я же занялся главным. Оружием. Их луки и ножи были хороши для охоты и тихой войны в лесу, но против револьверов и винтовок белых — бесполезны. Им нужно было освоить Кольт. Быстро и эффективно.
Как только они закончили, я достал свои револьверы — Кольт «Миротворец» и Ле Ма. Положил их на стол перед парнями.
— Это, — я поднял «Миротворец», — Кольт. Оружие белого человека. Лучшее, что придумала цивилизация. Шесть зарядов. Быстрое, надежное, смертоносное. Этим вы будете защищать себя. И меня, если понадобится.
Я показал им, как заряжать, как взводить курок, как целиться. Потом мы вышли на задний двор. Я поставил несколько пустых консервных банок на бревно.
— Стреляй, Сокол
Чайтон взял Кольт неуверенно. Рука «ходила». Выстрел ушел в небо. Я терпеливо показал еще раз. Мато оказался способнее — попал в бревно с третьего раза. Ноко-Олень стрелял хуже всех, но был самым внимательным, запоминал каждое мое движение.
Дни потекли за днями. Я разрывался между ранчо и городом. В Джексон Хоуле я исполнял обязанности шерифа — разбирал мелкие кражи, пьяные драки, выслушивал жалобы фермеров, старался не попадаться на глаза мэру и избегать разговоров о статье О’Хары. На ранчо — учил банноков читать, писать, правильно говорить. Ну и стрелять, конечно. Час за часом, день за днем. Они оказались способными учениками. Индейская выдержка, острое зрение и природная координация делали свое дело. Скоро они уже уверенно держали револьверы, быстро перезаряжали и неплохо попадали по мишеням. Особенно Чайтон — в нем чувствовалась отцовская хватка.
Но одних моих револьверов было мало. Им нужно было собственное оружие. Постоянно. Я решил купить им по Кольту и кобуре.
Оружейная лавка Билла Хопкинса была единственной в городе, так что выбора собственно, и не было. В один из приездов в Джексон Хоул сразу отправился на Северную улицу. Хопкинс, щуплый старик с вечно слезящимися глазами, знал толк в оружии и слухах — у него постоянно толпились горожане мужского пола. От шестнадцати и до восьмидесяти. Тир на заднем дворе тоже никогда не пустовал. Вот и сейчас там слышались выстрелы. Я обогнул лавку, остановился позади двух местных ковбоев, которые палили из «Патерсонов». При этому умудряясь рассказывать друг другу анекдоты.
— … короче, такая история. Состарился бык в стаде. Старый фермер, добрая душа, решил не пускать на бойню своего любимца, однако для дела приобрел молодого бычка. Попав в стадо, молодой сразу стал заниматься своими прямыми обязанностями, а старый вдруг стал раздувать ноздри, рыть землю копытом и прочими способами показывать свое возмущение поведением новичка. Несколько удивленный фермер успокаивающе обращается к старому быку:
— Ну, что ты, дружище? Мы с тобой уже не молоды, заниматься этим делом не можем. Нам теперь двоем лишь на солнышке греться.
— Да знаю я, знаю. Это я так, на всякий случай, чтоб с коровой не перепутал.
Ковбои заржали, начали перезаряжать «Патерсоны». Потом слово взял второй:
— Один траппер собрался пойти на охоту, да тут жена пристала — возьми с собой. Ну нечего делать, пришлось брать. Вышли они на поляну, мужик жену поставил в центре поляны и говорит:
— Сейчас мы с мужиками пойдем лося травить, а как он на поляну выбежит, ты стреляй и охраняй его, пока мы не подойдем.
А сам пошел пить с мужиками. Стемнело, мужик собрался идти жену забирать.
Выходит на ту поляну и видит:
Валяется туша убитого животного, а жена бегает с ружьем за каким-то ковбоем и кричит:
— Это мой лось! Это мой лось!
А тот, убегая, кричит:
— Да твой лось, твой лось, дай только седло сниму…
Тут уже и я не выдержал, засмеялся. Ковбои обернулись, узнали меня.
— О, шериф! Зашли прикупить ружьишко? Или сразу Гатлинг?
Какие шутники!
В окне мелькнул Хопкинс, заметив меня, приветственно махнул рукой. Вышел на задний двор.
— Шериф! Какими судьбами? — лавочник протер очки тряпицей. — Слыхал, вы тут с армейскими не поладили? И с газетчиками тоже?
— Меньше слушай, Хопкинс, дольше проживешь, — отрезал я. — Мне нужны три Кольта. «Миротворцы». Новые. И патроны к ним. Побольше.
Старик присвистнул.
— Три сразу? Оптом берете, шериф? Для помощников?
— Да, будем расширять офис шерифа. Есть в наличии?
Хопкинс пригласил меня внутрь, покопался под прилавком. После чего выложил три револьвера в заводской смазке. Блестящие, вороненые, с рукоятками из орехового дерева.
— Вот, красавцы. Прямо с завода. По двадцать пять долларов за штуку. Патроны — два цента за штуку. Сколько коробок?
— Двадцать, — сказал я, отсчитывая деньги. Мэр как раз выдал зарплату. Почти половину которой я сразу выложил Хопкинсу.
Пока старик возился, я заметил на стене объявление: «Wanted. Dead or alive. Black Meldun. Reward $2000». Два косаря за Мэлдуна. Штат поднял расценки, такое же объявление мне прислали на прошлой неделе и я его даже вывесил на доске «они разыскиваются».
Информация о банде Мэлдуна и похищенной Маргарет Корбетт не давала мне покоя. Это был шанс. Шанс сорвать большой куш, который позволил бы мне решить многие проблемы. Шанс сделать что-то действительно значимое, а не разнимать пьяных ковбоев. Шанс, наконец, выбраться из этой дыры.
В один из вечеров на ранчо, я решил поговорить со своими банноками.
Я уже знал по рассказам, что они являются отличными следопытами.По сломанной ветке, по примятой траве, по едва заметному отпечатку мокасина индейцы могли определить, кто прошел здесь, когда и куда направлялся. Они знали повадки зверей, язык птиц, свойства трав. Горы были их домом, их стихией.
Именно эти их навыки я и решил использовать.
— Парни! У меня есть для вас работа. Опасная. Но вы справитесь.
Я разложил перед ними карту окрестностей, которую позаимствовал из офиса.
— Вот здесь, — я ткнул пальцем в район горы Джексон Пик, — предположительно скрывается банда Черного Мэлдуна. Те самые бандиты, что грабят дилижансы и держат в страхе всю округу. Мне нужно знать точно — там ли они? Сколько их? Какое у них оружие? Как охраняется лагерь? И главное… есть там ли девушка? Белая девушка, которую они похитили.
Индейцы переглянулись. Их лица были серьезны — они понимали опасность задания. Но в то же время, им уже надоело безвылазно сидеть на ранчо.
— Это наши бывшие земли, — сказал Чайтон. — Мы знаем тропы.
— Вы пойдете втроем. Скрытно. Ваша задача — только разведка. Никаких столкновений. Увидите, запомните, вернетесь. Я буду ждать вас здесь. На все про все — неделя. Если через неделю вас не будет — я пойду искать вас сам. Вопросы?
— Мы справимся, Итон, — кивнул Ноко, и в его голосе впервые прозвучала уверенность.
На рассвете они ушли. Легкие, бесшумные тени, растворившиеся в предгорьях. Я смотрел им вслед, чувствуя смесь тревоги и надежды. Я поставил на них если не все, то многое.
Неделя ожидания тянулась бесконечно. Я вернулся в Джексон Хоул, погрузился в рутину шерифской работы. Но мысли мои были там, в горах. Справились ли парни? Не попали ли в засаду?
Тем временем почта, наконец, заработала в полную силу. И на мой стол обрушился поток писем и телеграмм — реакция на статью О’Хары. Сотни посланий со всего Вайоминга и даже из соседних штатов. Мнения разделились.
«Дорогой шериф Уайт, наконец-то нашелся хоть один здравомыслящий человек среди представителей закона! Ваша смелость в оценке индейской политики заслуживает уважения. Давно пора признать, что резервации — это путь к вымиранию целых народов…» — писала какая-то дама из Шайенна.
«Предатель! Как вы смеете оправдывать дикарей, убивших моего мужа⁈ Требуем вашей немедленной отставки и суда!!» — анонимное письмо, явно от кого-то из местных.
«Шериф, ваша позиция ошибочна и опасна. Индейцы — угроза для цивилизации. Только сила и жесткость могут обеспечить безопасность наших границ. Надеюсь, власти штата примут соответствующие меры в отношении вас…» — телеграмма от ассоциации скотоводов Вайоминга.
«Спасибо вам, шериф. Мой отец был миссионером среди кроу. Я знаю, что индейцы — тоже люди, способные и на добро, и на зло, как и мы. Бог создал нас всех одинаковыми, рай открыт для людей всех рас. Важно искать путь к миру, а не разжигать ненависть…» — письмо от учителя из Ларами.
Я читал эти послания, и чувства были смешанными. С одной стороны, приятно было осознавать, что не все ослеплены ненавистью и предрассудками. С другой — волна негатива была огромной. Проклятия, угрозы, требования расправы… О’Хара добился своего — я стал самой обсуждаемой и самой ненавидимой фигурой в штате. Мэр Толман избегал меня, делая вид, что ничего не происходит, но я чувствовал его недовольство. Мое положение становилось все более шатким.