Я отговаривал своего друга от опрометчивых поступков, когда они с Норой только познакомились. Мы пришли в пекарню, а у нее был синяк под глазом, который поставил ее бывший. Роуэн сложил два и два и пришел в ярость.
Его ноздри раздулись.
— Она была моей и до того, — тихо сказал он. — И ты прав, если бы там была моя жена, я бы жаждал крови. Но я бы также хотел, чтобы ты стоял здесь и не давал разрушить мою жизнь, сказал мне возвращаться к жене, живой жене, и быть мужчиной, который гонится за жизнью, а не за смертью. Мы больше не те, кем были.
Я посмотрел на своего друга.
— Мы всегда будем ими.
Затем я ушел.
Подальше от палаты Фионы и с намерением найти того, кто это с ней сделал.
***
Я был прав.
Копы тоже ходят в туалет. И они тоже были не в восторге от дерьмовой работы, так что полицейский средних лет с модной стрижкой и вкрадчивым взглядом, похоже, никуда не торопился.
Судьба была на моей стороне.
Я проскользнул в палату, как только полицейский скрылся из виду.
И вот он. Человек, ответственный за сломанные кости Фионы, за ее синяки, за страх, который я видел в ее глазах. Страх не за себя. За нашего ребенка. За того, кем она дорожит. Потому что она теряла
детей и раньше. Потому что наш ребенок был ее чудом. И этот ублюдок почти отнял его.
Он был подключен к трубкам и прочему дерьму, но, на мой взгляд, выглядел чертовски хорошо, несмотря на порез на голове.
— Вы всегда выживаете, — сказал я, подходя к кровати. — Сеете разрушения и боль, а потом выживаете, получив царапину.
Я не знал, находился ли он под воздействием каких-то лекарств, но выглядел испуганным.
Он прижался к кровати, как будто пытался вскарабкаться по стене.
— Кто ты? — пискнул он.
Я не остановился, не колеблясь схватил его за горло в ту же секунду, как добрался до его постели. Я мог бы раздавить ему трахею.
Я знал как. Потребовалось всего менее пяти фунтов давления на шею в течение десяти секунд, чтобы вызвать потерю сознания. Немного дольше и сложнее полностью перекрыть подачу воздуха и в конечном итоге убить человека, но я это не делаю… пока.
Я давил не сильно, ровно настолько, чтобы удержать его на месте, заставить хватать ртом воздух и думать, что он вот-вот умрет.
Мне нравилось видеть этот страх в его глазах. Он, блять, заслужил каждую секунду этого.
— Если бы я мог заставить тебя жить в страхе до конца твоей жалкой жизни, я бы сделал это, — выдавил я из себя. — Я бы превратил каждый гребаный миг твоего существования в кошмар, сделал бы так, чтобы ты никогда не почувствовал ни любви, ни радости, ничего, кроме осознания того, что ты вот-вот станешь пищей для червей, — я сжал чуть сильнее, и его глаза выпучились. — Но у меня нет столько времени, — вздохнул я. — У меня есть жена. …
ребенок, — мое зрение на секунду затуманилось. От ярости. Мне пришлось сдержаться, чтобы окончательно не потерять самообладание и не сломать ему шею.
Он продолжал хватать ртом воздух.
Этого было недостаточно.
— Их ты сегодня чуть не убил, потому что выпил виски на завтрак – это нормально, когда ты разрушаешь свою собственную жизнь, но потом ты сел за руль машины и чуть не разрушил мою жизнь.
Теперь его руки вцепились в мои. Слабо. Неуклюже. Как будто он играл в попытку выжить, но на самом деле не стремился к этому.
Человек, выпивший виски на завтрак, а затем севший за руль автомобиля, не был похож на человека, действительно стремящегося выжить. Я был таким человеком. Конечно, я не устраивал аварий. Ктото другой мог бы посочувствовать этому парню, протянуть руку помощи. Не я.
— Я настолько невменяем, что пришел в твою палату и напал, пока тебя охраняют, — сказал я как бы между прочим. — В других обстоятельствах я бы убил тебя прямо сейчас. Но это слишком сложно.
Его сдавленное дыхание
конечности задергались.
стало
более
поверхностным,
а
Я вздохнул, разжимая руки. Он был близок к обмороку.
Он закашлялся, как только я ослабил давление, и я отступил назад, ожидая, когда он заткнется.
— То, что я не убил тебя сегодня, не значит, что я не убью тебя завтра, — сказал я ему, говоря громче, чтобы заглушить его жалкий кашель. — Я найду ту дыру, в которой ты живешь, узнаю о тебе все, и позабочусь о том, чтобы ты не спал спокойно. Я разрушу твою жизнь настолько сильно, пока не решу оставить тебя на произвол судьбы.
Хотя я решил не убивать его, у меня была доля секунды, когда я мыслями вернулся в свой родной город, пытаясь осознать тот факт, что мои жена и дочь мертвы. И когда я мысленно вернулся в эту больничную палату, то не полностью контролировал свои способности.
К счастью, это длилось всего долю секунды, а затем ко мне вернулась способность думать о будущем, помимо сокрытия убийства.
У меня есть жена и ребенок.
Которые живы и нуждались во мне.
Я развернулся и вышел из палаты.
Глава 17
«Кофе, выпечка и желание вернуть Её»
Фиона
После того, как Кип покинул палату, передышки было немного. Я
едва успела переварить то, что он мне сказал, прежде чем ворвалась Нора, ее глаза были полны слез и облегчения.
Вскоре после этого появились Тиффани, Тина, а затем Каллиопа.
Все они хлопотали надо мной по-своему, на время отвлекая от беспокойства, но не от Кипа. Ничто не могло этого сделать.
В конце концов, они все ушли, Тина и Тиффани, чтобы сходить в торговый центр и купить мне новую одежду и туалетные принадлежности, а Каллиопа, чтобы найти когонибудь, кто «перевел бы меня в палату получше», как будто мы были в отеле, а не в больнице. Я пыталась сказать ей, что с этой палате все в порядке, тем более что я останусь здесь только на ночь, но спорить с ней бесполезно.
— Она, вероятно, станет заведующей хирургическим отделением до того, как тебя выпишут, — шутит Нора после ухода своей невестки.
Я издаю смешок.
— Или будет руководить всей этой чертовой больницей.
Каллиопа та еще штучка, и мне жаль того, с кем ей предстоит столкнуться. Я рада, что они все ушли, так как мне нужно поговорить с Норой. Очевидно, сегодня день разглашения секретов, и я устала разыгрывать шараду.
— Есть еще одна вещь, в которой я была не совсем честна, —произношу я, садясь в постели и слегка морщась. Я не могу принять хорошие обезболивающие из-за ребенка, поэтому чувствую себя ужасно.
— Пожалуйста, скажи, что из-за этого твой муж не взбесится, —говорит Нора, бросаясь помочь мне подняться и поправить подушку.
— Этот мужчина взорвется, если у него выработается еще немного тестостерона.
Я слабо улыбаюсь. Она не ошиблась. Кип не был таким задумчивым задирой, как Роуэн. Он был скорее дерзким напарником.
Горячий, дерзкий напарник.
Я никогда до конца не осознавала, что Кип обладал огромной энергией главного героя. Огромной энергией задиры, особенно в сочетании со всем этим мучительным прошлым.
Он очень хорошо это скрывал. Ну, может быть, не так хорошо в последние месяцы. Но я ошибочно думала, это из-за того, что он эгоистичный мудак, который не хочет менять свой образ жизни.
Правда оказалась намного трагичнее и сложнее.
— Ну, к сожалению, у меня нет большой власти над всей этой историей с тестостероном, но у тебя есть свой собственный опыт в этом, — говорю я после долгой паузы.
Ее муж мог бы написать книгу о собственнических альфасамцах.
Нора улыбается, не споря со мной.
— Хотя это отчасти о нем, — добавляю я со вздохом. — И
вообще о муже, — я тереблю дешевое больничное одеяло.
Она в замешательстве морщит лицо.
— Ты была, мягко говоря, удивлена, когда мы не только объявили, что вместе, но и собираемся пожениться за такой короткий промежуток времени, — я говорю ей то, что она уже знала. Хотя «удивлена» - преуменьшение. Мы шокировали до чертиков наших самых близких друзей.
Нора просто кивает.
— Ну, это во многом было связано с истечением срока действия моей визы и отсутствием других вариантов остаться в стране, —объясняю, не глядя на нее. — И ты уже знаешь о том, какая жизнь
ожидала меня по возвращении в Австралию, так что я была в отчаянии. Думала, что выбрала меньшее зло.
Довольно краткое объяснение, но я не стремилась слишком вдаваться в подробности, и это донесло суть.
— Ты вышла за него замуж ради грин-карты? — делает вывод Нора.
Я киваю.
— Но это не планировалось, — я указываю на свой живот и больничную койку. — У меня, как обычно, все пошло наперекосяк.
Нора посмотрела на мой живот, затем на меня, поджав губы, переваривая информацию.
—Вопервых, я не думаю, что беременность ребенком, которого ты заслуживаешь, – это «наперекосяк», — говорит она, используя воздушные кавычки. — Хотя, честно говоря, я не так хорошо знакома с этим термином, как ты.
— Ладно, — уступаю я, ухмыляясь и прижимая руку к животу. —Может быть, это и не входило в план, но я не сержусь, что так получилось. Хотя это привязывает меня к Кипу на всю оставшуюся жизнь, — я прикусываю губу от такой перспективы. Это не первый раз, когда я думаю об этом, но до этого все затмевалось мыслью, что Кип нас бросит.
Теперь он дал обещание «вернуть меня» с огнем в глазах, который меня немного напугал.
Нора облизывает зубы.
— Ну, возможно, все начиналось как соглашение, и вы не казались слишком счастливыми с самого начала, но все равно сделали это, — она кивает на мой живот. — Все вышло не так уж плохо.
— Ага, — тихо выдыхаю я, думая о нашем коротком медовом месяце. — Все вышло не так уж плохо.
— И, хотя в то время я не понимала, но, оглядываясь назад, вы все равно, как будто… влюблялись? — спрашивает она с дразнящим блеском в глазах. — В какойто момент это стало реальностью.
— Да, — соглашаюсь я, не видя больше смысла лгать самой себе.
— Так и было. Но потом он взял и все испортил.
Нора кивает.
— Да. Но…