Лана утыкается носом в мою шею и задевает губами кожу, произнося язвительное:
– Извращенец.
Стоим в обнимку, сохраняя уютное молчание до приезда такси. Сегодня уже было сделано и сказано слишком много, пора передохнуть. Машина останавливается на обочине, включая аварийный сигнал. Желтые огни напоминают о скором празднике, и я думаю о том, что было бы здорово встретить Новый год вместе. Провожаю Лану до двери и касаюсь легким поцелуем ее губ.
– Это все еще странно, – говорит она, встряхивая головой.
– Привыкнешь, – отвечаю я и подталкиваю ее к заднему сиденью.
Лана садится в машину и показывает мне язык через стекло. Щелкаю зубами, и она смеется, наморщив нос. Провожаю уезжающий автомобиль и, засунув руки в карманы куртки, шагаю к пешеходному переходу.
Я хорошо знаю эту часть города, до того момента, как мама открыла собственный косметологический кабинет, она работала в клинике неподалеку. Ноги ведут меня кратчайшим маршрутом в соседний район, волосы мокрыми сосульками царапают лицо, но я даже не думаю о том, чтобы сесть в автобус. Петляю по дворам, мимо домов и унылых детских площадок. Добираюсь до детского сада, на беседках все те же рисунки: зайцы, утки, цветы и бабочки. Шагаю дальше и через несколько минут вижу на другой стороне улицы двухэтажное здание, покрытое толстым слоем персиковой штукатурки. Пустой двор гимназии устелен ровным слоем чистого снега, в окнах темно. Недалеко от калитки все еще растут кусты с каким-то непроизносимым названием. В теплое время года, когда они были усыпаны широкими листьями, я прятался за ними, дожидаясь звонка на урок, чтобы войти в школу последним.
Перехожу дорогу, встречаясь лицом к лицу с детским страхом. Прошлое бьет по сердцу, но я продолжаю двигаться вперед, ведь именно это место научило меня терпеть любую боль. Обхожу гимназию, миную супермаркет и оказываюсь у старого стадиона, до которого так и не добралась программа благоустройства. Протискиваюсь между изогнутых прутьев в заборе и поднимаю голову, разглядывая верхушки высоких елей. Воспоминания оживают, в ушах гремит топот быстрых ног и громкие обидные выкрики: «Узкоглазый! Куда побежал?! Стой!»
Легкие горели, сил в ногах почти не осталось. Помню толчок в спину и удар о землю, смех и глумливые слова. Сердце стучало так быстро, от кислоты обиды сводило щеки и першило в горле. Камешки и пыль впивались в ладони, колени жгло от боли. Я думал о том, что мама снова расстроится из-за синяков, вспоминал ее слова, что все это скоро должно закончиться, что не нужно опускаться до уровня животных и отвечать на издевки, но ничего не заканчивалось. Становилось только хуже.
Оскорбления гремели со всех сторон. Парни нападали, словно стервятники, тыкали носками ботинок, толкали меня друг к другу, как ничейный футбольный мяч, который и не жалко. Паника росла с невероятной скоростью, на глаза попалась толстая ветка, лежащая у ствола ели, к которой меня загнала четверка пацанов. Я смотрел на них и не понимал, за что они так ко мне относятся. Видел их широкие улыбки и смеющиеся взгляды. Им было просто весело, они считали себя крутыми и сильными. Андрюша был самый активный и шумный, самый счастливый, когда толкал или обзывал. Ему первому и досталось.
Мой разум отключился. От злости и отчаяния инстинкты взяли полный контроль над телом. Шершавая деревяшка колола ладонь, взмахи свистели в ушах, и больше я уже ничего не слышал. Дыхание не спасало, а душило, слезы катились по щекам, но я не останавливался, ощутив наконец-то долгожданное освобождение. «Заслужили. Они заслужили», – повторял я про себя, впервые глядя на обидчиков сверху вниз. Тогда я твердо решил, что отныне буду находиться только в этой позиции, и почувствовал удовлетворение, граничащее с безумием. Темное, страшное. Отмщение, вот что это было, но стоило посмотреть в глаза маме, как я понял, что натворил.
Она не ругалась, даже не спрашивала ничего. Выпроводила мужика, который притащил меня домой, и велела принять душ. После обработала мои содранные колени и расцарапанные руки, накормила пересоленными драниками и закрылась в спальне, включив телевизор на полную громкость. Я знал, что она плачет, а еще понял, что все, чему она меня учила, правильно, но неэффективно. Добро побеждает зло только в сказках, а вот в жизни, чтобы победить, приходится стать еще бóльшим злом. Улыбка не спасает от жестокости, прощение не спасает от ярости. Такова правда реальной жизни и мира, в котором мы родились. Бей или беги – вот и весь выбор, который у нас есть.
Тот мужик, что привел меня, оказался знакомым родителей Андрюши. Дьяковы устроили скандал, даже приходили к нам домой разбираться, но разговор получился недолгим, потому что каждый защищал свое. Сошлись на том, что я уйду из гимназии, и они отстанут. Интересно получилось. Меня травили несколько лет, и ничего, а стоило вступиться за себя хоть раз, так всю вину повесили на меня.
– Люди бывают жестокими, потому что не хотят страдать в одиночку, – сказала мне мама через несколько дней после случившегося. – Я уже выбрала для тебя новую школу, поедем в дедушкин дом. Там рядом речка, а еще…
– Я не хочу уезжать, – серьезно заявил я. – Мам, обещаю, что больше никогда не начну ни одну драку.
– Милый… – с грустью прошептала она, сдерживая слезы.
– Но я буду защищаться. Никто больше меня не обидит и тебя тоже. Я уже взрослый, поэтому… – я не успел договорить, потому что мама обняла меня так крепко, что перехватило дыхание.
– Конечно, ты взрослый, и станешь еще старше. Сначала очаровательным парнем, а потом настоящим мужчиной. Ты справишься, Си, в этом я не сомневаюсь, но прошу тебя, пожалуйста… если вдруг ты потеряешь контроль или запутаешься, поговори со мной. Ты же знаешь, я всегда буду любить тебя и помогу, что бы ни случилось. Только не забывай, Си, у всего есть последствия, и за каждое слово и действие ты несешь ответственность сам. Есть множество решений и выходов из ситуаций, помимо грубой силы. Будь умнее, хитрее, проворней.
– Запишешь меня на рукопашный бой?
– Разумеется.
– Я хочу учиться в тридцать третьей школе.
– Хорошо.
Открываю дверь квартиры, кисти рук щиплет от прикосновения теплого воздуха к коже, в ушах стреляет, а ноздри горят, словно я вдохнул растертый в пыль острый перец.
– Си, это ты?!
– Ага, – отзываюсь я, стягивая ботинки с заледеневших ступней.
– Что-то ты долго сегодня, – причитает мама, выходя из спальни.
Она порывисто вздыхает, хлопая себя по бедрам:
– Это еще что?! Вся голова мокрая! А ну живо в душ!
– Все нормально, мам. Я в порядке.
Вешаю куртку на крючок и подхожу к ней для традиционного поцелуя в щеку, но она перехватывает мои руки и принимается растирать их в своих горячих ладонях.
– Божечки! Ты пешком от школы шел? Деньги закончились? Почему не позвонил?!
– Мам, подыши, – усмехаюсь я. – Ты меня будто с битвы встречаешь.
Замечаю, как вздрагивает ее нижняя губа, и перехватываю заботливые руки, крепко сжимая:
– Все хорошо. Я был с Ланой, а после немного прогулялся. Сейчас пойду в душ, выпью горячий чай и надену теплые носки, хорошо?
– Хорошо, – тихо отзывается мама.
Тянусь к ее щеке, но останавливаюсь из-за плотного слоя макияжа. Отступаю, многозначительно поднимая брови:
– Какое по счету свидание?
– Пятое.
– Когда ты меня с ним познакомишь?
– Когда решу, что он достоин, – серьезно отвечает она.
– Еще ни один не прошел этот рубеж. Скажи честно, ты ходишь на свидания, только чтобы поесть на халяву?
– Си! Как ты мог такое подумать?! – наигранно возмущается она.
– С тебя стейк из гриль-бара, – бросаю я, шагая на кухню.
– Я пожарила курицу!
– Без перьев на этот раз?!
– Это были не перья, а веточки розмарина!
– Стейк!
– Ладно, можешь заказать! Вот же вредина… – бурчит она.
После горячего душа и вкуснейшего стейка на ужин сажусь за компьютер. Включаю системный блок и слышу стук в дверь.
– Входи! – кричу я, разворачиваясь на стуле, чтобы не пропустить ни секунды шоу.
Мама проходится по комнате, точно модель, демонстрируя длинное платье глубокого синего цвета. Она перекидывает волосы, завитые в крупные локоны, на одно плечо, и хлопает пушистыми ресницами.
– Ну как?
– Ты колготки с начесом надела?
– А ты посуду помыл? – парирует она.
– Прекрасно выглядишь. Просто невероятно!
– Даже не старайся. Когда я вернусь, раковина должна быть чистой и сухой.
– А ты должна быть счастливой и окрыленной.
– Договорились! – радостно кивает мама и бросает взгляд на наручные часы. – Как дела у Ланы? У вас?
– Все хорошо.
– Точно?
– Да, завтра идем в кино.
– Здорово! Переведу тебе денег на карту, купи билеты заранее. Только не забудь поинтересоваться, какой фильм она хочет посмотреть.
– Мам, я и сам знаю, что нужно делать, но спасибо за совет.
– Если что, обращайся.
– Конечно. Тебе еще не пора? Ближайшие аптеки работают до десяти.
Мама округляет глаза и грозит мне пальцем:
– Не дерзи матери! Я твоих советов точно не просила!
– Кто, если не я? Я живой пример твоей неосторожности.
– Ты лучшее, что со мной случилось, – произносит она с теплотой.
– И я люблю тебя, мам, а теперь…
– Все, ухожу, – говорит она, гордо разворачиваясь.
Смотрю в монитор и набираю пароль для входа в учетную запись.
– Люблю тебя, Си! – кричит мама из коридора. – Звони, если что!
– И ты тоже!
Слышится хлопок двери, и я уже собираюсь запустить игру, но перевожу курсор на значок браузера. Открываю социальную сеть и читаю сообщение, которое получил днем.
qwer1234: «Возле старого Дворца культуры в 15:00 состоится торжественное разбивание твоего сердца. Лане привет, Севе тоже»
Рогочий упомянул какого-то неместного друга. Предположим, что это он. Какой у него мотив? Помощь Севе или есть что-то еще? Может, ему скучно? А может, он просто придурок? Просматриваю пустую страницу, убеждаясь, что это фейк. Ник вообще первые четыре кнопки букв и цифр на клавиатуре. В детективах маньяки хоть зацепки и подсказки оставляют, а тут… ничего. Снова открываю диалог и набираю сообщение, решив, что стоит закинуть удочку на всякий случай.