Елисей поднимает руки, сдаваясь, и тетя Яна кивает, как бы говоря – то-то же. Папа наполняет бокалы для шампанского лимонадом, который мы приготовили из тех самых крошечных лимонов, и распрямляет спину.
– Предлагаю тост! За чудесных хозяек и наш с серединки на половинку первый семейный ужин! Дети, только обещайте не жениться раньше меня, не хочу гулять на таком торжестве холостым.
– Папа! – вскрикиваю я, щеки мгновенно заливает жар смущения.
– А что такого?
– Антон, не волнуйся, – хихикает тетя Яна. – Сначала мы тебя пристроим, а потом уже и за детей возьмемся.
– Мам, ну ты-то куда? – хмуро спрашивает Елисей.
Родители довольно улыбаются друг другу, звучит мелодичный перезвон стекла.
– Если они продолжат в том же духе, то нам придется пожениться только для того, чтобы им не за что было нас троллить, – тихо говорит Елисей, наклоняясь к моему уху.
– Я думала, ты боишься ЗАГСов.
– Я и тебя поначалу побаивался.
– Правда?
– Конечно. Сумасшедших стоит остерегаться.
Хлопаю Елисея по плечу, и он смеется, прижимаясь щекой к тыльной стороне моей ладони. Вспышка негодования гаснет так же быстро, как и появилась, не могу отвести взгляд от серых глаз. Не могу поверить, что когда-то они казались мне холодными и бесчувственными.
– Надо же! Уже одиннадцать, а мы еще ни одного фото не сделали! – возмущенно вопит тетя Яна.
– А это обязательно? – спрашивает Елисей.
– Конечно! – безапелляционно заявляет она. – Что мы будем внукам показывать?
– Мама-а-а… Шутите пока только про свадьбу.
– Разрешаешь?
– Разрешаю, – вздыхает Елисей.
Папа молча дожевывает утку с таким видом, будто его разум захватила инопланетная организация, и я смущенно опускаю голову. И правда, лучше уж подколки про свадьбу.
– Как вы смотрите на то, чтобы обменяться подарками сейчас? – предлагает тетя Яна. – Хочу, чтобы вы двое примерили свои.
Елисей хмурится и поворачивается ко мне:
– Примерили?
Пожимаю плечами, потому что сама не понимаю, о чем идет речь. Тетя Яна поднимается с места и зовет всех за собой. В прихожей у стены между двух белоснежных дверей стоит пушистая искусственная елка, украшенная мелкими лампочками и изящными стеклянными игрушками. Получаем с Елисеем в руки два пухлых свертка, подарочная упаковка хрустит под пальцами.
– Ну! Идите скорее! – Тетя Яна чуть ли не подпрыгивает от нетерпения.
– Только в разные комнаты, – добавляет папа и протягивает каждому из нас по коробке, обернутой золотой фольгой.
В удивлении приподнимаю брови, и он добродушно усмехается.
– Не волнуйся, Лана, ваши подарки придумала Яна. Никаких плюшевых игрушек.
Расходимся с Елисеем по спальням и возвращаемся назад через несколько минут, с улыбкой разглядывая обновки друг друга. На Елисее бежевый спортивный костюм: свободная толстовка с вышивкой в виде кардиограммы, широкие штаны с резинками на щиколотках и белые кроссовки с полосатыми шнурками и орнаментом по бокам. На мне то же самое, только на пару размеров меньше.
– Под меня косишь? – смеется Елисей.
– Это ты под меня, – смело парирую я.
– Смотрится даже лучше, чем я думала! Сейчас я вас щелкну! – умиленно вскрикивает тетя Яна.
Она заставляет нас сесть на ковер у елки и немного попозировать. Елисей бубнит, не переставая, но все равно послушно обнимает меня, глядя в камеру.
– Улы-ы-ыбочку… Си! Сделай лицо попроще!
– Куда уж проще?
– Эй, вредина, – тихо зову его я.
Елисей поворачивается ко мне, между нашими носами всего пара сантиметров.
– Будешь и дальше ворчать, я…
Елисей легонько стукает своим лбом о мой, теплое дыхание с лимонной кислинкой касается губ.
– Хватит мне угрожать, – говорит он сквозь широкую улыбку. – Наши родители не всегда будут рядом.
– Как страшно, – отвечаю я и целую его в щеку.
– А-а-ай, какая прелесть, – тянет тетя Яна. – Еще пару снимков!
Память телефона заполняется моментами, которые, я уверена, даже через много лет будут приятно согревать душу. Меняюсь местами с тетей Яной, и она садится рядом с сыном, приподнимая подол длинного бордового платья. Елисей снова надевает маску отрешенности, но уже через пару секунд крепких родственных объятий расслабляется и снимает броню. После приходит наша с отцом очередь, и я с удивлением отмечаю, как радостно блестят его глаза.
– Они мне нравятся, – тихо говорит папа.
– Я заметила.
– Но на внуков я еще не согласен.
– Блин, пап. Закрыли тему.
– Поговори с мамой об этом, ладно?
– Ладно. Смотри в камеру! – смеюсь я и слышу короткий звук, имитирующий щелчок фотоаппарата.
В завершение делаем общий снимок, установив таймер на телефоне, и обмениваемся оставшимися подарками, сидя на мягком ковре у елки. Папа получает сертификат в магазин техники и новый чехол для очков. Тетя Яна с восторгом распаковывает статуэтку дерева бонсай, которую можно использовать для хранения украшений, и шелковый платок с восточным рисунком.
Елисей протягивает мне подарок, завернутый в виде огромной конфеты, и хитро улыбается. Даже боюсь представить, что там. Неторопливо снимаю оберточную бумагу и поджимаю губы. Обхватываю бутылку-непроливайку и от души замахиваюсь, прицелившись точно в лоб Елисея. Он закрывается компьютерным ковриком для мыши с рисунком полной луны, точно щитом, и заливается смехом:
– Ну все, все! По-моему, нам пора вернуться за стол!
Пять минут до боя курантов. Пять минут до волшебного момента, которого многие ждут, чтобы в очередной раз пообещать себе стать лучше, увереннее, смелее. Но дело ведь не в удачном времени, не в смене лет и даже не в волшебстве. Дело в нас и в людях, которых мы принимаем в свою жизнь. Опыт приносит мудрость, любовь дарит счастье, а испытания делают сильнее. От сожалений и разочарований, конечно, никто не застрахован, но у каждого есть выбор, как долго он готов тащить на своих плечах этот груз. Я вот не хочу вовсе, поэтому мысленно отпускаю все, что давит и неприятно сжимает грудь, и разрешаю раствориться в воздухе прямо сейчас. Единственное, от чего я точно не хочу отказываться, так это…
– Ты готова, Лана? – спрашивает Елисей, касаясь плечом моего плеча.
Мы с родителями стоим на балконе, глядя на улицу в ожидании фейерверков. В руках бокалы теперь уже с шампанским, только у папы все еще лимонад, потому что он за рулем. Из-за приоткрытой двери на кухню слышится окончание президентской речи, короткая заминка и громкий бой часов столичной башни. Крепче стискиваю стеклянную ножку и, зажмурившись, проговариваю про себя самое банальное, но по-настоящему важное желание – пусть все мои родные, близкие и любимые люди будут счастливы.
– С Новым годом! – радостно говорит папа на последнем ударе.
– Ура-а-а! – добавляет наш дружный хор.
За окном гремят первые салюты, цветные вспышки разлетаются по темному небу. Обнимаю тетю Яну и уступаю место Елисею, шагая в сторону. Прижимаюсь к груди отца, утопая в трогательной легкости. Мы оба справились и закончили этот год на хорошей ноте. Он целует меня в макушку и тихо говорит:
– Ты мой самый большой подарок, солнышко. Как же сильно я люблю тебя и горжусь, ты бы знала.
– И я тоже люблю тебя, пап. Обещай, что в наступившем году будешь самым счастливым.
– А ты обещай, что будешь счастливой всегда.
Уверенно киваю, отступая, и поворачиваюсь к окну. С восторгом наблюдаю за десятками ниспадающих искр, трепетное воодушевление охватывает грудь. Елисей подходит ближе, заставляя меня замереть в ожидании. За спиной вдруг закрывается дверь с мягким хлопком, и я тут же попадаю в крепкие объятия, улетая в космос от головокружительного поцелуя. Напористого, как морозный ветер, взрывного, как самый большой салют. Дрожь стекает по шее, рассыпается звездами по груди и плечам.
– С Новым годом, Лана, – шепчет Елисей, потираясь носом о мой нос.
– С Новым годом, – повторяю я, закидывая руки на его плечи. – Уже чувствуешь себя преисполненным сил для будущих свершений?
– Чувствую себя… просто хорошо.
– Всего-то?
– Очень хорошо, – смеется он и тянется за еще одним поцелуем.
И уже не важно, с чего все это началось, кто придумал сценарий и распределил роли. Главное – это хороший конец, и у нас он именно такой. А может, и не совсем конец. Все только начинается.
Эпилог
– Лана, только не говори, что собираешься идти в этом, – хмурится Катя, оглядывая меня с головы до ног.
– Может, ты меня впустишь для начала, а потом будешь критиковать?
Она отступает и взмахивает рукой, учтиво кивая. Смеюсь над милой пародией на дворецкого, закрывая за собой дверь, снимаю кроссовки и шагаю к комнате Кати. Замираю у порога и неодобрительно качаю головой. На тумбочке у кровати стоит ряд пустых чашек, рядом кучка оберток от конфет. Одеяло скомкано, пара подушек валяется на полу. Двери шкафа распахнуты, поверх гладильной доски висят платья и рубашки.
– Какая же ты свинюшка, – говорю я и наклоняюсь, чтобы подобрать одну из подушек.
– Творческий беспорядок – моя естественная среда обитания, – отвечает Катя, выбивая подушку из моих рук. – А ты у нас кто? Девушка рэпера? Что за наряд? Собираешься на стрелку? Или картошку копать?
– Нормально я выгляжу. Футболка и джинсы всегда к месту.
– К какому? Заднему?
Катя бросает в меня комком темно-синей шифоновой ткани и попадает точно в цель. Стягиваю с головы платье и разворачиваю его, наморщив нос:
– Слишком короткое.
– Переодевайся! – безапелляционно заявляет она. – Сегодня отличный день для признания, нужно соответствовать!
– Да с чего ты взяла, что Елисей признается мне сегодня?
– С того, что мы идем в «Золотую рыбку» отмечать последний звонок. Ничего тебе не напоминает?
– Не думаю, что Елисей проведет эту параллель. Если он и помнит тот день, то только потому, что я ему льдом в глаз зарядила.