Включаю следующую песню, сердце гулко бьется в груди. Если бы и правда можно было все исправить, то я… я бы повторила. Много, много раз. Мне хочется жалеть и ненавидеть случившееся, но чем больше времени проходит, тем сильнее тоска. Я скучаю по Елисею, по его прямолинейности и колкостям, по его смеху, который слышала всего пару раз. Горько вздыхаю и открываю холодильник. Голову в морозилку, что ли, засунуть, чтобы эти дурацкие мысли замерзли и больше меня не беспокоили?
Отвлекаю себя морковкой, нарезая ее тонкой соломкой. Открываю банку белой фасоли, мелко рублю чеснок. Щедро заливаю все сметаной, перемешиваю и посыпаю сухариками со вкусом сыра. Ставлю блюдо в середину стола и проверяю время на спортивных часах. Папа должен вернуться с минуты на минуту, значит, стоит подождать его здесь. Непрочитанное сообщение висит тяжелым грузом на шее. Опускаюсь на стул и открываю переписку с Севой.
Сева Рог: «Какие у тебя планы на пятницу?))»
Хлопаю ресницами, перечитывая вопрос. Это шутка какая-то? Закон подлости и правда работает?
Лана: «До обеда в школе, после обеда на футбольном матче, а потом никаких»
Сева Рог: «Ты тоже идешь на футбол? Класс! Может, после матча прогуляемся?»
Лана: «Сева, признавайся, ты смертельно болен и решил, что тебе уже нечего терять? Что за приколы?»
Сева Рог: «Азазаза! Лана, все в порядке, просто я хочу увидеть тебя)»
Лана: «А что на это скажут твои друзья?»
Сева Рог: «Им необязательно знать;)»
Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? Я бы не отказалась, потому что сама едва соображаю. Из коридора слышится шум, набираю короткий ответ «я подумаю» и спешу встречать отца. Выглядываю из-за двери, папа вешает куртку на крючок и поднимает с пола бумажный пакет.
– Привет, солнышко. А я нам ужин принес. Курица или свинина?
– Привет. Ты ограбил самолет?
– Не-е-ет, всего лишь ларек с лапшой.
– А я сделала салат.
– Отлично!
– С морковью…
– Прекрасно!
– И фасолью…
– Великолепно!
– И ку-у-у-чей, кучей чеснока.
– Потрясающе! Я не планировал никого сегодня охмурять, а ты?
– Идем ужинать, – хмыкаю я, шагая на кухню.
Я тоже не планирую никого охмурять, только вот интуиция тихо шепчет, что скоро меня ждет очередной виток истории, которую я считала законченной. И пока трудно сказать, хорошо это или плохо.
Глава 13
Звучит свисток судьи, трибуны нашей тридцать третьей уныло мычат, а гимназисты весело хлопают. Тянусь через кресло, где сидит Катя, упираясь локтями в ее колени, и вопросительно смотрю на Мишу. Он демонстративно закатывает глаза и нехотя поворачивается:
– Это значит, «положение вне игры», Лана. Витя загородил обзор нападающему.
– И это плохо?
– Для нас – да. Команда гимназии получает «свободный удар».
– Что?
– Лана, забей, – усмехается Мишка, вновь глядя на поле. – В конце я скажу, победили мы или нет, а остальное тебе знать необязательно. Это не для женских мозгов.
Женя и Катя, сидящие по обе стороны от Миши, легонько хлопают его по затылку друг за дружкой. Хлоп! Хлоп!
– И зачем вы меня в ваш курятник посадили? – бурчит он.
– Чтобы мы понимали происходящее, – отвечает Женя и подносит к лицу стаканчик с молочным коктейлем.
– И чтобы ты не расслаблялся, Морозов, – подхватывает Катя.
Ребята вступают в шуточную перепалку, а я отвлекаюсь на жужжащий телефон.
Сева Рог: «Улыбнись, я тебя вижу)))»
Поднимаю голову и нахожу во втором ряду противоположной трибуны Севу. Слишком далеко, чтобы разглядеть лицо, но он наверняка сейчас тоже смотрит на меня. Растягиваю губы, но как только понимаю, что рядом с Севой сидят Яровой и Дьяков, улыбка вмиг сменяется гримасой неприязни. Как он может дружить с ними? Они ведь такие… мерзкие.
– Севу высматриваешь? – спрашивает Катя.
– Ага, – сухо киваю я и убираю телефон в сумку.
– Лана, все хорошо? У вас свидание сегодня, а ты совсем не выглядишь радостной.
– Свидание? – хмыкаю я. – Разве тайную встречу можно назвать свиданием?
– Конечно. Вы как Ромео и Джульетта, хотите быть вместе вопреки всему! – высокопарно проговаривает Катя, прижимая руки к груди.
– Снова ты со своими книжными штампами? Что, если я не хочу, как у героев романов, а хочу, как у нормальных людей?
Катя склоняет голову, сквозь рыжие кудряшки виднеется хитрый прищур светлых глаз:
– Хочешь, чтобы все знали, что вы вместе? Или хочешь, чтобы это знал кто-то конкретный?
– Даже не начинай.
Катя вздыхает, и я готовлюсь к худшему. Она разворачивает плечи, забывая о матче, в ее душераздирающем взгляде океан сожаления.
– Ты ведь его избегаешь, да?
Стискиваю железное колечко ремешка сумки в ладони и изображаю дурочку:
– Кого?
– Уверена, ты поняла, о ком я, но если хочешь уточнение, то сейчас он сидит тремя рядами ниже, уткнувшись в телефон.
Упрямо мотаю головой и оскорбленно отвечаю:
– Никого я не избегаю. Что за глупости?
– Глупости? Ты даже в столовую перестала ходить.
– Хочу похудеть к Новому году!
– Неплохая отмазка, – довольно кивает Катя и бескомпромиссно заявляет: – Только со мной это не пройдет. Во-первых, ты уже идеальна, а во-вторых…
– А во-вторых, перестань!
– Что, если тебе поболтать с Севой в перерыве? – пропевает она, игнорируя мои попытки закончить разговор.
Тиранка в теле фарфоровой куклы!
– Я знаю, к чему ты клонишь, но этого не будет, – строго произношу я.
– Лана, ты всю неделю почти не улыбалась, а на телефон смотришь так, будто он радиоактивный. Ты страдаешь, и я страдаю вместе с тобой, потому что знаю, как помочь, но ты и слушать не хочешь. Тебе нравится не Сева…
– Зато ему нравлюсь я! – перебиваю хлестко.
– И этого будет достаточно? – с сочувствием, что одним взмахом вскрывает грудную клетку, спрашивает Катя.
Смотрю на темную макушку в самом низу. Волосы Елисея уже немного отросли, скоро напоминаний о том, что было, совсем не останется. Стадион взрывается громкими криками и топотом. Мишка вскакивает с места и бьет себя по груди, точно самец гориллы перед соперником. Катя наклоняется к моему лицу и перекрикивает шум:
– Хоть ты и противишься, но ведешь себя точно как книжная героиня. Они всегда боятся сделать решительный шаг и выбирают второго, которого не любят, чтобы заглушить боль по первому, к которому есть чувства. Хочешь знать, сколько раз это сработало? Ни одного!
Озарение ослепляет яркой вспышкой, словно кто-то щелкнул старым фотоаппаратом. Точно! Вот что я делаю!
– Ты права, Кать.
– Ну, естественно, – ухмыляется она.
– Я откажусь от встречи с Севой и перестану с ним общаться.
– Но я не это…
– Спасибо, – бросаю я и отворачиваюсь. – А теперь закроем тему.
Слежу за белым мячом, который летает от одного бутса к другому. Пас, удар, атака по воротам гимназии. Мимо! Рома разочарованно опускает голову и бежит на середину поля, и я прекрасно понимаю, что он чувствует. Казалось, счастье было так близко, но осечка разбивает триумф, как хрупкое хрустальное изделие. Сдерживаюсь изо всех сил, но через несколько долгих минут борьбы проигрываю сама себе и снова смотрю на Елисея.
Из-за воротника рубашки выглядывает черная водолазка, в ухе блестит кольцо из белого металла. Приятная тяжесть из воспоминаний опускается на плечи, словно он снова рядом и обнимает меня одной рукой. Чувствую призрачный запах лимонных конфет и слышу тихий волнующий голос: «К тебе уже привык». Елисей неожиданно поворачивает голову, будто почувствовав мой пристальный взгляд. Волосы на затылке встают дыбом, и я поспешно отворачиваюсь, усилием воли усмиряя бешеный стук сердца. Вот же черт! Именно поэтому я и избегаю Елисея. Что будет, если он снова меня отошьет? Если посмеется и напомнит, что я вела себя, как чокнутая сталкерша? Не хочу проходить это снова. Дистанция – лучший выход.
Переключаюсь на игру, концентрируясь только на мяче и счете. У гимназии два очка, у нас пока одно. Мишка заметно нервничает и неприлично ругается полушепотом, получая бесчисленные замечания от Жени.
– Лана, твоя очередь идти за напитками, – говорит Катя, вручая мне пустую пластиковую бутылку.
– Когда ты успела?
– Это Морозов выдул.
– Пусть тогда он и идет.
– Лана, миленькая, не отвлекай, – отзывается Миша. – А-а-а! Нет! Пасуй!
Качаю головой, собираясь подняться, но Катя хватает меня за предплечье и тараторит как на духу:
– Только возьми малиновую без газа, а то от лимонада у меня живот сводит. Она точно есть в автоматах возле уборных.
– Хорошо, – обреченно киваю я. – Еще пожелания будут?
– Мне мармеладок, – говорит Женька.
– А мне бомбу, пожалуйста. Кину ее во вратаря гимназии, – недовольно бубнит Миша.
Спускаюсь по узкой лестнице между рядов и выхожу в коридор. Мужчина в синей форме и кепке смотрит на меня из-под нахмуренных бровей и едва заметно качает головой. Кажется, кто-то ненавидит детей или свою работу в целом. Шагаю по полукруглому проходу вдоль белых стен, на которых висят постеры футболистов городского клуба, и наконец-то нахожу автоматы с едой и напитками. Малиновая вода, мармеладки, а вот бомбы, к сожалению, нет. Прости, Морозов, сегодня повеселиться не получится. Забираю покупки из нижнего ящика, слух улавливает обрывки злобных фраз, доносящиеся из-за поворота.
– Мы вас сделаем, Ли. Хотя ты вряд ли сможешь разглядеть что-то даже из первого ряда, – говорит Дьяков.
– Конечно, не сможет, – смеется Яровой.
Прикрываю глаза, мысленно убеждая себя, что это не мое дело, но ноги словно к месту прирастают. Надменные и едкие голоса командующего и его приспешника звучат, как хихиканье гиен, а вот Елисея совсем не слышно.
– Ты такой спокойный, Ли, – выплевывает Дьяков. – Мамочка продолжает учить тебя хорошим манерам? Какая она молодец.