Обнаружив в одном из переходов гостиницу, он проспал несколько часов, прежде чем явиться в десять вечера, как было условлено, к заставе у выхода в город с Боровицкой. Мельник опаздывал, но караул был в курсе, и Артему предложили дождаться сталкера за чашкой чая.
Прервавшийся на минуту, чтобы налить в эмалированную кружку кипятка, пожилой караульный продолжил свой рассказ:
— Так вот… Мне тогда поручили следить за радиоэфиром. Все надеялись сигнал из правительственных бункеров за Уралом поймать. Да только напрасно старались, по стратегическим объектам они в первую очередь ударили. Тут тебе и Раменкам хана, и всем загородным дачам с их подвалами на тридцать метров в глубину хана… Раменки, они, может, и пожалели бы… Они по мирному населению старались не очень-то… Никто же тогда не знал, что эта война — до самого конца, когда уже все равно. Так вот, Раменки они, может, и пожалели бы, но там рядом командный пункт находился, и вот они туда и всадили… А уж гражданские жертвы — это, как говорится, сопутствующий ущерб, извините. Но пока еще в это не верил никто, начальство посадило меня за эфиром следить, там, рядом с Арбатской, в бункере. И поначалу много чудного ловил… Сибирь молчала, зато другие отзывались. Подводные лодки отзывались, стратегические, атомные. Спрашивали, бить или не бить… Люди не верили, что Москвы больше нет. Капитаны первого ранга прямо в эфире, как дети, рыдали. Странно это, знаешь, когда прожженные морские офицеры, которые за всю жизнь и слова одного цензурного не сказали, плачут, просят поискать, нет ли среди спасшихся их жен, дочерей… Пойди, поищи их тут… А потом — все по-разному: кто говорил, все теперь, не нашим, так и не вашим, пропади оно к чертям, и уходил к их берегам — весь боекомплект разряжать по городам. А другие, наоборот, решали: раз уж все равно все летит в тартарары, больше и воевать смысла не имеет. Зачем еще людей убивать? Только это уже ничего не решало. И тех, кто за семью отомстить решил, хватило. А лодки еще долго отвечали. Они по полгода под водой на дежурстве находиться могли. Кого-то, конечно, вычислили, но всех найти не могли. Вот уж наслушался историй, до сих пор как вспомню, дрожь по коже. Но я все не к этому. Поймал я однажды экипаж танка, который чудом при ударе уцелел: перегоняли они свою машину из части или еще что-то… Новое поколение бронетехники от радиации защищало. И вот как их было там трое человек в этом танке, так и пошли они на полной скорости от Москвы на восток. Проезжали через горящие деревни, баб с собой каких-то подобрали — и дальше, на заправке соляры зальют и снова в дорогу. Забрались в какую-то глухомань, где уже и бомбить-то нечего было, тут у них наконец горючее и вышло. Фон радиационный и там, конечно, оставался будь здоров, но все же не такой, как рядом с городами. Разбили они там лагерь, танк на полкорпуса в землю вкопали — вышло у них вроде укрепления. Палатки рядом поставили, со временем землянки вырыли, генератор ручной устроили для электричества и довольно долго жили вокруг этого танка. Я с ними года два чуть не каждый вечер разговаривал, все дела их семейные знал. Сначала у них спокойно все было, хозяйство завели, дети у двоих родились… почти что нормальные. Боеприпасов хватало. Они там всякого насмотрелись, такие твари из лесу выходили, что он и описать-то их как следует не мог, этот лейтенант, с которым мы говорили. А потом пропали они. Я еще с полгода их поймать пытался, но что-то у них случилось. Может, генератор или передатчик из строя вышли, а может, боеприпасы кончились…
— Ты про Раменки говорил, — вспомнил его напарник, — что их разбомбили, и я подумал: вот сколько здесь уже служу, никто мне про Кремль сказать не может, как же так вышло, что он целым остался? Почему его не тронули? Вот уж там должны быть бункеры так бункеры…
— Кто тебе сказал, что не тронули? Еще как тронули! — заверил его караульный. — Просто разрушать не хотели, потому что памятник архитектуры, ну, заодно и новые разработки на нем испытали. Вот и получили мы… Уж лучше бы они его сразу с лица земли стерли, — он сплюнул и замолчал.
Артем сидел тихонько, стараясь не отвлекать ветерана от воспоминаний. Редко ему удавалось услышать столько подробностей о том, как это происходило. Но пожилой караульный замолчал, задумавшись о чем-то своем, и в конце концов Артем, выждав, решился задать вопрос, который его занимал и раньше:
— А ведь в других городах тоже метро есть? Было, по крайней мере, я слышал. Неужели больше нигде людей не осталось? Вы когда связистом работали, никаких сигналов не принимали?
— Нет, ничего не было. Но ты прав, в Питере, к примеру, должны были люди спастись, у них станции в метрополитене глубоко залегали, некоторые даже глубже, чем у нас тут. И устроено было так же. Помню, я туда ездил, когда молодой был. У них там на одной линии выходов на пути не было, а стояли такие здоровенные железные ворота. Поезд приходит, и створки вместе с дверями поезда открываются. Меня это очень тогда удивило, помню. Сколько ни спрашивал, никто толком объяснить не мог, зачем так устроено. Один говорит, чтобы от наводнения защищало, другой — при строительстве на отделке сэкономили. А потом познакомился с метростроевцем одним, и он мне рассказал, что они пока эту линию сооружали, у них половину строительной бригады кто-то сожрал, да и в других бригадах то же самое творилось. Только кости находили обглоданные и инструменты. Населению, понятное дело, ничего не сообщили, но двери эти чугунные по всей линии поставили, от греха подальше. А ведь это еще когда было… А что уж там от радиации началось, и представить себе трудно.
Разговор оборвался: к заставе подошел Мельник и с ним еще один человек, невысокий и кряжистый, с массивной челюстью, обросшей короткой бородой, и глубоко посаженными глазами. Оба были уже в защитных костюмах и с большими рюкзаками за плечами. Мельник молча осмотрел Артема, поставил ему под ноги большую черную сумку и жестом указал на армейскую палатку.
Артем скользнул внутрь и, расстегнув молнию на сумке, достал из нее черный комбинезон, вроде тех, что были на Мельнике и его напарнике; необычный противогаз, с широким обзорным стеклом и двумя фильтрами по бокам; высокие шнурованные ботинки и, главное, — новый автомат Калашникова с лазерным целеуказателем и складным металлическим прикладом. Это было оружие совершенно особенное, похожее Артем видел только у элитных подразделений Ганзы, патрулировавших линию на мотовозах. На дне сумки лежали длинный фонарь и круглый шлем, обтянутый снаружи тканью.
Он не успел еще переодеться, как полог палатки приподнялся, и в нее пробрался брамин Данила. В руках у него была точно такая же безразмерная сумка на молнии. Оба изумленно уставились друг на друга. Первым, что к чему, сообразил Артем.
— Наверх идешь? Нас сопровождать? Искать то, не знаю что? — ехидно спросил он.
— Я-то знаю, — огрызнулся Данила, — а вот как ты это искать собираешься, понятия не имею.
— Я тоже, — признался Артем. — Мне сказали, потом объяснят… Вот, жду.
— А мне сказали, наверх ясновидящего отправляют, который должен почувствовать, куда идти.
— Это я-то ясновидящий? — фыркнул Артем.
— Старейшины считают, что у тебя дар и что судьба у тебя особенная. Где-то в Завете есть предсказание, что должен явиться юноша, ведомый судьбой, который найдет сокрытые тайны Великой Библиотеки. Найдет то, что наша каста безуспешно пытается обнаружить последнее десятилетие. Старейшины уверены, что этот человек — ты.
— Это та книга, про которую ты говорил? — напрямик спросил Артем.
Данила долго не отвечал, потом наконец кивнул.
— Ты должен почувствовать ее. Она спрятана не от всех. Если ты действительно тот самый «юноша, ведомый судьбой», тебе даже не придется рыскать по книгохранилищам. Книга сама найдет тебя, — он окинул Артема испытующим взглядом и добавил нерешительно: — Что ты попросил у них взамен?
Скрывать смысла не было. Артема только неприятно удивило, что Данила, который должен был сообщить ему сведения, способные спасти ВДНХ от нашествия черных, ничего не знал об этой опасности и об условиях его соглашения с членами Совета. Вкратце он объяснил Даниле, в чем суть его договора и какую катастрофу он пытается предотвратить. Тот внимательно выслушал его до конца и, когда Артем выходил из палатки, все еще стоял неподвижно и о чем-то думал.
Мельник и бородатый сталкер уже ждали их в полном боевом облачении, держа противогазы и шлемы в руках. Ручной пулемет был сейчас у напарника, а сам Мельник сжимал такой же автомат, как тот, что достался Артему. На шее у него висел прибор ночного видения.
Когда наружу вышел Данила, они с Артемом с важным видом оглядели друг друга, потом Данила подмигнул, и оба рассмеялись. Выглядели они сейчас как заправские сталкеры.
— Повезло… Сталкеры новичков, прежде чем на серьезное дело посылать, за дровами наверх года два гоняют, а мы с тобой сразу в дамки! — шепнул Данила Артему.
Мельник неодобрительно посмотрел на них, но ничего не сказал, только дал знак идти за собой. Они подошли к арке перехода и, поднявшись по лестнице, остановились у очередной стены из бетонных блоков с небольшой бронированной дверью, которую охранял усиленный караул. Сталкер поздоровался с охраной и дал знак открывать. Один из солдат встал со своего места, подошел к выходу и потянул тугой засов. Толстая стальная створка мягко отошла в сторону. Мельник пропустил всех троих вперед, отдал честь караульным и вышел последним.
За дверью начиналась короткая, метра в три, буферная зона между стеной и гермоворотами. Там несли дежурство еще двое тяжеловооруженных солдат и офицер. Прежде чем отдать приказ о подъеме железного заслона, Мельник решил провести с новичками инструктаж.
— Значит, так. По дороге не болтать. Наверх когда-нибудь уже поднимались? Неважно… Дай карту, — обратился он к офицеру. — До самого вестибюля ступаете за мной шаг в шаг, не сбиваться. По сторонам не смотреть. Не разговаривать. На выходе из вестибюля не вздумайте пробираться через турникеты, без ног останетесь. Продолжаете идти за мной, никакой самодеятельности. Потом я выйду наружу, Десятый, — он указал на бородатого сталкера, — останется сзади, прикрывать вестибюль станции. Если все чисто, как только окажемся на улице, сразу поворачиваем налево. Сейчас еще пока не очень темно, на улице фонарями не пользоваться, чтобы не привлекать внимания. Про Кремль вам все объяснили? Он будет справа, но одну башню видно поверх домов сразу, как выходишь из метро. Ни в коем случае не смотреть на Кремль. Кто будет смотреть, получит затрещину лично от меня.