Я подошел ближе. Иконы были старые, темные, написанные на досках. Лики святых, едва различимые под слоем копоти и времени. Одна — Богоматерь с Младенцем, с печальными, все понимающими глазами. Другая — Николай Чудотворец, строгий, но милостивый. Третья — Спас Нерукотворный. Несмотря на плачевное состояние, в них чувствовалась какая-то древняя сила, какая-то святость. И еще… это были русские иконы. Настоящие, православные. Здесь, на краю земли, в заброшенной миссии на берегу Юкона.
Я осторожно снял их с остатков иконостаса. Доски были тяжелыми, дерево потрескалось. Но я не мог их здесь оставить. Это было бы кощунством. Я найду им место. Может, когда-нибудь, если вернусь в Россию… Или просто сохраню как память.
Часть церкви, где располагался, видимо, притвор или трапезная, была сильно повреждена огнем. Стены обуглены, потолок провалился в нескольких местах. Видимо, пожар пытались тушить, но не слишком напрягаясь.
Я вышел из церкви, чувствуя странную смесь грусти и какого-то необъяснимого волнения. Попытался расспросить местных жителей — юпиков и кучинов, работавших у причала, — об истории этой миссии. Они пожимали плечами, отвечали неохотно. Да, была церковь. Да, был русский священник. Белый, бородатый. Давно. Лет пять назад, может больше. Куда пропал — никто не знал. Просто исчез. То ли ушел вниз по реке, то ли в лес… А может, и вовсе утонул или медведь задрал. Конкретного никто ничего не помнил или не хотел говорить. История этой заброшенной русской миссии оставалась загадкой.
Я вернулся на «Деву» задумчивым. Иконы аккуратно завернул в старое одеяло и спрятал в своей каюте. Юкон открывался мне не только как путь к золоту, но и как место, хранящее тайны прошлого.
После Андревского река стала еще шире, течение — мощнее. Мы шли уже несколько дней, пейзажи сменяли друг друга — то низкие болотистые берега, то высокие обрывы, поросшие лесом. Погода испортилась. На Юкон опустился густой, молочный туман, такой плотный, что в двух шагах ничего не было видно. Шли почти вслепую, полагаясь на опыт Тагиша Чарли и чутьё Финнегана. Скорость сбавили до минимума, постоянно подавали гудки, чтобы не столкнуться с другими судами, если они здесь были, или с какой-нибудь корягой.
Напряжение на борту нарастало. Туман давил на нервы, создавая ощущение ловушки. И именно в этот момент, когда видимость была околнулевой, Сокол, стоявший на вахте на баке, вдруг замер, прислушиваясь. Его острый слух уловил что-то, чего не слышали мы.
— Лодки, — тихо сказал он, подойдя ко мне на мостик. — Много лодок. Идут за нами. По звуку весел.
Я взял бинокль, но в тумане он был бесполезен. Мы прислушались. Действительно, сквозь шум паровой машины и плеск воды о борт доносились едва различимые, ритмичные всплески — так гребут на больших лодках.
Финнеган нахмурился. — В Маунтин-Виллидж местные говорили, что в прошлом году на Юконе шалили какие-то «черноголовые». Грабили лодки, даже было два нападение на пароходы.
Туман начал понемногу редеть, словно нехотя отпуская нас из своих объятий. Но вместе с улучшением видимости пришла новая напасть — встречный ветер. Он дул сильно, прямо в лоб, замедляя наше движение, снося «Деву» к берегу. Финнеган ругался, командуя увеличить обороты машины. А я тем временем, приказал вынести на корму Максим.
И тут мы их увидели. Сначала сзади. Из рассеивающегося тумана вынырнули три большие лодки — байдары или что-то вроде того, — полные людей. Человек по десять-пятнадцать в каждой. Вооружены они были, судя по всему, ружьями. Они быстро нагоняли нас, пользуясь тем, что мы боролись с ветром.
— Боцман! — крикнул я. — К пулемету! Сокол, Медведь, Ноко — винтовки! На нос! Артур ты с ними.
Фогель и двое матросов уже были у «Максима», срывая с него брезентовый чехол.
— А почему нас на бак? — обиделся Артур
— Потому, что это мой приказ!
Я оказался провидцем. Не успели мы приготовиться к обороне с кормы, как новая угроза возникла впереди. Из-за поворота реки, прямо нам навстречу, вышли еще две такие же лодки, полные вооруженных людей. Они шли, перекрывая фарватер. Мы оказались в ловушке.
— Вот дерьмо! — Финнеган сплюнул. — Окружают, сволочи!
Нападавшие завопили, открыли огонь. Слишком далеко для ружей. Но уже приемлемая дистанция для винтовок с оптическим прицелом.
— Цельтесь в рулевых! — крикнул я баннокам. А потом уже боцману — Открывайте огонь.
Ну сейчас мы покажем этим… черноголовым! В бинокль было видно, что некоторые из нападавших имели темные банданы на голове.
Грохот «Максима» разорвал воздух. Пулеметная очередь прошлась по первой лодке сзади, поднимая фонтанчики воды и щепок. Несколько человек в лодке упали, остальные залегли, пытаясь отстреливаться. После первой же очереди задние лодки начали табанить, а потом и вовсе разворачиваться.
Одновременно заговорили винтовки банноков. Их выстрелы были реже, но точнее. Один из гребцов в передней лодке выронил весло, схватился за грудь и рухнул за борт. Второй, стоявший на носу с ружьем, тоже упал.
Бой был коротким, но яростным. Нападавшие явно не ожидали такого отпора. Они рассчитывали на легкую добычу, на то, что смогут взять нас быстренько на абордаж или заставить сдаться. Но «Максим» и меткие выстрелы моих индейцев быстро охладили их пыл.
Увидев, что атака захлебывается, а потери растут, передние лодки тоже начали разворачиваться. Те, что были сзади, попытались уйти обратно в туман. Передние — к ближайшему берегу, скрываясь за островами и в протоках.
— Не упускать! — крикнул Финнеган. — Дать им по задницам!
«Максим» снова загрохотал, поливая свинцом отступающих. Банноки тоже не отставали, посылая пулю за пулей вслед улепетывающим врагам.
Через несколько минут все было кончено. Оставшиеся в живых нападавшие скрылись из виду. Две лодки, брошенные ими, медленно тонули, на воде плавали обломки весел и какие-то вещи. Дюжина тел покачивались на волнах.
Мы прекратили огонь. На палубе воцарилась тишина, нарушаемая лишь пыхтением паровой машины.
— Все целы? — спросил я, переводя дух.
— Раненых нет, — четко доложил Финнеган. — «Дева» тоже вроде цела, течи нет.
Я подошел к борту, посмотрел на воду. Кто это были? Речные пираты?
— Хорошая работа, парни, — я похлопал по плечу Сокола, который перезаряжал «Шарпс». — Вы сегодня спасли нам шкуры.
Он молча кивнул, его лицо было непроницаемым, но в глазах я увидел знакомый блеск — азарт боя.
«Северная Дева» медленно двинулась дальше, оставляя позади место недавней схватки. Но расслабляться было нельзя. Юкон показал свои зубы. И это было только начало.
Глава 5
«Дева» медленно рассекала свинцовые воды, приближаясь к виднеющемуся на горизонте поселению. Очередному. На сей раз мы опять шли под парусами и я снова решил попрактиковаться в судовождении. Сам встал за штурвал. Финнеган принялся давать советы, потом указал на поселок трубкой:
— Русская Миссия, Итон. Так на картах значится. Говорят, русские тут до сих пор живут. Только странные какие-то. Торговый пост здесь был, Российско-американской компании, еще до продажи Аляски.
— А что за продажа? — поинтересовался вертевшийся рядом Артур
— Чему тебя учили в школе? — удивился я — Российская империя продала продала местные земли Штатам. За семь с небольшим миллионов долларов.
— Огромные деньги!
Я горько засмеялся. Тут только одного золота добудут полторы тысячи тонн. Это в десять раз больше, чем продажная цена. А еще нефть, пушнина… Но ничего говорить не стал промолчал. Только вот Артур затыкаться не хотел.
— А почему ты смеешься, дядя Итон?
— Сдается мне, что русские продешевили. Впрочем, у них не было особого выбора.
— Их тут было слишком мало — вздохнул капитан — Такие земли парой тысяч переселенцев не освоишь…
— Содержать дорого — покивал я — Дохода никакого, а еще после Крымской войны нет денег в бюджете и нужны союзники против Британии.
Мы уже совсем близко подошли к берегу, я взял бинокль. Поселок оказался на удивление большим. Множество деревянных домов, рубленых, крепких, хоть и почерневших от времени и непогоды. Над ними, на небольшом холме, возвышалась церковь — тоже деревянная, с луковичным куполом, увенчанным восьмиконечным крестом. Не православным, который я привык видеть в России будущего, а старообрядческим. Это сразу бросилось в глаза и заставило насторожиться. Странные русские… может, они и есть?
По мере приближения к причалу, картина становилась яснее и… тревожнее. На берегу виднелась какая-то суматоха. Несколько лодок были небрежно вытащены на гальку, часть из них — перевернуты. Люди метались, раздавались крики.
— Что там у них за веселье? — пробормотал Финнеган, щурясь.
«Веселье» оказалось весьма своеобразным. Когда «Дева» осторожно причалила к дощатому, видавшему виды пирсу, я увидел его. Огромный, косматый, бородатый мужик, ростом под два метра, в распахнутой на груди рубахе и простых портах, носился по берегу, размахивая здоровенной оглоблей. Его рык перекрывал все остальные звуки. За ним с воплями разбегались какие-то люди, судя по одежде — местные индейцы или метисы. Несколько тел уже неподвижно лежали на земле.
На самом причале, сбившись в кучку, стояли женщины в платках и длинных юбках, прижимая к себе испуганных детей. Рядом с ними — пожилой священник в темной рясе, с длинной седой бородой, сжимавший в руках большой деревянный крест. Его лицо выражало отчаяние.
— Help us! Please, help! — закричала одна из женщин, увидев нас. Английский у нее был ломаный, с сильным акцентом, но мольбу в голосе нельзя было не понять. — Kuzma… mad! Kill everyone!
Косматый гигант, очевидно, тот самый Кузьма, тем временем раскидал последних сопротивлявшихся местных мужиков. Те, кто еще мог двигаться, спасались бегством.Кто-то даже бросился в реку. А косматый стоял посреди берега, тяжело дыша, глаза его были налиты кровью, безумные. Оглобля в его руках выглядела спичкой. А еще Кузьма был мертвецки пьян. Это было видно даже с палубы.