азъехались, каждый в свою сторону.
Всю дорогу почтальон боролся с соблазном, но так и не решился. Довез, высадил, получил обещанный полтинник. И только проводив девушку взглядом, дал выход гневу, изо всех сил стукнув по рулю. И тихо взвыл – он бил укушенной рукой…
В этот вечер Меглин подвез Есеню домой. Уже когда выходили из машины, она сказала:
– Все-таки не могу понять. В городе маньяк. Все об этом знают и все-таки продолжают садиться к нему в машину. Почему?
– Ну, у каждого свой метод… – усмехнулся сыщик.
– До завтра, – сказала Есеня.
И вдруг, шагнув вперед, быстро поцеловала его в щеку. А он чуть придержал ее за локоть. Девушка повернулась и ушла в дом. А Меглин поднял голову, нашел глазами темное окно второго этажа и помахал ему рукой. Там, за окном, невидимый со двора, стоял прокурор Стеклов.
…Ночью жена Андриевича проснулась в ужасе: муж во сне схватил ее за горло, а другой рукой размахивал, словно нанося удары в живот и грудь.
– Жора, проснись!! – закричала она.
Андриевич открыл глаза. Очнулся, сел на кровати. Глухо сказал:
– Это от руки… Температура…
– Может, тебе к врачу пойти?
– Пройдет… Я выпью…
Он прошел на кухню, достал бутылку водки. Выпил одну рюмку, потом вторую. Схватил себя за горло, словно хотел задушить. Он вспомнил…
…Андриевич, совсем еще молоденький парнишка в солдатской форме, рвет на части письмо, полученное из дома. Смывает клочки в унитаз. Достает из кармана фотографию девушки с букетом ромашек (он это фото всегда с собой носил), тоже рвет в клочья. Затем перебрасывает ремень через трубу отопления и начинает ладить петлю.
Вдруг в распахнувшуюся дверь туалета заходит сержант.
– Из-за бабы?! – зло спрашивает он. – Да таких, как она, самих убивать надо!
Андриевич опускает руки, задумывается…
Через несколько месяцев он уходит на дембель. А еще спустя какое-то время его бывшую невесту, связавшую свою жизнь с другим человеком, находят мертвой. На груди у нее лежит букет ромашек…
…Проезжая по улице городка, Меглин внезапно вырулил к обочине и остановился у цветочного ларька. Вышел, Есеня за ним. Продавец-кавказец засуетился:
– Какой букет желаете, мужчина? Выбирайте, все цветы свежие, все оформлю, не смотрите, что я сам неоформленный…
– Ну да, за убийство, – буднично сказал Меглин, перебирая розы.
– Что? – опешил продавец.
– Отбывал – за убийство?
– Это что у вас, шутки такие? – оскорбленно произнес продавец.
– Убийство – не шутки, – наставительно заметил сыщик. – Тем более обстановка в городе – сам знаешь; девчонок убивают пачками. И как тебя мимо сита пропустили – ума не приложу.
Видно было, что продавец испугался. Он послушно пошел вслед за Меглиным. Все трое присели в тени за ларьком.
– Я свою десятку отсидел, – рассказывал продавец. – Молодой был, ревнивый, по пьяному делу жену зарезал. Вернулся – каждую неделю цветы ей на могилу ношу.
– Откупаешься, значит… – сказал Меглин.
– Откупаюсь, – согласился кавказец. – И напоминаю себе. Так что я скорее себя порешу, чем на кого руку подыму. Никогда больше. Двадцать лет держусь.
– Редкий ты человек, Арсен, – заметил Меглин. – Чтоб живой жене цветы каждую неделю носили, не часто встретишь, а ты мертвой…
У Есени вдруг возникла догадка…
– Скажите, а у вас есть постоянный покупатель? – спросила она. – Чтоб цветы каждую неделю брал или чаще?
– Покупателей нет, – покачал головой Арсен. – Бомбила, что меня возит, жене каждый день забирает некондицию. Он меня возит, а я ему за это – букет.
– Повезло его жене! – заметил Меглин. – Романтик Жорка…
Когда они возвращались к машине, Есеня требовательно спросила:
– Жорка? Ты знаешь, кто убийца?
– Помнишь, ты спросила, почему они к нему в машину садятся? Цветы у него, умница! На переднем сиденье. «Цветочки? Сейчас уберу. Жене каждый день покупаю. Пятнадцать лет женаты – и люблю». Как к такому не сесть?
– А имя как ты узнал?
– Посмотрел, кто из местных патрулировал улицы чаще других. Они ж списки дежурств составляли, все по уму. Узнал, у кого из отважных машина синяя. Жора Андриевич. Хороший человек. Почтальон. Жена, дочь, в гараже огурчики…
– Почему ты мне не сказал, почему ты меня за дуру держишь?! – возмутилась Есеня.
– Не сердись, – ответил Меглин. – Я хотел, чтобы ты сама дошла. У тебя получилось.
– Что нам мешает его взять?
Меглин пожал плечами:
– С чем? Улик он не оставляет, при нем можем ничего не найти. При хорошем адвокате через три дня выйдет.
– Но… мы же можем по-другому решить… – задумчиво произнесла Есеня.
…Андриевич, не выспавшийся, небритый, ехал по городу. На всех столбах ему чудились листовки с обращением к нему; лица всех людей казались злыми и уродливыми.
Неожиданно он увидел красивую девушку. Длинные темные волосы, стройная фигура, в руках – два тяжелых пакета с покупками.
Андриевич остановил машину, предложил:
– До Чкалова подвезу за полтинник.
Девушка – это была Есеня – заглянула в салон. На переднем сиденье лежал букет роз.
– У жены день рождения, – улыбаясь, объяснил Андриевич. Убрал цветы назад.
Есеня села в машину. Достала зеркальце, расческу, карандаш, стала причесываться.
Машина выехала из города. Андриевич взглянул в оба зеркала – за ними никто не ехал. Сбоку показался луг, поросший ромашками.
– Красота какая! – воскликнул водитель. – Ромашки полевые, молодость моя…
Остановил машину, вышел, направился к полю. Есеня немного поколебалась и пошла за ним, на ходу собирая цветы. Андриевич сперва отстал. Потом вытащил из кармана куртки отвертку и поспешил догнать пассажирку. Она обернулась в растерянности, зачем-то потянулась к пучку волос, заколотому карандашом, вынула его… Убийца был уже в двух шагах, он замахнулся для удара…
Девушка сделала два коротких выпада рукой с зажатым в ней карандашом. Раздался дикий крик почтальона. Он нелепо дергался, размахивая рукой с отверткой. Затем бросил ее, все еще крича, упал на колени, зажал лицо руками. Между его пальцев текла кровь.
Подошел Меглин, обнял Есеню. Девушка была как в бреду. Вдвоем они отвели убийцу к машине, усадили на заднее сиденье.
– Надо быстрее решать, – сказал Меглин. – А то машина его кровью провоняет.
– Убей его, – жестко сказала Есеня.
Меглин покачал головой:
– Я убиваю, когда выхода нет. А он… кому что сделает?
– Им было – семнадцать, девятнадцать, двадцать. Все младше меня. Убей. Я куплю тебе кактус.
Андриевич, слышавший их разговор, завопил:
– Жизни не лишайте! Вы ж не звери!
– Откуда ты знаешь? – сказала Есеня.
Меглин сел за руль, включил двигатель. Спустя несколько минут машина остановилась у подъезда больницы, где лежала раненая свидетельница. Меглин вывел убийцу из машины и поволок по коридору. Встреченные врачи и медсестры шарахались в стороны. Дотащил до палаты, открыл дверь.
– Я тебе обещал, – сказал он женщине на койке. – Вот он.
Та смотрела на убийцу со странным выражением; из глаз потоком катились слезы.
Когда они вернулись к выходу, там уже ждал полицейский патруль. Меглин передал ему задержанного, сам пошел к своей машине. Там ждала Есеня.
– Зачем ты его им отдал? – жестко сказала она. – Чтоб отдыхал на пожизненном?
– Ты же не думаешь, в самом деле, что я убиваю, сколько душа пожелает, – ответил сыщик. – Мне на месяц только на двоих выдают лицензию. Как на лося. В этом я норму выработал, так что до первого числа я гуманист. Ничего не попишешь.
Есеня промолчала. Она чувствовала, что это ложь. Так всю обратную дорогу и ехали молча.
…Увидев стоящую на пороге Есеню, Женя даже не удивился.
– Опять без звонка, – констатировал он. – Чему обязан такой приятной неожиданности?
– Давай напьемся, – предложила Есеня, протягивая ему бутылку виски.
Женя достал бокалы, налил. Есеня уселась в кресло и заявила:
– Я вдруг обнаружила, что мне не с кем общаться. Я социопатка.
– Добро пожаловать в клуб, – шутовски приветствовал Женя.
– Нет, серьезно. Анюли нет. У папы свои тараканы. Про Сашу думать не хочется, зальет все соплями… Я только с тобой могу поговорить. Понимаешь, мы одинаковы в чем-то.
– А как же Меглин, великий и ужасный?
– Не хочу про него говорить.
– То есть говорить мы будем только про то, про что ты хочешь, – заключил Женя. – А потом, опять-таки, если ты захочешь, ты меня трахнешь. На ночь, правда, не останешься – дела.
– Я же говорю – ты все понимаешь.
– Я у тебя что – «скорая помощь»? – рассмеялся Женя. – Мужик резиновый? А к нему у тебя, стало быть, чувства…
И закончил жестко:
– Тебе пора.
– Серьезно? – Есеня не сразу поверила, что он не шутит.
– Если у тебя какие-то проблемы с ним, иди и с ним разберись, – заявил Осмыловский. – Что ты меня в это говно тянешь? Я тебе не мать и не подружка.
– Про мать зря. Но в целом правильно сказал, – произнесла Есеня, поднимаясь. – Пока. Пишите письма.
Женя шутовски поклонился…
…Выйдя из машины возле дома, Меглин первым делом заметил Есеню, ждущую у входа.
– Выхлоп аж сюда доходит, – заметил он. – Чего напилась-то?
– Не бойся, я закусывала, – ответила Есеня. – Так что не рассчитывай.
– Да я как-то не особо. Я ж тебе в отцы гожусь.
В комнате сыщик сразу повалился в кресло. Есеня склонилась над ним. Тихо сказала:
– Знаешь, зачем я пришла?
Он хотел что-то ответить, но она не дала:
– Молчи. У тебя это так хорошо получается. Я же тебе говорила. Я знаю тебя. Не забывай.
Наклонилась еще ниже – и поцеловала его в губы. Меглин смотрел удивленно, ждал продолжения. И тут Есеня другим, деловым тоном сказала:
– Ну что, пошли?
– Куда?
– Не бойся, не в постель. У тебя же монашество. Ты слишком долго мне голову морочил. Теперь мне нужны ответы.