В итоге владение тремя активами, дающими возможность влиять на общественную политику, позволяет ему выполнять свое обязательство перед родителями и использовать выбранную профессию во благо человечества. Будучи молодым человеком с непреодолимым стремлением проложить собственный путь в Лондоне, отец Руперта писал своему отцу, преподобному Патрику Мердоку: «Мое единственное желание, скорее всего, заключается в том, чтобы стать полезным для мира, по-настоящему полезным для самых важных целей»7. Критики склонны рассматривать отсылки Руперта на влияние Кита не иначе как придуманное им циничное оправдание своей непрерывной гонки за возрастающей властью. Я думаю, они ошибаются, разве что Руперт является непревзойденным актером и искусно притворяется в личных беседах, когда обсуждает со мной влияние родительских наставлений на свою жизнь. По крайней мере, в этом случае он владеет достаточными актерскими навыками, чтобы меня обмануть.
Стремление Мердока к тому, чтобы поставить истеблишмент в неудобное положение, непременно идущее фоном, будь то заключение сделок или редакторская позиция, всегда накладывает свой отпечаток. Оно определенно сыграло роль в его настойчивом преследовании The Wall Street Journal. Если только, конечно, Руперт не видел покупку этого бизнеса как возможность получить ту самую респектабельность, благодаря которой он и сам стал бы частью столь презираемого им истеблишмента, как кто-то однажды предположил. В любом случае эта битва стоит того, чтобы ее пристально рассмотреть, поскольку в ней было задействовано множество характеристик той концепции, которую я называю Методом Мердока.
Первая характеристика – это терпеливость Руперта, достоинство, которое нечасто приписывают этому, казалось бы, импульсивному магнату. В течение более двух десятилетий Руперт периодически говорил мне о своем желании выкупить The Wall Street Journal, и у меня никогда не было сомнений в том, что если он сможет этого добиться, то покупка принесет ему не меньшее, а возможно, и большее удовлетворение, чем покупка The Times и Sunday Times. (Однажды он упомянул, что был бы готов променять всю свою компанию на один-единственный бизнес – The New York Times – и власть, которой наделяло это издание, но я не воспринял слова Руперта всерьез. Ведь в то время канал Fox News обеспечивал национальное влияние, более чем равное по силе влиянию The New York Times.)
В течение долгих лет Руперт внимательно следил за действиями каждого из членов семьи Бэнкрофтов, контролирующих акционеров, в некотором смысле преследуя их на расстоянии. Бэнкрофты владели The Wall Street Journal с 1902 года – считалось, что этот актив стоил немногим меньше половины текущего состояния семьи, насчитывавшего примерно 2,5 миллиарда8. В результате перемен в индустрии СМИ и вследствие семейной политики невмешательства в работу – которая, по существу, сводилась к тому, чтобы дать сотрудникам полный карт-бланш – приток дивидендов планомерно снижался, а вместе с ним снижалось и желание некоторых членов семьи удерживать бизнес, который превращался в трофей и образец серьезной журналистики, но одновременно приносил все большие финансовые потери. Руперт терпеливо ждал того момента, когда хотя бы несколько членов семьи ощутят на себе гнетущее влияние падающего в цене актива.
В дополнение к проявлению терпеливости в преследовании The Wall Street Journal, Руперт полагался на еще одну важную особенность Метода Мердока – на уже знакомую нам движущую силу «мы против них». Здесь не стоит ошибаться: обе стороны были прекрасно осведомлены об этом аспекте борьбы за контроль. Моя уверенность здесь основана не только на публичных заявлениях Бэнкрофтов, но также и на личных комментариях Руперта, которыми он в то время со мной делился. В практике британского бизнеса Мердока была организация крупных приемов с приглашениями по случаю многочисленных поездок Руперта в Лондон. Так он обеспечивал себе возможность встречаться и общаться с политиками, или, что более точно, обеспечивать их возможностью обхаживать себя самого. Один из таких приемов проводился в галерее Серпентайн[21]. В один момент мы с Рупертом отдалились от толпы на пару минут, и он выразил свое негодование и разочарование, вызванные публичными выпадами болтливых Бэнкрофтов, которые освещала газета The New York Times. Таким образом, под видом обычного репортажа она маскировала свое стремление избежать реальной конкуренции со стороны принадлежавшей Мердоку Wall Street Journal.
Я не мог не вспомнить о том, насколько злила его необходимость доказывать, что он подходит для того, чтобы принять управление убыточной Times Newspapers Limited из рук 2-го барона Томпсона Флитского. На самом деле Руперт был единственным человеком, которому владельцы Times Newspapers Limited доверили, положившись на данное им слово, дальнейшие ежедневные публикации убыточного издания наряду с прибыльным Sunday Times. Тем не менее Мердоку пришлось согласиться на собеседование, призванное определить его благонадежность как будущего владельца британской газеты фактов. Исключительно мудрый и пользующийся всеобщим признанием Уильям Риз-Могг, занимавший должность редактора The Times до появления Мердока, а позже ставший обозревателем издания, помог Руперту преодолеть эту финальную преграду на пути к покупке Times Newspapers. Он обратил внимание на то, что юридический формализм не обеспечивал реальной защиты от возможных действий владельца, если тот решит нарушить данные обещания. «Я решил, что в сложившейся ситуации необходимо было опираться на выводы о характере претендента», – и Риз-Могг пришел к выводу, что Мердок сдержит свое слово910, и это действительно было так.
Но сам процесс проверки был мучительным. И, конечно, когда российский олигарх и бывший сотрудник КГБ Александр Лебедев купил The Independent без какой-либо необходимости доказывать свою благонадежность как потенциального владельца (впоследствии его печатное издание перестало выпускаться), Руперт ворчал: «Агент КГБ отлично подходит на роль владельца газеты, а вот когда The Times решил купить я, то кто-то посчитал, что я недостаточно хорош как претендент». Эти слова он произнес три десятилетия спустя после того, как ему пришлось удовлетворить требования истеблишмента и правительства, чтобы стать владельцем The Times, – достаточно длительное время для того, чтобы переживать раздражение, вызванное унизительной процедурой.
Бэнкрофты открыто выражали презрение в адрес нескрываемой любви Мердока к сенсационной таблоидной журналистике. Рассчитывать на их одобрение в этом случае было нельзя, ведь многие из них считали, что издание призвано вызывать доверие общества. Подобное видение собственной попечительской роли не было чуждо Руперту, считавшему своим долгом выполнение отцовских предписаний, за единственным исключением: Руперт всегда знал, что эта роль подразумевает наличие прибыли, а создание прибыли требует личного участия в рабочих процессах издания. Многие члены семьи Бэнкрофтов, отошедшие от ежедневного управления The Wall Street Journal, игнорировали подобную необходимость. Более того, они считали, что бульварный стиль, а то и весь формат таблоида будет перенесен Мердоком, чье активное участие в работе своих предприятий было известно окружающим, в Journal, что отпугнет читателей и рекламодателей. Я догадываюсь, что Бэнкрофты верили легенде, согласно которой глава Bloomingdale’s[22] однажды сказал Руперту, что в его торговом центре не будет рекламы издания Post, ведь оно настолько низкопробное, что «ваши читатели приходят в наши магазины только затем, чтобы воровать».
Бэнкрофты принадлежали к тому самому элитарному, снобистскому классу, который Руперт всегда недолюбливал. Как оказалось, их образ жизни значил для левого издания Guardian куда меньше, чем согласие продать свою газету Руперту: «Они живут жизнью благородных людей. Они разводят лошадей шоу-класса. Они ходят под парусами. Они занимаются фермерским хозяйством… Сначала они защищали свои принципы, а потом акции начали стоить 60 долларов за штуку». Одна из причин, заставивших Руперта приехать в Америку, заключалась в желании сбежать из общества, где члены самопровозглашенного английского высшего класса считали австралийцев скорее безграмотными американцами, чем истинными англичанами. Анна была особенно чувствительна к подобным проявлениям неуважения. Лесли Хилл, член семьи Бэнкрофтов, ушла из правления Dow Jones, написав письмо, в котором она говорила, что хорошие финансовые условия, предложенные Мердоком, не сумели перевесить «потерю независимой организации международных новостей с непревзойденным авторитетом доверия и честности»1112. В этих словах звучит недвусмысленный намек на то, что «честность» Руперта была под вопросом. Хилл и другие члены семьи Бэнкрофтов, а также их советники, согласные с ее точкой зрения, явно ссылались на New York Post или даже на The Sun, не принимая в расчет того, что The Australian, The Times и Sunday Times of London были принципиально иными и практиковали трезвый и грамотный подход в освещении новостей и мнений. В конце концов, Мердок понимает разницу между читательским и рекламным рынками, в условиях которых должны конкурировать разные газеты, и знает, как определить факторы успеха на рынке «непопулярной прессы», как он полушутливо называет его, и который он сам противопоставляет «популярной прессе» – своим любимым таблоидам. Таким образом, серьезные новостные издания остались без сенсаций. Мердок не собирался тратить миллиарды долларов на The Wall Street Journal лишь для того, чтобы потом уничтожить ее суть.
Третья характеристика Метода Мердока, которая была задействована в борьбе за The Wall Street Journal, дополняла терпеливость и возбуждение, вызванное адреналином, вырабатываемым формулой «мы против них». Она заключалась в создании инновационной структуры для преодоления всяческих возражений продавцов и сотрудников