На помощь жертве из другой машины выскочили двое: одному было под сорок, другой молодой, спортивный, с теннисной ракеткой в руках. Он попытался ударить ею Меглина, но получил удар по ногам и упал. Меглин вырвал у него ракетку и ударил второго по голове, тот тоже упал, крича от боли. Из той же машины выскочила женщина, побежала вдоль стоящих машин, зовя на помощь. Но никто не спешил вступиться. Люди с испугом смотрели на происходящее, а некоторые снимали сцену на мобильные телефоны.
Есеня подбежала к Меглину, крича:
– Прекрати!!
Сыщик в ярости обернулся к ней:
– Пределы?! Где ты видишь пределы?! И ты хочешь, чтобы я ушел?!
Давно она не видела его таким – наверное, с той ночи в Липецке, когда он напал на девушку, а затем избивал милиционеров. И как тогда, она схватила его и потащила назад, к машине.
Оба они не видели, да и не могли видеть, что сзади, метрах в тридцати, в такси сидел Стрелок. Как раз в этот момент таксист спросил его:
– Так это что, жена твоя с ним?
– Дочь, – поправил Стрелок. – Козел старый. Мне только узнать, где он живет…
…На этот раз они приехали не к ангару Меглина, а на дачу Есени. Вышли из машины, пошли к дому. И вдруг Меглин остановился.
– Стой, – сказал негромко.
Есеня остановилась, ничего не понимая. Спросила:
– Что-то случилось?
– Ключи, – без выражения произнес он.
Она, удивленная, протянула ключи от дома, и он сказал:
– Уезжай.
– Я никуда не поеду! – заявила Есеня. – Объясни, что происходит!
Он холодно взглянул на нее, сказал:
– Быстрее.
Она пожала плечами, села в машину и уехала. Он проводил ее глазами и вошел в дом. Остановился посреди комнаты, достал нож. Бесшумно открыл. Внимательно осмотрел комнату, лестницу…
Звук открываемой двери заставил его обернуться. В комнату вошла Есеня. И не одна. Сзади, уперев обрез ей в спину, шел Стрелок. Скомандовал:
– Брось нож.
После секундного промедления Меглин разжал руку, нож упал на пол.
– Сядь. А ты, – Стрелок повернулся к Есене, – выпить нам принеси.
Она вошла на кухню, взяла бутылку вина, два стакана. Взглянула на стойку с ножами. Та была совсем рядом, три шага сделать. Но Стрелок не упускал ее из вида.
– Быстрее! – приказал он.
Она принесла вино, поставила на стол. Стрелок, оглядев ее, рассмеялся:
– Что ты с ним сделала? Раньше я бы тут уже трупом лежал. Теряешь хватку, Родик-уродик.
Разлил вино, скомандовал Есене:
– Да сядь, что маячишь, как статуя правосудия.
Она подошла, оперлась на диван. Она не знала, что делать, как себя вести.
Стрелок выпил, снова заговорил:
– Думаешь, она тебя нормальным сделает? Нет. Хотя завидую. А зависть – грех. Кстати, о грехах. Знаешь, как я в первый раз убил? Из интереса. Зачем они это делают, серийники? Понять хотел. Думал – одного, на пробу. И ждать – потянет снова? А вышло двоих. Челноки. За миллионами охотились. Устали, спали в машине.
– И что ты почувствовал? – спросил Меглин.
Стрелок покачал головой:
– Ничего. Ни удовольствия, ни сожаления. Вообще ничего. Все просто. А навертели вокруг…
– Ну, что-то же тебя зацепило, раз опять захотел.
– Зацепило, – кивнул Стрелок. – Как будто голод. Или зуд. И я опять убил. Чтоб разобраться. И опять. Пока не понял.
– Просвети, – попросил Меглин.
– Люди уже мертвы, – провозгласил Стрелок. – Все. Я пришел их помянуть. Ведь я не просто так девятерых в первой серии положил. Как девять дней – понимаешь? А сейчас сороковины будут. Сорок душ положу. А потом – триста шестьдесят пять. Люди готовы. Раньше к стенке ставили без разговоров, за одно дите убитое. А сейчас убей десять, сорок, сто – и только по телевизору покажут. И там я людям все скажу. Герой буду. А тебя даже контора твоя не признает. Меглин? Кто такой? Нет такого!
– Есть, – сказал Меглин. – Я – есть.
Помолчал, потом заговорил:
– Когда Чикатило вернулся в новочеркасскую тюрьму из Москвы, с экспертизы на вменяемость, меня привезли к нему. Он со мной говорить любил. Спрашиваю: «Что с тобой, Романыч? Выглядишь плохо». Он плачет. Говорит: «Повели нас в Москве в баню. А там ходит один, хвастает: «Я пятерых убил!» – а я сижу скромно в сторонке и думаю: «Знал бы ты, родной, скольких я. Кто я»… Я ему говорю: «А кто ты, Романыч?» А он молчит и плачет. Так и не сказал, кто он был.
Меглин сунул руку в карман, заставив Стрелка напрячься, достал сигареты, закурил.
– Чикатило был щенок, – сказал Стрелок. – Несчастный и больной.
– А ты здоровый? – спросил Меглин. – Тебя за что из ментовки поперли?
– Я сам ушел, – заявил Стрелок. – У них идеи нет. Все ради бабок. А я границу хотел охранять.
– Какую? – спросила Есеня.
Она заговорила в первый раз с тех пор, как вошла сюда под дулом обреза.
– Между тем, что можно и чего нельзя, – объявил Стрелок.
– Чтоб границу охранять, нужно знать, где она проходит, – сказал Меглин. – А ты не знал.
– Теперь знаю. Нет ее. Выдумали. Людям дали волю – и что? Не вышло. Теперь урок надо дать. Меня сейчас не поймут, потом поймут. Я такое делаю, люди просто не готовы понять! Только ты меня остановил, Меглин. Но уже не остановишь.
– Девчонку отпусти, – попросил Меглин. – Это между нами, она ни при чем. Она прессе расскажет про план твой замечательный. Ты ведь хочешь, чтобы люди узнали?
Стрелок рассмеялся:
– Тебя перехвалили, или раньше лучше был? Что ж ты дешево так… А люди по-любому узнают.
Чуть повернулся к Есене, приказал:
– Выпить еще принеси. За встречу. И прощание.
И вновь она вошла на кухню, и увидела ножи в стойке, и вновь ей в спину смотрел ствол обреза. Что делать? Она взяла новую бутылку вина, штопор, пошла назад… и когда Стрелок чуть ослабил внимание, внезапно швырнула бутылку ему в голову!
Тут же прогремел выстрел, брызнула кровь у нее из руки, и она с криком отлетела к стене. Но Меглин успел воспользоваться той долей секунды, что была у него в распоряжении. В прыжке он вцепился убийце в горло, и оба свалились на пол. Сыщик трижды в полную силу приложил Стрелка по голове, и тот бессильно откинулся. Меглин схватил с пола штопор, занес над головой…
– Нет! Не надо! – закричала Есеня. – Я прошу тебя!
Меглин медленно опустил штопор. Зажав рану ладонью, Есеня прошла на кухню, принесла наручники, бросила их Меглину.
…Прокурор приехал, когда врачи уже заканчивали делать Есене перевязку.
– Как ты? – спросил участливо.
Дочь не ответила. Он повернулся к врачу.
– Ранение поверхностное, но это картечь, много мелких дробинок, – сказал тот. – Придется все-таки с нами проехать.
– Надолго? – спросила она.
– Если все нормально пройдет, завтра выпишем, – пообещал врач.
Стеклов двинулся к дому. Навстречу ему полицейские вывели закованного в наручники Стрелка. На ходу они встретились глазами.
На пороге дома стоял Меглин.
– Я надеялся, ты сумеешь ее защитить, – сказал прокурор.
– Она сама в состоянии, – ответил сыщик.
В этот момент Стрелок, которого заталкивали в машину, обернулся и крикнул:
– Думаешь, ты меня остановил? Ничего не закончилось, Меглин! Все только начинается!
…Ночью он не спал. Поэтому звонок телефона не разбудил его. Брать трубку не хотелось, но в конце концов он пересилил себя и взял. И услышал голос Есени:
– Я уж думала, ты не возьмешь.
– Как ты? – спросил он.
– Ничего, – улыбнулась она. – Все хорошо.
И напомнила:
– Таблетки…
– Ты же знаешь… – устало ответил Меглин.
– Ты от них тупеешь. Знаю. Ничего, невелика потеря для человечества – пара дней без твоего великого ума. Пей. Чтоб я слышала.
Меглин не очень похоже изобразил процесс приема таблеток. Есеня в ответ рассмеялась:
– Бергич сказал, это всего на месяц. А потом мы уедем.
– Куда?
– К морю. Я там сто лет не была. А ты?
– Больше.
– У тебя вообще когда-нибудь был отпуск?
– Нет.
– Так что скажешь?
Наступило долгое молчание, потом сыщик ответил:
– Скажу: хорошо, поехали.
– Тогда таблетки. Ради меня.
Сыщик вздохнул, высыпал на ладонь горсть таблеток, запил водой.
– Теперь довольна?
– Теперь – да, – сказала она. – Спокойной ночи.
Он положил трубку и повернулся, собираясь заснуть. И тут же телефон зазвонил снова. Меглин усмехнулся, взял трубку, спросил:
– Что забыла?
Ему ответил голос прокурора:
– Стрелок сбежал. Задушил конвойного цепью от наручников, а второго конвойного и водителя расстрелял. Я направил наряд к Есене и к тебе. Родион, ты меня слышишь? Родион!
Меглин слышал, но ответить уже не мог: нож Стрелка упирался ему в шею. Стрелок положил трубку, достал из кармана наручники, одно кольцо надел на руку Меглина, второе пристегнул к ножке стола. Потом произнес:
– Я же говорил – вернусь. Я не буду тебя убивать, Родя. Ты уже мертвый. И слабый. Ты не опасен. Я хочу, чтобы ты увидел картину полностью. Я иду туда, где все начиналось. Сорок душ, Родя. В этот раз.
И ушел.
Когда утром Есеня вышла из больницы, она увидела Меглина, сидящего за рулем автомобиля. На ее улыбку он не ответил. Она молча подошла, села, и машина, наращивая скорость, выехала со двора…
…В это время Стрелок сидел за столом в отделении полиции маленького южного городка, рядом с сержантом. Они пили чай, закусывали бубликами, и сержант разговаривал с новичком, который пришел устраиваться на работу:
– Район у нас спокойный, – рассказывал он. – С жильем придумаем что-нибудь. Женатый?
– Развелся, – заявил новичок.
– Я тоже, – вздохнул сержант. – Ничего, подыщем тебе кого-нибудь, у нас баб красивых много.
Тут он увидел в окно сослуживца.
– Серег! – закричал он, высунувшись из окна. – Слышь, тут мужчина пришел на работу устроиться – побеседуешь?
Пока он таким образом беседовал, Стрелок глядел на кобуру с пистолетом, болтавшуюся у него на поясе. Сержант вернулся за стол, сказал: