– Мои родители тебя по стенке размажут, – цедит он.
– Но сначала я сделаю это с тобой, – бросаю в него бомбу обещания. – Бита куда удобнее палки, ты так не думаешь? Будет весело.
– Ли… – выдавливает он и с трудом сглатывает, – мы ведь можем договориться.
– Могли бы, – делаю короткую паузу, дразня его надеждой, и беспощадно ее забираю: – Пару лет назад. Где же твоя смелость, Андрюш? Яйца у друзей забыл или у мамы в сумке?
– Ты двинулся, что ли? Представляешь, что будет, если…
– А ты себе хоть раз задавал этот вопрос, – злобно прищуриваюсь я, – когда толпой нападал на одиночек, когда гнобил кого-то за то, каким он родился, когда подговаривал остальных ненавидеть его, запугивал, унижал…
Андрюша отводит взгляд, его подбородок нервно дрожит. Так я и думал. Если загнать его в угол, то он станет таким же беспомощным и жалким, как и те, над кем он измывался. Все решает количество, и сейчас он один, а я с деревянной подружкой. Взмахиваю битой, шагая вперед, и ударяю по дверце холодильника рядом с головой Андрюши. Он мгновенно приседает, обхватывая руками макушку и выкрикивая жалобное:
– Не надо!
Думаю, теперь и второй шаг можно считать успешно выполненным. Идем дальше.
– Андрюш, у тебя есть выбор. Либо ты делаешь сейчас все, что я скажу, либо… я тебя заставлю.
– Чего ты хочешь? – тихо спрашивает он.
– Для начала встань и отдай мне свой телефон.
Он поднимается и смотрит на меня исподлобья, тяжело дыша.
– Телефон, – требовательно повторяю я.
Андрюша медленно вытаскивает из кармана куртки мобильный и протягивает мне. Выключаю его и прячу в задний карман спортивных штанов. Знакомое чувство безапелляционного величия бурлит в крови, призывая воспоминания из детства. Я не хотел быть таким, но выбора нет. Замахиваюсь левой рукой и бью Андрюшу в живот, чтобы вытеснить последние сомнения о том, что я блефую. Он сгибается пополам, обхватывая себя руками, и сдавленно выплевывает:
– Урод.
– Да-да, я помню, – отвечаю я и ставлю на середину комнаты стул, на спинке которого болтается длинная веревка, которую мы с девчонками купили сегодня утром в туристическом магазине. – Садись!
– Ты больной?!
– Тебе помочь? – сухо спрашиваю я.
– Что ты хочешь?! Чтобы я опроверг те записи?! Ничего не выйдет, на них твой голос! Даже если я скажу…
– Сядь, или я сам тебя усажу!
Андрюша шаркает подошвами ботинок по грязному полу, приближаясь к стулу, и опускается на него, опасливо оглядываясь. Хлопаю Андрюшу по плечу, ощущая ответный импульс страха в сокращении его мышц.
– Не дергайся, – предупреждаю я и беру в руки веревку.
Заученными движениями связываю его, начиная от туловища и заканчивая ногами. Не зря Катя заставила меня посмотреть обучающее видео и потренироваться на Лане. Страшная вещь – Интернет, там можно найти видеоурок для чего угодно. Встаю перед Андрюшей, любуясь результатом. Его лоб блестит от пота, зубы стучат.
– И что теперь? – глухо спрашивает он.
– А теперь тебе нужен грим.
Несколько минут спустя мы с Андрюшей полностью готовы к последнему шагу. Он сидит на стуле, низко опустив голову, его волосы растрепаны, одежда в пыли, а с подбородка капают красные капли. Крепко сжимаю в руке окрашенную в алый биту и достаю мобильный телефон. Надеюсь, все выглядит именно так, как задумала Катя, иначе в этом не будет никакого смысла. Открываю приложение и выхожу в прямой эфир. Ссылка-приглашение отправляется Лане, и теперь осталось лишь дождаться, когда к нам подключатся зрители. Устанавливаю телефон на сложенные башней выдвижные ящики комода и отступаю, чтобы попадать в кадр в полный рост.
– Если скажешь хоть слово, я тебя вырублю, – шепчу я. – Ты меня понял, Андрюш?
– У тебя крыша поехала…
Поворачиваюсь к нему, демонстрируя широкую улыбку сумасшедшего:
– Не без твоей помощи.
– Тебя посадят.
– Я так не думаю.
– Чего ты хочешь добиться?
– Просто делаю то, что от меня ждут.
Внизу экрана мобильного мелькают строчки о подключенных пользователях и их комментарии. Не могу разобрать всех слов, но отчетливо вижу восклицательные знаки и имена: Елисей и Андрей. Счетчик зрителей растет с бешеной скоростью, и я делаю глубокий вдох, когда цифра переваливает за двести человек. Пора.
– Думаю, каждый сейчас задается вопросом, что происходит, и я вам с удовольствием на него отвечу, – говорю я, встряхивая битой. – Ситуация на празднике буквально открыла мне глаза, за что я должен быть благодарен каждому из вас. Вы абсолютно правы, тридцать третьей школе нужен серьезный генерал, который не боится испачкаться и будет готов на все ради благополучия и спокойствия учеников.
Поднимаю руки и поворачиваю в камеру кисти, испачканные красной густой жидкостью.
– Война с гимназией – это ведь так важно, – воодушевленно продолжаю я. – Мы не можем проиграть, они наши злейшие враги. Да, сначала я хотел стать генералом, преследуя свои цели. Признаюсь вам откровенно, все, что сказал Андрюша…
Поворачиваю голову и небрежно тычу битой ему в плечо. Он вздрагивает, но не поднимает головы. Какой послушный стал, золотой ребенок. Довольно хмыкаю и перевожу взгляд на телефон:
– Все это правда. В гимназии я был отбросом. Меня ненавидели из-за внешности, а может, и просто так. Не знаю, я как-то не интересовался, да никто и не пытался мне объяснить. Просто один начал травлю, а все остальные подхватили, точно инфекцию. Представляете, ненависть передается воздушно-капельным путем. Уверен, многие из вас поняли, о чем я, но это все отступления, вернемся к истории. В седьмом классе я решил ответить обидчикам, за что меня исключили и перевели в тридцать третью. Именно тогда я узнал главный секрет победителей – если тебя боятся, то ты по определению крутой. И еще одно маленькое дополнение: количество побеждает качество.
Подступаю ближе к камере, глядя через объектив в пару сотен глаз.
– Я делаю это для вас. Хочу доказать, что я хороший генерал и могу позаботиться о школе. Сегодня из этого здания выйдет только один. Нетрудно догадаться, кто именно, да? Думаю, вы не против разделить со мной эту ответственность, ведь я исполняю ваше желание. Это ведь именно то, чего вы хотели, чего ждали от генерала. Больше я вас не подведу.
Толкаю мобильный концом биты, роняя его в ящик, и поворачиваюсь к Андрею. Он медленно поднимает голову, из последних сил сдерживая слезы. Как девчонка, честное слово. Бита рассекает воздух, старые доски коробок хрустят, разлетаясь в щепки. Клубы пыли взмывают вверх, забивая нос. Подхожу к Андрюше и показываю пальцами говорящую собачку. Он в непонимании хлопает глазами, поэтому приходится дернуть его за ухо, чтобы заставить подать голос. Бью еще пару раз по набитому мусором мешку, валяющемуся у перевернутого стола, и возвращаюсь к телефону, чтобы завершить эфир.
Шумно выдыхаю и с отвращением смотрю на руки, испачканные грязной бутафорской кровью, которую Лана заказала в магазине для Хеллоуина. На упаковке было написано, что она легко отмывается. Надеюсь, что это так. Вообще-то я предложил разбить Андрюше нос по-настоящему, чтобы не я один, как идиот, ходил с пластырем на пол-лица, но девчонки меня переубедили, заверив, что разницы в визуальном эффекте не будет. Ангелы-хранители, блин, но я им благодарен. Основной смысл гранд-финала не месть, а завершение истории для всех участников.
– Может, уже развяжешь меня? – дрожащим голосом выдавливает Андрюша.
– Не-а, еще посиди.
– Я замерз!
– Дыши чаще.
– Мы ведь договорились!
– Да, я тебя не бью, а ты молчишь. Эти условия соблюдены, а договора о том, что я тебя отпущу, не было.
– Елисей!
– Ого, ты мое имя знаешь?! Я тронут до глубины души! – смеюсь я.
– К чему весь этот цирк? Я выйду отсюда командующим гимназии, а ты балаболом!
– Это мы еще посмотрим.
– Ты правда веришь, что они одумаются? Что война закончится? – с насмешкой спрашивает Андрюша.
Снова здоро́во! А ведь я собирался развязать его после фотосессии. Молча направляюсь к рюкзаку, что лежит в небольшом шкафу, чудом дожившем до сегодняшнего дня. Вытаскиваю упаковку влажных салфеток и принимаюсь оттирать красную жижу с рук.
Закончится ли война? Я не знаю, никто не знает. Все будет зависеть от того, насколько ребята, что с нами учатся, смогут напрячь мозг. Насколько происходящее шокирует их.
– Слушай, Ли, я тебя понял. Я… я был не прав. Мы можем…
– Да плевать мне, что ты там понял, Андрюш. Дело не в тебе, и я не собираюсь с тобой договариваться. Мы оба знаем, что без пацанов за спиной ты ничего из себя не представляешь. Можешь сколько угодно рассказывать, какой ты крутой, но… ты уже проиграл. Даже когда вскроется, что все это было шоу, как ты объяснишь дружкам свою роль в нем? Скажешь, я тебя заставил? Угрожал? Ну о’кей, и что дальше? Командующим будешь? Разве что командующим курятником. У тебя кроме широких глаз и славы твоего брата нет ничего. Как ты спишь-то на мокрой подушке каждую ночь?
Андрюша замолкает, слышу лишь его гневное дыхание. Видимо, ему тоже не нравится правда. Достаю из кармана рюкзака картонный листок с подготовленной надписью и черный перманентный маркер. Возвращаюсь в центр комнаты, забираю из ящика телефон и останавливаюсь перед Андрюшей, чтобы задать еще пару вопросов и проверить свою догадку.
– Откуда у тебя голосовые записи? Советую сразу говорить правду, если не хочешь сидеть здесь до утра.
– Мне прислал их парень из вашей школы, – устало отвечает Андрюша, даже не сопротивляясь. – Он уже давно сливает мне всю информацию, но я не знаю ни имени, ни фамилии.
– И он же подкидывал тебе идеи для всех действий, да? А началось это в начале учебного года?
– Да, – настороженно произносит Андрюша.
Мысленно перематываю пленку воспоминаний, возвращаясь в вечер новогоднего праздника. Темный школьный двор, парень в армейской куртке и его странный бег. Я вспомнил той же ночью, где видел его раньше. Отматываю еще на несколько лет назад. Поздняя осень, урок физкультуры в холодном спортивном зале. Громкий смех ребят и заводные крики: «Сейчас косолапый побежит! Смотрите! Смотрите! Гришка, не упади, а то вообще разговаривать не сможешь, если все зубы выбьешь!» Рыжеволосый высокий мальчик бежит мимо детей, под их глумливые смешки, его руки прижаты к телу, носы кроссовок повернуты внутрь, но, что странно, скорость это у него не крадет. Он был вторым мальчиком для битья в нашей параллели, а может, и первым, ведь он учился с Андрюшей и Эдиком в одном классе.