Роль детства в формировании психосоматических расстройств
Энергия нужна для любого действия. Наше поведение тоже зависит от психической энергии. У кого-то ее больше, а у кого-то меньше, поэтому важно контролировать, насколько правильно она расходуется. Если ее расход выше, чем поступление, то человек чувствует бессилие, подавленность, тревогу. Обычно перерасход происходит, если работают внутренние механизмы подавления эмоций и потребностей. Они возникают в детском возрасте как приспособление к неадекватному поведению или отношению взрослых. Происходит интериоризация, то есть формирование психики человека через усвоение социальных отношений и опыта. В результате внутренний мир преобразуется под воздействием внешнего. Этот процесс хорошо описал Лев Выготский, знаменитый русский педагог и психолог: когда родитель уважает личность ребенка, тот растет, уважая самого себя, его самооценка и реакции не подавлены, здоровы. И наоборот, если родитель излишне требователен, если он пренебрегает индивидуальностью своего чада, то человек вырастает с низкой самооценкой, равнодушный к самому себе. Ведь ребенок принимает любое отношение как данность, которую он не может изменить. Соответственно, он вынужден изменять самого себя – так происходит деформация личности.
Как разбудить родителя?
Одной из главных проблем семьи является эмоциональная отстраненность родителей от своих чад, компенсируемая атрибутами заботы. «Я все ему дал» или «Она ни в чем не нуждается» – твердят родители о своих беснующихся детях. Как правило, это бывает, когда эмоциональная отстраненность накладывается на конфликт отцов и детей или любой другой в семейных отношениях, и тогда приходит беда.
Учитывая, что этот сюжет типичен для каждой второй семьи, я всегда интересовался механизмом зарождения этого «катаклизма», чтобы выработать способ «самолечения» – простой и ясный алгоритм действий, направленных на преодоление проблемы. Ведь не у каждой семьи есть деньги на психотерапевта, а проблема одна из самых распространенных.
Приведу практический пример.
Обратилась ко мне мама с больной от рождения дочерью. Семья полная, хорошая, хоть и не богатая, потому что все ресурсы уходят на воспитание и обучение дочери, которая кое-как учится на дому, проходит нескончаемые процедуры и, конечно, хандрит. Мама понимает, что когда-нибудь родители перестанут зарабатывать, и дочь окажется в каком-нибудь интернате на попечении государства. На приеме сразу стало ясно, что женщина не только несчастна, но и уперта. Она не верит мне, потому что знает: проблема не в ней, а в ребенке, поэтому я должен заняться девочкой, что и делали все предыдущие врачеватели. Видя, что эту защиту мне не пробить, я предложил взять паузу на пару недель, во время которых она мне будет писать письма о своей жизни. С одним условием: в одном письме она будет писать от себя, а во втором – те же события должны быть описаны глазами ребенка. Она должна представить, как девочка смотрит на происходящее и что чувствует и думает при этом.
Как и следовало ожидать, описывать жизнь дочкиными глазами у моей клиентки не получилось. Это был трудный момент, который пришлось преодолевать вдвоем, но постепенно женщина стала учиться настраиваться на нужную волну. Письма «от дочери» стали получаться все эмоциональнее и полнее. В ходе этой процедуры до женщины стало доходить, что ее забота о дочери была обращена на себя. Да, она в материальном смысле жертвовала всем, но в духовном – удовлетворяла потребности не дочери, а свои собственные. А там были и обиды, и гипертрофированное чувство вины, и много других психосоматических «бесов». Их и кормила моя подопечная, думая, что исполняет свой родительский долг перед дочерью. А та все эти годы сидела, словно изолированная в холодной камере. Поняв это, моя пациентка испытала психосоматический приступ, то есть вошла в терапевтическое состояние. На фоне оживившейся эмоциональной сферы появилась возможность заняться психокоррекцией. Пришлось даже прибегнуть к фармакологической поддержке – настолько запущенным было расстройство. Через год регулярных сеансов подвели первые итоги: дочь вошла в учебную колею. Впервые за все время обучения. Исчезли просрочки и паузы, появился интерес к некоторым предметам. Девочка поднялась до уровня обычной троечницы, что означало большой прогресс. Одновременно она сбавила в весе. А все потому, что мама успокоилась и сумела обратить на дочь не только помыслы, но и эмоции.
Думаю, метод писем – это эффективный, а главное, доступный способ разбудить родителя. Он сравнивает восприятие и словно просыпается, за чем, как правило, следует оздоровление и на уровне ребенка.
О природе детских страхов
Познавательная деятельность головного мозга всегда обнаруживает себя эмоциональными импульсами. Сколько раз в жизни человек удивился, сколько раз имело место расширение его сознания. Если у человека эмоциональная сфера не развита, то и с познавательной деятельностью у него могут быть проблемы. Впрочем, я о другом. Я про иррациональное знание. Оно, между прочим, не перестает быть знанием от того, что не соответствует логике. Мы в этом можем убедиться на примере взрослых суеверий или детских страхов. Следовательно, иррациональное знание может быть заменено на рациональное точно таким же путем – через удивление.
Помню, в дошкольном возрасте меня одно время мучил страх смерти. Я ее так реально представлял, что даже плакал от жалости к самому себе. И вот однажды я признался в своем несчастье маме, на что она отреагировала неожиданно спокойно: «Все умрут». И вдруг добавила: «Вон даже ПУШКИН, И ТОТ УМЕР». Этот факт настолько меня поразил, что я успокоился и вернулся к игрушкам. Больше обязанность помереть меня не беспокоила.
Я давным-давно забыл эту историю, когда однажды уже мой 5-летний сын выдал: «У меня под кроватью живет змея!»
И началось – и диван отодвигали, и объясняли, что змея не может на 5-м этаже посреди города оказаться. Бесполезно – «боюсь», и все!
Однажды лежим как-то вечером с сыном, а он опять за свое: «Боюси». От собственного бессилия я начал нести ахинею, добавив голосу зловещей загадочности:
– Да, ты прав. Открою тебе тайну. У нас ПОД КРОВАТЬЮ ЖИВЕТ ПИТОН. Его зовут Георгий!
Увидев, что на меня смотрят глаза как блюдца, я почувствовал прилив вдохновения:
– Правда! Только ты ЕГО НЕ ОБИЖАЙ, он добрый! У него вот та-а-а-а-кой хвост. Когда жарко, он его из под дивана высовывает. Смотри, НЕ НАСТУПИ, а то Гоша обидится, рассердится и не будет нам НА РОЯЛЕ ИГРАТЬ!
– На рояле?
– Конечно. Ты что, разве не слышал? Во-о-от такой огромный рояль (руками показываю в три раза больше высоты дивана). Под кроватью стоит. Гоша на нем играет «ВО ПОЛЕ БЕРЕЗА СТОЯЛА»!
В глазах моего собеседника наконец мелькнуло что-то похожее на недоверие.
– И он меня не съест?
– Гоша не ест людей, он любит сладкое: бублики с вареньем или МАРМЕЛАД С ЧАЕМ. Кстати у него под кроватью еще и САМОВАР СТОИТ! Красивый, медный, пузатый. Гоша его нагреет и ЧАЙ ПЬЕТ ИЗ БЛЮДЦА! Только вот, беда рук у него нет, поэтому он иногда ХВОСТ ОШПАРИВАЕТ!
Сын уже оживился:
– А он ко мне под кровать не заползет?
– Неееее. У тебя там пыльно, и носки валяются! А у Гоши АЛЛЕРГИЯ НА НОСКИ…
Мы еще долго лежали и наперебой фантазировали. Страх пропал, но на следующий день сын носки из под кровати убрал и вытер пыль. Наверное, на всякий случай. Позднее у нас в кладовке завелся ТИРАНОЗАВР БЮРЬКА, а в ванной – паук ТАРЗАН, на балконе – огромная мухоловка ОКТЯБРИНА. И тогда я понял: бороться с детскими страхами посредством информирования – бесполезное занятие. Клин вышибают клином – если мы имеем дело с эмоциональным образом, то его может заменить только другой – такой же эмоциональный образ, каким бы бредом с точки зрения логики он не выглядел. Вот такая «загогулина»!
Пример формирования фобии закрытого пространства у ребенка
Мама обратилась с проблемой: ее восьмилетний сын Владимир панически боится кабины лифта (клаустрофобия встречается выборочная: лифта ребенок боится, а машины нет). Со слов мамы, элементы этой тревоги проявлялись в двухлетнем возрасте, но проблемы не было, так как лифтами не пользовались. Страх стал мешать после переезда в новую квартиру.
Обычно дети могут легко вспомнить самые ранние эпизоды. И хотя нет четкого понимания, как образуются фобии, чтобы их устранить, достаточно использовать детское воображение. Со слов мамы, набросали случаи приступов Владимира, вызванных замкнутым пространством. Оставшись наедине с ним, я попросил закрыть глаза и мысленно вернуться в ситуацию, где было «страшно» и когда «сбивалось дыхание». Потом в более раннюю и т. д. Таким образом, мы с Владимиром добрались до психотравмы. Ему было три года, когда родители гостили в Европе у знакомых, где было полно гостей. В один из дней ребенок оказался перед лифтом, ожидая маму, но, когда дверь открылась, появился давний друг семьи, который решил пошутить и сделал страшное лицо. Осознав ошибку, он попытался взять ребенка за руку, но только усилил испуг. Владимир вырвался и ударился об угол лифта. Подбежала мама, стала утешать. Причиной слез она посчитала боль от удара.
Рассказывая об этом, Володя буквально пребывал в «предлагаемых обстоятельствах», переживая все события, как если бы они происходили наяву. В такие моменты психика человека наиболее восприимчива для внушений, поэтому я сделал установку на то, что дядя не хотел плохого, напомнив Владимиру, как тот сам пугал маму, чтобы ее развеселить.
Случай с Владимиром довольно типичный. Избавление от проблемы происходит обычно без осложнений. Единственное неудобство – приходится каждые полчаса прерываться, потому что дети не умеют долго концентрировать внимание. В результате весь процесс психокоррекции сильно затягивается, иногда на две недели и больше.