Уверяю вас, лет двадцать назад, если бы женщина — мать семейства сказала, что ходит заниматься балетом, ее бы высмеяли. Наверное, дело здесь в специфике нашей страны. Слишком резкие повороты от несвободы к свободе делает наша жизнь, и мы не всегда можем быстро приспособиться. Приспособиться к Свободе, то есть понять: она не в том, чтобы все себе позволять, а в возможности сделать собственный выбор, не навязанный рекламой, модой, общественным мнением. «Все в Куршевель! Все на отдых за границу! Все на коньки! Все в фитнес-клубы!» Но и в этой массе всегда есть люди, которые, лежа под палящим солнцем Турции, вздохнут по подмосковной березке или по детской мечте — хрупкой фигурке, парящей в балетном зале.
В конце 80-х я волею Судьбы провела около шести месяцев в Париже, где вынуждена была сделать операцию на поврежденной связке ноги. Моя чудесная подруга Галина Казноб приютила меня в своей семье, что позволило проходить реабилитацию там же. А когда к моим каждодневным занятиям в клинике нужно было подключать балетный экзерсис, мы стали искать, где можно заниматься. В профессиональную труппу я прийти не могла, так как вообще училась ходить заново. А надо было найти место, где бы преподавал хороший профессионал, и в уроке при этом была бы большая степень свободы. Мы с Галиной нашли студию Анджея Глегольского.
То, что я увидела, для меня стало открытием. Это была свободная для посещения студия балета, где за 40 франков каждый желающий (независимо от степени подготовки) мог встать к станку. При этом уроки Глегольского были в высшей степени профессиональными, и не очень сложными (что для меня в то время было важно). С большим количеством объяснений, прекрасным показом и дельными замечаниями.
Каждое утро, все еще прихрамывая, я вешала сумку на плечо и отправлялась в район Парижа недалеко от знаменитого кабаре «Мулен Руж». Это были незабываемые по своей атмосфере занятия. Все приходили работать над собой и учиться. У станка стояли мужчины и женщины, профессионалы и новички, домохозяйки и модели. Все слушали педагога, повторяли, копировали, подбадривали друг друга, хвалили или утешали. И все были равны перед задачей: сделать себя лучше.
Конечно, у каждого были свои цели. Мне надо было входить в форму, «собирать» ослабевшие ноги. Кто-то из моделей хотел похудеть и избавиться от неуклюжести. Одна домохозяйка говорила, что только здесь она может быть самой собой. Кому-то из профессионалов-мужчин надо было поддерживать форму в ожидании контракта.
В общем, это было невероятно здорово!
Так что, когда я услышала о просыпающемся интересе к хореографии у взрослых в нашей стране, я не удивилась, но очень обрадовалась. Я видела, как проходят такие занятия. Как важно, когда ведет их хороший педагог, обладающий знаниями и харизмой.
Анджей хорошо говорил по-русски. Иногда я задерживалась подольше, и мы с ним разговаривали о жизни, о профессии. Как-то я сказала, что в России нет таких открытых студий, и мне жаль, потому что я вижу, какое удовольствие и пользу люди получают от занятий.
Он ответил: «Это верно, вот ты и начинай! Организовывай студию, открывай двери и призывай».
Не стесняйтесь ХОРОШИХ ЖЕЛАНИЙ!
Дети: воспитание движением и искусством
Небольшая историческая справка из комментариев Юрия Лотмана к роману «Евгений Онегин».
В XIX в. обучение танцам начиналось с пяти-шести лет. Обучение было мучительным и напоминало жесткую тренировку спортсмена. Дети посещали знаменитые балы у Йогеля.
Длительная тренировка придавала молодому человеку не только ловкость во время танцев, но и уверенность в движениях, свободу и независимость в постановке фигуры, что определенным образом влияло и на психический строй человека: в условном мире светского общения он чувствовал себя уверенно и свободно, как опытный актер на сцене.
Когда мы были маленькими, но уже сделали свой выбор профессии, в нашем доме время от времени, появлялись необычные тренажеры, которые изобретал отец, а изготавливали их умельцы в мастерских Большого театра. Так у нас появилась забавная круглая площадочка, а под ней, словно половинка мяча, только из дерева — для разработки равновесия. Или деревянный уголок-ступенечка для укрепления голеностопа. Потом отец придумал и воплотил в жизнь фантастический замысел: как превращать нашу нарядную, обставленную мебелью из карельской березы гостиную в балетный зал.
Настоящий балетный пол из сухой сосны раскладывался гармошкой от батареи под окном, а станок вставлялся на всю ширину окна в специально прикрученные к стене крепления, которые были совсем незаметны за занавесками.
Эти родительские эксперименты многому нас научили. Во-первых, мы сразу оказались втянутыми во «взрослую» жизнь. Нам никогда не говорили, что мы малы для того, чтобы пойти на спектакль мамы в драматический театр им. Пушкина, где она играла, или в Большой — к отцу. Мы видели, как много сил требуется, чтобы подготовиться к спектаклю.
А еще мы часто ездили с отцом «бегать». Чемпион Латвии по плаванию в юные годы, мой отец навсегда сохранил любовь к спорту — конечно, плавал, научился играть в теннис, специально для съемок в кинофильме «Могила льва» освоил верховую езду. И бегал — профессионально. Меня и брата Андриса брал с собой для компании. Мы очень любили эти прогулки. Обычно ездили на Ленинские горы или в Серебряный Бор. Отец объяснял нам, как правильно дышать во время бега, как выстраивать тренировку на воздухе, начиная с бега трусцой, чтобы разогреться, потом увеличивая темп. Мы с Андрисом бежали рядом с нашим Командиром, хотя он нас и не заставлял. Мы могли отстать и похулиганить. К тому же обычно после того, как отцовская тренировка заканчивалась, мы заезжали в шашлычную «Казбек», где шеф-повар-армянин знал отца еще со времен его голодной юности. Если все столы были заняты, нас устраивали за служебным, на кухне. Шашлыки были отменные!
А еще отец, уезжая на гастроли, оставлял нам задания. Например: «Пресс качать 100 раз, упражнения на спину — 100 раз, релеве (упражнения для голеностопа) — 100 раз» и т. д. Конечно, мы ленились. В пионерском лагере нам, по просьбе родителей, предоставляли возможность заниматься во время тихого часа. Вместо этого мы сидели в беседке, болтали, ели зеленый виноград и наслаждались жизнью. Но понимание того, что НАДО заниматься, сформировалось именно в эти годы. Может быть, это сказалось и на моем постоянном желании придумывать себе собственную дополнительную гимнастику для отпуска и т. д.
А вот и еще один из воспитательных маневров отца. Мы с Андрисом однажды ужасно провинились. Не помню, что это было, но наказание было заслуженным. Он нам сказал: «Я ухожу на два часа и запираю вас в комнате. Вот вам книга. Если вы не выучите этот отрывок, будет страшно». Сначала мы плакали. Потом начали кидаться книгой. Потом открыли ее. Это оказались пьесы Шекспира. А выучить предстояло пролог к «Ромео и Джульетте». Должна сказать, что эти строки я помню до сих пор.
Две равно уважаемых семьи
В Вероне, где встречают нас событья,
Ведут междоусобные бои
И не хотят унять кровопролитья.
Друг друга любят дети главарей,
Но им судьба подстраивает козни,
И гибель их у гробовых дверей
Кладет конец непримиримой розни.
Мне было шесть лет, когда меня приняли на подготовительное отделение хореографического училища. Помню, отец подозвал меня и сказал: «Твое детство закончилось. Это твой выбор, ты сама этого хотела. Теперь для тебя не существует кукол, игр с подружками на улице. Теперь вся твоя жизнь подчинена работе».
В сегодняшней жизни я вижу огромную пользу в серьезных занятиях детей, это не только путь к физическому здоровью, но и нравственная, духовная защита от агрессии окружающей среды и слоганов в духе «срывай удовольствия». Я радуюсь детям, приходящим в нашу школу в Жуковке. Они пришли трудиться над собой.
Часто мне задают вопрос: «Надо ли заставлять детей заниматься хореографией, танцами, гимнастикой, развитием слуха, чувства ритма, музыкальности и вообще музыкой, если ребенок сопротивляется?»
Я убеждена, что надо, и обязательно! Осознанное отношение к чему-либо придет в 12–13 лет, а сколько будет упущенных возможностей!
Конечно, очень важна личность педагога, который должен найти подход и заинтересовать ребенка. Тут необходима и чуткость родителей, чтобы распознать, не кроются ли за сопротивлением страхи, капризы и лень. Серьезность отношения родителей к определенным занятиям станет критерием отношения к ним и малыша.
Стоит однажды сказать: «Не хочешь? Ну, и не ходи». Все! Это путь в никуда.
А приучать с малолетства относиться ко всем занятиям серьезно — доводить до конца и добиваться результатов — это залог воспитания качеств характера, которые пригодятся на любом месте, в любых обстоятельствах. К тому же это путь к открытию для ребенка художественного творчества, постижения мира Прекрасного.
Привычка к труду — тоже предмет воспитания. А развитие культуры тела — это долгий процесс, и если упустить время, может быть поздно. Как сорняки на красивом газоне, могут дать корни и прорасти неуклюжесть, косолапость. К тому же своевременное укрепление мышечного корсета в раннем детстве предотвращает множество проблем зрелого возраста, идущих от сколиоза, кифоза, плоскостопия, сутулости и т. д. В раннем детстве с этими проблемами легко можно справиться благодаря грамотным занятиям гимнастикой, пилатесом, хореографией.
В XIX веке изящество, проявляющееся в точности движений, считалось признаком хорошего воспитания. Л.Н.Толстой, описывая вернувшуюся из Сибири жену декабриста, подчеркивает, что, несмотря на долгие годы, проведенные ею в тяжелейших условиях добровольного изгнания, «нельзя было себе представить, чтобы она спотыкнулась». Характерно, что способность споткнуться здесь связывается не с внешними условиями, а с характером и воспитанием человека. Душевное и физическое изящество неразрывны и исключают возможность неточных или некрасивых движений и жестов.