Держу в одной руке подарок, во второй большой букет цветных гипсофил, и кое-как дотягиваюсь до дверного звонка. Из квартиры доносится грозный голос тети Ларисы, и я готовлюсь к встрече с адским цербером. Дверь открывается, мама подруги мерит меня недовольным взглядом и молчит.
– Здравствуйте! – говорю я, лучезарно улыбаясь. – Я пришла поздравить Катю.
– Она не говорила, что ты придешь. Я не разрешала.
– Это сюрприз.
– Катя болеет, – отрезает тетя Лариса.
– Знаю, – все тем же добродушным тоном произношу я и не двигаюсь с места, – я ненадолго.
– Я передам ей подарки и твои поздравления.
– Хочу вручить лично.
Тетя Лариса воинственно сводит брови к переносице, ее ладонь крепче сжимает дверную ручку, словно она собирается захлопнуть дверь перед моим носом.
– Кто там? – доносится голос дяди Сережи вместе с шоркающим звуком домашних тапочек по полу. – Света, привет! Ты пришла поздравить Катю?
– Да! – радостно отзываюсь я.
– Катя болеет! – повторяет сквозь зубы тетя Лариса.
– Лар, у дочери день рождения. Полчаса с подругой никого не убьют.
– Я буду держать дистанцию, – с благодарностью подхватываю я.
Тетя Лариса недовольно фыркает и, гордо расправив плечи, уходит на кухню. Дядя Сережа скованно улыбается и приглашающе взмахивает рукой:
– Проходи, Света. Катя будет очень рада, что ты пришла. Она сегодня весь день грустит. Давай я подержу цветы и подарок, а ты раздевайся.
Снимаю кроссовки и вешаю куртку в шкаф. Забираю назад подарки, и дядя Сережа открывает для меня дверь в Катину комнату, ободряюще кивая. Повезло, что он уже дома, иначе я вряд ли добралась бы до цели так быстро. Это, конечно, не совсем мое дело, но как такой добрый дяденька терпит такую мегеру, как тетя Лариса? Поистине любовь зла, а может, во взрослом мире брак не всегда держится на любви? Детство заканчивается и сказки про «долго и счастливо» уходят вместе с ним?
Подруга лежит в постели под одеялом, вокруг шеи мохнатый шарф, а рыжие кудряшки собраны в небрежный пучок на макушке. В ее ушах наушники, в руках книга. Катя такая Катя. Прохожу в центр комнаты, и она медленно поднимает взгляд. Покачиваюсь из стороны в сторону, потому что жутко соскучилась и очень рада ее видеть.
– Лана?! – сипло вскрикивает Катя и вынимает наушники. – Что ты?.. Как?!
– Пришлось продать дьяволу наши души, но я все-таки здесь и хочу поздравить тебя с днем рождения!
– Уи-и-и! – визжит она, сбрасывая с ног одеяло, и вдруг заходится кашлем, закрывая ладонью рот.
– Нет! Лежи на месте! Тебе нужно беречь силы, чтобы поскорее поправиться. Цветы пусть полежат здесь, – говорю я и опускаю букет на письменный стол.
Подхожу к кровати, присаживаюсь на край и кладу на колени Кати коробку:
– А это нужно открыть.
Катя выпячивает нижнюю губу, ее покрасневшие глаза блестят от переизбытка чувств. Она аккуратно снимает упаковочную бумагу и медленно открывает коробку.
– Это… – восхищенно хрипит она, – это дневник писателя?
– Да! Ты ведь писатель, а значит, он должен у тебя быть. И это еще не все…
– О! Мой! Бог! – пораженно качает головой Катя и вынимает из коробки роман, о котором рассказывала мне бесчисленное количество раз. – В новом оформлении! Здесь даже бонусная глава есть! Лана… ты… Это лучший подарок. Спасибо. Я обняла бы тебя, но…
Наклоняюсь к ней и крепко обнимаю, наплевав на вирус:
– С днем рождения, моя сумасшедшая командирша. Будь, пожалуйста, счастливой и здоровой.
– Спасибо, – тихо шепчет Катя и чихает мне в плечо.
– Так, все! Переезжаю на стул, – хихикаю я, отстраняясь.
Дядя Сережа приносит нам чай и вазу для цветов. Болтаем с Катей о школе и медленно подбираемся к теме, которая висит надо мной темной грозовой тучей, хотя в мечтах она была теплым весенним солнышком.
– Лана, просто скажи ему, что передумала. Что не против его присутствия в своем личном пространстве, а лучше обними или поцелуй уже на большой перемене.
– У тебя, как всегда, все очень просто.
– Потому что все и есть просто, – усмехается Катя. – Это в книгах специально закручивают сюжет и оставляют героям по половинке мозга, чтобы интереснее было за ними наблюдать. Знаешь, почему не пишут романы об адекватных и психологически здоровых героях? Потому что тогда этот роман состоял бы из одного предложения – «Она родилась, жила и умерла счастливым человеком». Никаких тебе интриг, тайн, неожиданных поворотов, ошибок. Скукота, но для жизни это как раз то, что нужно.
На языке вертится теория Буси, но я не решаюсь о ней рассказать, вспоминая о просьбе Елисея – не посвящать Катю в детали войны с гимназией. Почему я вообще до сих пор его слушаю, если теперь не уверена и в нем тоже? Я запуталась.
В кармане спортивных штанов вибрирует телефон. Не обращаю на него внимания, но он все жужжит и жужжит. Достаю мобильный и отклоняю видеозвонок.
– Это он? – спрашивает Катя.
– Да, – вздыхаю я.
– Ответь.
– Не хочу.
– Лана, ты его изводишь. Когда человек, который тебе очень нравится, морозится, это вряд ли приятно.
– Но он… – возмущенно заговариваю я.
– Он делает то, о чем ты его попросила! – твердо заявляет Катя.
– Ты на его стороне?
– Нет, конечно, но я его понимаю, как и тебя, между прочим. Тебе нужно сделать лишь малюсенький шаг вперед, а Елисей сделает все остальные. Вот увидишь.
Экран телефона загорается, показывая сообщение.
EL: «Звонить теперь тоже нельзя?»
Проглатываю ком от неопределенности и сомнения, ощущая невыносимую тяжесть в груди. Как бы там ни было, он все равно мне нравится. Это не исчезнет так просто.
Лана: «Я у Кати, пришла поздравить ее с др. Не могу говорить»
EL: «Передавай рыжей поздравления»
– Елисей тебя поздравляет, – тихо говорю я.
– Видишь, он милый.
– Получается, я идиотка?
– Нет, – весело отвечает Катя. – Ты девушка, нам необязательно быть логичными.
– И что мне делать?
– Ты хочешь, чтобы я придумала для тебя план?
– Знаешь, с ним было бы куда легче.
– Завтра, как только ты его увидишь, подойди и…
Поднимаю на Катю испуганный взгляд, обрывая на середине фразы.
– …обними его, – заканчивает она. – Просто обними и поздоровайся. Это все, что тебе нужно сделать.
– А если он…
– Не думай об этом. Мои планы ведь всегда срабатывали, хоть ты и сомневалась на каждом шагу, поэтому и теперь просто доверься.
Довериться? А я могу? Зудящее ощущение обмана уже так глубоко в меня вросло, что я не понимаю, кому доверять, а кому нет. Игры, тайны, войны, манипуляции. Достало! Это с ума меня сведет! Делаю глубокий вдох, наполняясь решительностью, и собираюсь обсудить с Катей все накопившиеся теории, но дверь вдруг открывается, и в комнату входит злой цербер.
– Света, тебе пора домой, – говорит тетя Лариса и морщит нос, глядя на чашку и блюдце, которые стоят на столе.
Катя печально опускает голову и, что странно, молчит. Обычно она с готовностью вступает в перепалку, отвоевывая для нас еще несколько минут. Наверное, все из-за болезни. Ей нужен отдых, а мне не стоит усугублять ситуацию. Поднимаюсь с места и обращаюсь к подруге:
– Поправляйся скорее.
– Спасибо, – отвечает Катя, печально улыбаясь.
– Увидимся в школе.
– Ага. Пока.
Прохожу мимо тети Ларисы и направляюсь к двери. Чувствую, как мать Кати останавливается за спиной и выталкивает меня сверлящим взглядом, желая поскорее избавиться. Это все так глупо. Надеваю куртку и оборачиваюсь, смело поднимая подбородок.
– За что вы меня так не любите?
– Ты плохо влияешь на мою дочь, – без тени сомнения отвечает тетя Лариса.
– Плохо влияю? Это как?
– Ей нужно учиться, а не заниматься всякой ерундой.
– Под ерундой вы имеете в виду друзей и веселое детство?
– Ты как со мной разговариваешь? – шипит она.
– Знаете, ваша дочка очень светлый и талантливый человек, а вы…
– Ты, соплячка, будешь учить меня детей воспитывать? – едко ухмыляется она.
– То, что так воспитывали вас, еще не гарант правильности.
Тетя Лариса задыхается от возмущения, и я, пользуясь случаем, добавляю:
– И вот вам еще совет от соплячки – не перестанете так давить, потеряете ее навсегда.
– Пошла вон.
– Вас воспитывали в строгости, да? Неужели вы хотите, чтобы и ваша дочь прошла через подобное? Вы были счастливым ребенком?
Теперь в глазах тети Ларисы уже не только ярость, а еще и ненависть в жарком танце с обидой. Она шагает ближе и наклоняется к моему лицу:
– Убирайся.
– До свидания.
Выхожу на лестничную клетку и закрываю за собой дверь. Кажется, теперь вход в дом Кати мне строго-настрого запрещен, но не будет же она вечно на больничном. Встряхиваю головой и шагаю вниз, начиная обратный отсчет, и где-то на двадцать седьмой ступеньке меня догоняет сообщение.
Сева Рог: «Лана, нам нужно встретиться и поговорить. Это очень важно. Знаю, ты просила меня не лезть, но я не могу больше молчать, зная, кто находится рядом с тобой»
Глава 17
Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь… Бреду по школьному коридору, сосредоточившись на шагах. Не могу больше думать, не хочу, но назойливые мысли, как мелкие мошки, лезут из всех щелей и жужжат в ушах. Такое чувство, что мир вокруг – иллюзия, а одиночество и безысходность следуют по пятам. Всем от меня что-то нужно, и только я сама, кажется, никого не волную. Зачем все это? Зачем они это делают?
Вхожу в женскую уборную, возле умывальников и зоны перед зеркалом никого. Большинство учеников сейчас в столовой, набивают животы и обсуждают свежие сплетни. Тяну руку к крану, но не успеваю открыть его, потому что слышу тихий всхлип. Поворачиваю голову и прислушиваюсь. И правда кто-то плачет.
– Эй! Что случилось? Помощь нужна?
Всхлипы затихают, но ненадолго. По комнате прокатывается сдавленное мычание. Нехорошо. Подхожу к дальней кабинке и произношу спокойно: