Тогда Кип еще раз улыбается.
— Сразу после того, как я поцелую свою жену.
— Если ты приблизишься ко мне еще на дюйм, я отрежу тебе один из пальцев во сне, — обещаю я.
Он выгибает бровь, затем поднимает руки в знак капитуляции.
— Ладно, без поцелуев. Я просто подожду и позже буду вылизывать твою пизду, пока не закричишь.
Затем он неторопливо выходит.
Оставляя меня с этим образом.
Отсчитывать минуты до того момента, когда он сдержит свое слово.
Полный придурок.
***
— Ты выглядишь подругому, — говорит Нора, морща нос и окидывая меня взглядом.
Хмуро смотрю на нее поверх кружки.
— Нет, я всегда так выгляжу, когда просыпаюсь раньше времени, — отвечаю.
Нора не реагирует на мои никчемные жалобы, которые ничего не значат. Я ежедневно жалуюсь на время открытия пекарни. Конечно, на самом деле Нора не заставляет меня приходить в это время. Она не такой начальник. Никогда не заставит меня делать то, чего я не хочу.
Ни у Тины, ни у меня нет никакого расписания. Мы вольны приходить и уходить, когда заблагорассудится. Что мы и делаем при необходимости. Но мы всегда здесь, готовые открыть пекарню вместе с Норой. Редко берем выходной. Конечно, иногда я понастоящему устаю, но это редкость.
— Нет, дело не в этом. Ты как-то подругому выглядишь, —говорит она, все еще слишком пристально глядя на меня.
— Это ты беременна, — замечаю я. — Ты сияешь.
Это не ложь. Нора замечательно переносит беременность. Редко, когда за день она не улыбнется, не напоет что-то себе под нос или не посмотрит в окно с мечтательным выражением на лице.
Она проделала долгий путь. Особенно учитывая, что не так давно была помолвлена с придурком, из-за которого она чувствовала себя дерьмово. Еще меньше времени прошло с тех пор, как ее брат, ее близнец, покинул эту землю.
Да, она молодец.
— Я не сияю, — возражает Нора.
— Я не из тех, кто говорит это по доброй воле, но ты сияешь, —говорит Тина. Затем поворачивается ко мне, указывая портафильтром от кофеварки. — Ты тоже, — говорит она. — Пожалуйста, скажи, что
ты не беременна. Тиффани сойдет с ума, а я буду на пути в гребаный банк спермы.
— О боже мой! — Нора визжит. — Ты беременна? — берет меня за руки. — Это потрясающе. Мы забеременели в одно и то же время, и наши дети станут лучшими друзьями или влюбятся и поженятся.
— Я не беременна, — почти кричу я, так как вижу, что она слишком увлеклась.
Ее лицо вытягивается.
— Ты могла бы попробовать, — с надеждой говорит.
— Не могу, — твердо говорю я.
Она дуется.
— Это только вопрос времени.
У меня по спине пробегает холодок.
— Это не вопрос времени. У нас не будет детей.
За последние двадцать четыре часа я говорила – или думала – о беременности больше, чем за последние годы.
— Ты говоришь так сейчас…
— Если она говорит, что у нее не будет детей, значит, у нее их не будет. Оставь это, — перебивает ее Тина.
Бросаю на нее благодарный взгляд. Комната начинает становиться намного меньше, и где-то внутри меня поднимается паника, которую я довольно долго игнорировала.
Нора краснеет, смотрит на Тину, потом на меня.
— Извини, — говорит она. — Наверное, я просто хочу распространять любовь и счастье.
— Да, как чуму, — бормочет Тина у кофеварки.
Я сдерживаю фырканье. Тиффани, жена Тины, теперь решила, что, возможно, у них будут дети. Она не сильно моложе Тины, которой за пятьдесят, и слишком стара для беременности, даже при всех научных достижениях в этой области. Ни у кого не хватает смелости сказать Тиффани об этом, даже жене-байкерше, любящей рок-н-ролл.
— Но ты действительно выглядишь подругому, — говорит Нора, рассеянно поглаживая свой округлившийся живот.
Черт. Она так просто это не оставит. Я точно не могу сказать ей, что выгляжу так из-за того, что меня трахали десятью способами прошлой ночью и сегодня утром, и было больше оргазмов подряд, чем за всю жизнь.
Я замужем уже несколько месяцев. Все это дерьмо должно было произойти в первую брачную ночь.
— Я попробовала ту новую сыворотку, которую ты мне подарила, — говорю.
Ее глаза загораются.
— О, правда? — она хлопает в ладоши. — Я не думала, что средство по уходу за кожей способно на такое.
Это правда.
Член Кипа способен.
И, похоже, не собираюсь прекращать пользоваться им в ближайшее время.
Что, как я знаю, не предвещает ничего хорошего в долгосрочной перспективе.
***
— Мы должны установить какие-то границы, — говорю я.
Мое положение совсем не подтверждает мои слова. Я лежу голая на полу кухни, растянувшись на Кипе.
Хорошо, что пол чистый.
Все пошло не по плану. Но когда он пришел домой с работы весь грязный и сексуальный, я не смогла себя контролировать.
Конечно, технически он тоже не был в состоянии контролировать себя. Поэтому мы и оказались на полу.
Он дал обещание о том, что вылижет мою пизду. И сдержал его, посадив на кухонный стол, раздвинув мне ноги, приступив к работе.
— Границы? — повторяет он, обводя пальцем сосок.
Я вздрагиваю от этого прикосновения.
— Границы, — повторяю твердым голосом. — Я думаю, важно, чтобы они у нас были, поскольку, похоже, это не одноразовая акция.
— Ни за что на свете это не может быть одноразовой акцией, —ворчит Кип, ущипнув сосок.
Я издаю стон боли и удовольствия, извиваясь на его обнаженном теле, пока снова не вспоминаю, о чем, черт возьми, говорю.
— Похоже, в обозримом будущем мы будем женаты и жить вместе, занимаясь сексом, — говорю я, стараясь, чтобы это прозвучало разумно. — Но это не то же самое, что женатые люди, которые живут вместе и трахаются.
Рука Кипа скользит от одной груди к другой.
— Угу, — мурлычет он.
— Кип, — огрызаюсь я.
Голубые глаза находят мои.
— Это может закончиться плохо. Мы дружим с двумя людьми, которые собираются быть вместе навсегда, и я не планирую покидать это место, как только получу Гринкарту. Мы знаем, что этот брак не вечен.
Лицо Кипа становится чуть серьезнее.
— Но, — продолжаю я. — Мы оба разумные люди, похоже, не романтики. Следовательно, мы можем быть женаты на бумаге и жить вместе, и трахаться, не превращая это в какой-нибудь гребаный фильм с неудачным концом, который на самом деле никогда не показывают.
Итак, мы будем трахаться, потому что, как оказалось, у тебя это неплохо получается…
— Неплохо? — он прерывает меня, его рука теперь опускается вниз, раздвигая мои ноги и просовывая палец внутрь, где я уже влажная для него.
Мои глаза закатываются. Очень чувствительна там, так как его член чертовски большой, и он знает, как им пользоваться.
— Сносно, — стону я.
Он ухмыляется, когда убирает палец и сует его в рот.
— Ты тоже довольно сносная.
Я ухмыляюсь.
— Я более чем сносная, милый, — протягиваю. — Поэтому знаю, что моя киска обладает какойто магией, заставляющей тебя думать, что здесь может быть что-то большее. И как будто ты можешь полюбить меня и все в этом роде. Вот тогда-то это и станет запутанным.
Все озорство исчезает из глаз Кипа, а его рот превращается в тонкую линию.
— Я не собираюсь влюбляться в тебя.
Вздрагиваю от холода в его голосе, не ожидая этого.
Что-то внутри меня тоже дрогнуло, но по какойто другой причине. Какая-то обида, которую не имею права чувствовать. Я
завела этот разговор, хотела убедиться, что это всего лишь секс. Но его слова настолько резкие, что ранят меня.
— Ладно, хорошо, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал бодро. — Тогда у нас не будет проблем. Мы будем трахаться без
обязательств, хорошо играть перед публикой, и как только придет время, разведемся по-честному и вернемся к нашей обычной жизни.
Кип кивает.
— Но мы еще не в разводе.
Затем он переворачивает меня на спину, ловко просунув в меня свой твердый член, показывая преимущества наличия мужа, который более чем сносен в сексе.
***
Когда я важно шествую по строительной площадке, раздается свист.
Ухмыляюсь, не беспокоясь об этом так, как обычно. Особенно с тех пор, как у меня появилось предчувствие относительно того, что будет дальше.
— Эй! — гремит знакомый голос. — Следующий, кто свистнет в адрес моей гребаной жены, останется без работы и языка.
— Я ничего не могу поделать с тем, что так хорошо выгляжу, но вы можете контролировать свои рты. Ну же, ребята, — кричу я, обращая свое внимание туда, откуда доносится голос Кипа.
Он качает головой, глядя на меня, когда выходит из дома, одетый в свою кепку, грязную футболку и выцветшие джинсы.
— Ты принесла неприятности? — спрашивает он, когда добирается до меня, цепляясь за петлю на моих джинсах и притягивая к себе. На мне белая майка с кружевным лифчиком, который не скрывает сосков, твердеющих от его близости.
— Я? Неприятности? — невинно спрашиваю. — Никогда.
Просто принесла своему мужу обед, — поднимаю корзину, которую несла.
Он переводит взгляд с меня на корзину.
— Ты приготовила мне обед? — с сомнением спрашивает он.
Я хмуро смотрю на него.
— Нет, это сделала Нора, так что не волнуйся. Все безопасно для употребления.
Он усмехается, качая головой.
— Зачем ты пришла, детка?
Раньше я сердилась на это ласковое обращение, но сейчас даже не обращаю внимания – хотя в глубине души знаю, что должна, границы и все такое, – потому что теперь мы трахаемся, и его случайные прикосновения и ласки что-то значат.
— Потому что хочу, чтобы город думал, что я отлично справляюсь с ролью жены, — сладко отвечаю.
Он крепко держится за петлю моего ремня. Мне нравится. Это интимно и так по-собственнически.
Подождите, разве я не ненавижу собственнических мужчин?
— Город знает тебя достаточно хорошо, чтобы понять: ты не из тех жен, которые приносят мужу обед, — говорит он.
Справедливо.
— Ладно, я здесь не для этого, — признаюсь. — А для того, чтобы трахнуться в твоем грузовике, — киваю на грузовик, припаркованный в стороне, ближе к лесу, граничащему с домом.