И вдруг со стороны входа послышались тяжелые, гулкие шаги: «Бам! Бам! Бам!»
— Хреново, — пробормотало существо хриплым голосом. — Это ты хвост привел?
— Да я… Да я никого… — в ужасе забормотал Профессор.
— Ладно, потом разберемся. Пошли обратно. Только не оглядывайся.
И существо, развернувшись, стремительно засеменило в сторону египетского зала. Профессор поспешил за ним. А сзади, неумолимо приближаясь, грохотало: «Бам! Бам! Бам!»
Сапоги идущего были словно подбиты металлическими подковками.
«Не оглядывайся!» — предостерегающе зазвенело в голове Профессора. Но он, разумеется, не выдержал.
Сзади, в дверном проеме, стоял гигантский бронзовый клоун, самый большой из тех, что они видели на Цветном бульваре. В шляпе, с толстой нашлепкой на носу. В руке он держал гигантскую трость и слепо таращил глаза по сторонам. И в ту секунду, как взгляд Профессора упал на эту жуткую фигуру, клоун его заметил. Кошмарно ухмыльнувшись, он широкими шагами двинулся прямо к старику.
Профессор побежал. Теперь ему казалось, что это дурной сон, но он никак не мог проснуться. Тяжелые шаги грохотали следом, отдавались в ушах. Профессор миновал крылатых быков у входа в египетский зал, пулей пронесся мимо застекленных музейных витрин, откуда глядели изображения заморских богов. У стены, возле которой валялся саркофаг, его уже поджидало существо в бинтах, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
— Лезь туда, а я следом, — ткнуло оно рукой вниз.
Профессор нырнул во тьму. Существо юркнуло следом и задвинуло за собой дыру саркофагом.
— Сюда не сунется, — удовлетворенно сказало оно.
Некоторое время они шли по подземному ходу в молчании.
— А куда мы теперь? — наконец не выдержал Профессор.
Существо молча пожало плечами. Профессору становилось неуютно. Молчание начинало его тяготить. А ход то сужался, то расширялся и шел через странные помещения с низкими округлыми сводами, похожими на каменные мешки. Кое-где со стен свисали заржавевшие цепи. «Возможно, мы уже в подземельях Кремля, — мелькнула мысль. — Нет, наверное, мы где-то под Ленинской библиотекой».
— Над нами ведь библиотека? — неуверенно спросил Северцев у существа.
— А зачем это тебе моя библиотека? — вдруг совсем другим, подозрительным голосом спросило оно. Профессор глянул на него и увидел, что существо теперь закутано в истлевшую мантию, на голом черепе у него корона, а в руке — клюка. Оно замахнулось, Профессор в ужасе вжался в стену… и вдруг очнулся.
Он сидел на берегу Неглинки возле отверстия в стене, прямо в грязи, а рядом стояла Марина, прижимая к себе Женю. Профессор почувствовал, что ему холодно — комбинезон слегка пропускал влагу.
— Я что, заснул? Долго я спал?
Марина молча пожала плечами.
— А Игорь не вернулся?
Она все так же молча покачала головой.
— Еще немного подождем — и надо отсюда уходить, — решительно сказал Профессор. — Игорь ведь и сам так нам советовал.
Марина молчала. Лицо ее было непроницаемым. Совершенно непонятно, согласна она с ним или нет.
Профессор на всякий случай осветил противоположную стену туннеля. Ничего. Никакого прохода. Кое-где слегка выкрошился бетон — и все.
И тут из пролома в стене рядом с ними наконец показался Громов.
— Ты весь в глине, — приветствовала его Женя.
— Упал, измазался, — пояснил Игорь.
— А рукав и спина — в крови, — так же без всякого выражения сказала Женя.
— Ты что, ранен? — забеспокоилась Марина.
— Да что вы все всполошились?! — заорал Игорь. — Говорю вам, ничего страшного! Носом кровь пошла, наверное. Мне ведь фашисты все легкие отбили!
Профессор ничего не сказал, но в глазах его так и читался немой вопрос: каким образом кровь из носа могла так испачкать комбинезон на спине?
— А мы вроде голоса слышали… — сказала Марина.
— Это я чертыхался, когда в лужу упал, — объяснил Игорь, чувствуя, что врет очень неубедительно.
Вскоре они снова обнаружили углубление в стене. Его почти не видно было из-за корней деревьев, именно здесь свисавших особенно густой бахромой. На этот раз Игорь, наученный горьким опытом, сразу оставил спутников на берегу, а сам осторожно двинулся вглубь. Но далеко он не ушел. Проход кончился небольшой земляной камерой. На полу лежала куча тряпья. Игорь посветил и вздрогнул — из тряпья торчала рука со скрюченными пальцами. На руке не хватало мизинца.
«М-да, пожалуй, Кастанеда ни о чем таком уж точно никогда не писал…»
Игорь осторожно присел, разглядывая труп. Это был мужчина средних лет. Судя по всему, умер он дня два назад. И, судя по глубокой ране в груди, не своей смертью. Преодолевая брезгливость, Игорь обыскал покойника, но ничего не нашел. Возможно, если что у бедняги и было, то все забрал убийца. Когда Громов переворачивал тело, он заметил — у мертвого было отрезано одно ухо. И совсем недавно, судя по характеру раны. Или непосредственно перед смертью, или сразу после. Хотелось бы верить в последнее.
«Вот загадка, — подумал Игорь. — Ну, насчет пальца еще можно понять — наверное, мужчина носил кольцо, а убийца не сумел снять и попросту отрезал сустав. Но ухо-то зачем ему понадобилось? Может, это маньяк, который коллекционирует уши своих жертв?» Впрочем, Игорь вспомнил, что некоторые мужчины из желания казаться оригинальными носят в одном ухе серьгу. В определенных кругах это даже модно. Все же такая версия не казалась ему убедительной. А если и так, значит, поблизости орудует какой-то беспредельщик, способный убить человека за украшение, и лучше побыстрее уносить отсюда ноги. Игорь вернулся к своим и снова ни о чем не стал им рассказывать. Объяснил, что это просто нора в земле, которая никуда не ведет. И они опять пошли вверх по течению — в направлении Цветного бульвара.
Глава 5БЕРЕГИСЬ ВОДЫ
Игорь машинально отметил — на обратном пути они уже не увидели на берегу мужчину и тело женщины. Унес ли он ее куда-то, или кто-нибудь все же воспользовался его беспомощным положением, прикончил, ограбил и кинул трупы в реку — кто знает?
Вскоре они увидели на берегу Костю. Рядом замер белый таракан Грегор. Он что-то неотрывно высматривал в реке. Вдруг таракан сделал неуловимое движение передними лапами, и в них забилась головастая пучеглазая рыба, разевая зубастую пасть. Грегор ловко держал ее, избегая острых зубов, и через минуту-другую рыба затихла. Тогда насекомое-переросток положило добычу к ногам Константина, и тот ловко кинул ее в мешок, где уже находилось несколько других. А таракан снова застыл над водой.
Некоторое время они смотрели, как Грегор охотится.
Потом Костя решил, что на сегодня достаточно, и одну из рыб отдал таракану. Тот взял ее передними лапками, церемонно поднес к голове и принялся деликатно жевать, шевеля усами. Игоря замутило, но все остальные восприняли зрелище совершенно нормально. Особенно Женя — она глядела на таракана чуть ли не с восторгом.
Затем Костя положил пойманную рыбу отмачиваться в помятом ведре и пригласил их поужинать. Развел костер прямо на берегу реки, вскипятил чай. Он не спрашивал ни о чем — путешественники сами рассказали ему, как погиб Васька. Костя долго молчал.
— Значит, туда лучше не ходить, — подытожил он. — А вы-то что собираетесь теперь делать? Хотите — живите здесь, места полно. Тут, правда, тоже разные люди ходят. Настоящих бандитов вроде нет, для них тут поживы мало, но уродов хватает.
— А если в ту сторону пойти, куда можно выйти? — спросил Игорь. Он все же не терял надежды вернуться к людям. Не видел смысла оставаться здесь, с бродягами.
— Вверх по течению? — переспросил Костя. — Упретесь прямиком в Лизкин пруд.
— Это где ж такой? — заинтересовался Профессор.
— Тут неподалеку наверху парк, а там и пруд.
— Екатерининский парк, — догадался Профессор. — Рядом с Суворовской площадью.
— Ну, типа того, — согласился нелюдим.
— Но я не понял, почему пруд так называется? — удивился Профессор. — Вроде в прежние времена у него вообще названия не было. Считалось, что это часть притока Неглинки, которая видна на поверхности.
— Да просто в том пруду Лизка-утопленница живет, — невозмутимо ответил Костя. Марина с Женей сразу уставились на него во все глаза, а Игорь удивился — вроде мужик с первого взгляда производил впечатление вменяемого. Впрочем, поживи тут с тараканом, начнешь еще и не то сочинять. Совсем как Марина…
— Интересно-интересно, — протянул Профессор. Покопавшись в рюкзаке, он выудил клочок бумаги, огрызок карандаша и попросил: — А можно поподробнее.
И Константин охотно принялся рассказывать:
— Лизка-то еще в прежние времена, задолго до Катастрофы утопилась. Говорят — от несчастной любви.
— Бедная, — машинально сказал Игорь. Впрочем, скорее из вежливости. На самом деле ему вовсе не жаль было неизвестную Лизку. Мало ли людей погибло во время Катастрофы, так их имен никто не знает. А эту не только помнят люди — она себе еще и персональный пруд захапала. И за какие заслуги, спрашивается, — за то, что хватило ума утопиться? Вот так всегда — одним почему-то все, а другим ничего…
— Что, прямо в этом пруду? — спросил Профессор.
— Да нет, утопилась она в другом пруду. А живет здесь — видно, нравится ей тут. Им, мертвым, перебраться из одного места в другое — не проблема.
— А с чего вы взяли, что именно она здесь живет? — удивился Профессор.
— Так видели ее люди. Лицо все белое, глаза закрыты, маячит на глубине, руки к тебе тянет. Может, кое-кого и утащила уже к себе. Не всем, конечно, она показывается. Но, говорят, увидеть ее — очень нехорошая примета. В общем, лучше немного не доходя пруда на поверхность подняться. Там будет парк, с одной стороны — метро Достоевская, с другой — спорткомплекс Олимпийский. А за тем спорткомплексом — метро Проспект Мира.
— А что с Достоевской? Говорят, она разрушена? — поинтересовался Профессор.
— Разное люди болтают, — неохотно ответил Костя. — Одни тут проходили, сказали — не так уж сильно она разрушена, но жить там страшно. Там как на станцию по лестнице спускаешься, на одной стене черный человек нарисован, на другой — девушка в белом. И вот, говорят, раз в год выходит тот черный человек из стены, и девушка ему навстречу. И непременно в эту ночь кто-нибудь умрет. Оттого и не живут там люди — боятся.