глах, а резкие и словно осознанные.
— Эй! Кто там? — приблизившись на расстояние шагов пятнадцати, выкрикнул он.
Никто не ответил, но ему показалось, что из общего темного пятна медленно выделилась продолговатая тень. Она почти сливалась с мраком, однако в Артеме росла уверенность, что из темноты на него кто-то смотрит. Он покачнулся, но устоял и сделал еще шаг.
Тень резко уменьшилась в размерах, словно съежилась, и скользнула вперед. В нос ударил резкий тошнотворный запах, и Артем отшатнулся. Чем это пахло? Перед глазами встала картина, увиденная им в туннеле на подступах к Четвертому Рейху: наваленные друг на друга трупы со скрученными за спиной руками. Запах разложения?..
В тот же миг с дьявольской скоростью, словно вылетающая из арбалета стрела, тень метнулась к нему. На секунду перед глазами мелькнуло лицо, бледное, с глубоко запавшими глазами, покрытое странными пятнами.
— Мертвец! — прохрипел Артем.
Потом его голова раскололась на тысячи частей, потолок заплясал и перевернулся, и все угасло. Выныривая и погружаясь в ватную тишину, раздавались чьи-то голоса, вспыхивали и исчезали какие-то видения.
— …мне мама не разрешит, она беспокоиться будет, — говорил неподалеку ребенок. — Сегодня точно нельзя, она весь вечер плакала. Нет, я не боюсь, ты не страшный и поешь красиво. Просто не хочу, чтобы мама опять плакала. Не обижайся! Ну, разве что ненадолго… До утра вернемся?
— …время не ждет. Время не ждет, — повторял низкий мужской голос. — Времени в обрез. Они уже близко. Вставай, не лежи, вставай! Если потерять надежду, если дрогнуть, капитулировать, твое место быстро займут другие. Я продолжаю бороться. Ты тоже должен. Вставай! Ты не понимаешь…
— …это еще кто? К начальнику? В гостевую? Ну, конечно, один понесу! Давай, тоже помогай… Хотя бы за ноги возьми. Тяжелый… Что там у него в карманах бренчит, интересно? Да ладно, шучу я. Все, донесли. Да не буду, не буду. Ухожу…
Полог палатки резко отодвинулся, в лицо ударил луч фонаря.
— Ты Артем? — лица вошедшего было не разглядеть, но голос звучал молодо.
Артем вскочил с лежанки, но голова тут же закружилась, и его затошнило. В затылке пульсировала тупая боль, каждое прикосновение к нему обжигало. Волосы там склеились, наверное, от засохшей крови. Что с ним произошло?
— Войти можно? — спросил пришедший и, не дожидаясь разрешения, шагнул в палатку, задернув за собой полог.
Он сунул Артему в руку крошечный металлический предмет. Включив наконец собственный фонарь, Артем рассмотрел его. Это была автоматная гильза, превращенная в завинчивающуюся капсулу — точно такая же, как та, что ему когда-то вручил Хантер. Не веря своим глазам, Артем попытался открыть крышку, но она скользила во вспотевших от волнения ладонях. Наконец на свет выпал крошечный кусок бумаги. Неужели послание от Хантера?
«Непредвиденные осложнения. Выход в Д-6 заблокирован. Третьяк убит. Жди меня, никуда не уходи. Потребуется время на организацию. Постараюсь вернуться как можно скорее. Мельник».
Артем перечитал записку еще раз, силясь разобраться в ее содержании. Третьяк убит? Выход в Метро-2 блокирован? Но ведь это означает, что все их планы и все их надежды рассыпаются в прах! Он непонимающе взглянул на посланника.
— Мельник приказал оставаться здесь и ждать его, — подтвердил тот. — Третьяк мертв. Убили. Мельник сказал, отравленной иглой. Кто это сделал, неизвестно. Он теперь мобилизацию будет проводить. Все, мне пора. Ответ будет?
Артем подумал, о чем он может написать сталкеру. Что делать? На что теперь надеяться? Можно ли бросить все и вернуться на ВДНХ, чтобы в последние минуты быть там с близкими людьми? Он помотал головой. Посланник молча развернулся и вышел наружу.
Артем опустился на лежанку и задумался. Идти ему сейчас было просто некуда. Без паспорта и без сопровождающего он не мог ни выйти на Кольцо, ни вернуться на Смоленскую. Оставалось надеяться, что Аркадий Семенович будет и в ближайшие дни так же гостеприимен, как вчера.
На Киевской стоял «день». Лампочек горело вдвое больше, а рядом со служебными помещениями, где размещалась квартира начальника станции, сияла еще и ртутная трубка лампы дневного света. Морщась от боли в голове, Артем добрел до кабинета начальника. Охранник жестом остановил его на входе. Изнутри доносился шум. Несколько мужчин разговаривали на повышенных тонах.
— Занят он, — объявил караульный. — Хочешь, жди.
Через несколько минут из помещения пулей вылетел Антон, командир дозора, в который Артем ходил накануне. За ним на порог выбежал и хозяин кабинета. Хотя его волосы снова были аккуратно расчесаны, под глазами набухли мешки, а лицо заметно опухло и покрылось серебристой щетиной. Артем потер щеки и подумал, что и сам после вчерашнего, наверное, выглядит немногим лучше.
— А я что могу сделать? Что?! — вдогонку Антону крикнул начальник, а потом, плюнув, хлопнул себя ладонью по лбу. — А… Про-снулся? — заметив Артема, криво улыбнулся он.
— Мне тут у вас задержаться придется, пока Мельник не вернется, — оправдывающимся тоном сообщил Артем.
— Знаю, знаю. Доложили. Пойдем-ка внутрь, мне тут касательно тебя поручение дали, — Аркадий Семенович жестом пригласил его в комнату. — Вот, пока Мельника ждать будешь, сказано сфотографировать тебя, на паспорт. У меня тут техника осталась еще с того времени, как Киевская нормальной станцией была… Потом он, может, бланк паспортный достанет, сделаем тебе документ.
Усадив Артема на табурет, он навел на него объектив маленького пластмассового фотоаппарата. Блеснула вспышка, и следующие пять минут Артем провел в полной темноте, беспомощно озираясь по сторонам.
— Извини, забыл предупредить… Проголодаешься — заходи, Катя тебя покормит, но времени сегодня у меня на тебя не будет. Тут у нас обостряется… У Антона ночью сын старший пропал. Он теперь всю станцию на уши поставит… Что за жизнь? Да, мне тут сказали, тебя утром нашли посреди платформы? Голова в крови? Случилось что?
— Не помню… Спьяну упал, наверное, — не сразу отозвался Артем.
— Да… Неплохо мы вчера посидели, — ухмыльнулся начальник. — Ладно, Артем, пора мне дела делать. Заходи попозже.
Артем сполз с табурета. Перед глазами у него стояло лицо маленького Олега. Старший сын Антона… Неужели он? Он вспомнил, как накануне тот крутил ручку своей музыкальной шкатулки, приложив ее к железу трубы, а потом сказал, что только малыши боятся, что их заберут мертвые, если ходить в туннели и слушать трубы. Артема захлестнул холодный ужас. Неужели это правда? Неужели это произошло из-за него? Он еще раз беспомощно оглянулся на Аркадия Семеновича, раскрыл было рот, но, так ничего и не сказав, вышел наружу.
Вернувшись в свою палатку, Артем уселся на пол и некоторое время просидел молча, глядя в пустоту. Сейчас ему начало казаться, что, избрав его для этой миссии, кто-то неведомый одновременно проклял его: почти все, решившиеся разделить с ним хотя бы часть пути, погибали. Перед ним вереницей пронеслись образы людей, которые нашли свою смерть, ступая с ним по одной дороге: Бурбон, Михаил Порфирьевич и его внук, Данила… Хан пропал бесследно, да и спасшие Артема бойцы революционной бригады могли быть убиты в следующем же перегоне. Теперь Третьяк. Но маленький Олег?.. Нес ли Артем своим спутникам смерть, сам того не зная?
Не понимая толком, что делает, он вскочил, закинул за спину рюкзак и автомат, взял фонарь и вышел на платформу. Ноги сами понесли его к тому месту, где ночью на него напали. Подойдя ближе, он замер. Сквозь мутную пленку пьяной памяти на него смотрели мертвые, запавшие в глазницы зрачки. Он все вспомнил. Это был не сон.
Найти Олега! Во что бы то ни стало помочь командиру дозора разыскать его сына. Это его вина, вина Артема, он не усмотрел за мальчишкой, согласился играть в его странные игры с трубами, и вот теперь он здесь, в целости и сохранности, а мальчик исчез. И Артем был уверен, что он не убежал со станции сам. Этой ночью здесь произошло что-то нехорошее, необъяснимое, и Артем виноват дважды, потому что мог бы этому помешать, но не сумел.
Он осмотрел то место, где вчера в тенях таился жуткий пришелец. Там была свалена куча мусора, но, разворошив ее, Артем только вспугнул бродячую кошку. Безрезультатно обследовав платформу, он подошел к путям и спрыгнул на рельсы. Караульные на входе в туннель лениво оглядели его и предупредили, что в перегоны он может идти на собственный страх и риск и что никто там за него ответственности нести не будет.
На этот раз Артем пошел не по тому туннелю, где накануне дежурил с Мельником, а по второму, параллельному. Как и говорил командир дозорных, этот перегон тоже оказался завален приблизительно на таком же расстоянии до станции. В тупике размещался пост: железная бочка, служившая печью, и наваленные вокруг мешки. Рядом с ними на рельсах стояла ручная дрезина, груженная ведрами с углем. Сидевшие на мешках дозорные о чем-то шептались и при его приближении вскочили со своих мест, напряженно разглядывая Артема. Но потом один из них дал отбой, и остальные успокоились и расселись по-прежнему. Присмотревшись, Артем узнал в командире Антона и, поспешно пробормотав что-то неловкое, развернулся и зашагал назад. Лицо его горело; он не мог посмотреть в глаза человеку, который из-за него лишился сына. Артем брел понурившись, повторяя вполголоса: «Я тут ни при чем… Я не мог… Что я мог сделать?» Размазанное пятно света от его фонаря скакало в шаге перед ним.
Внезапно он заметил маленький предмет, сиротливо лежавший в тени между двумя шпалами. Даже издалека тот показался ему знакомым, и сердце заколотилось чаще. Нагнувшись, Артем подобрал с земли маленькую коробочку с торчащей из нее изогнутой ручкой. Он повернул рукоятку, и коробочка отозвалась дребезжащей тоскливой мелодией. Музыкальная шкатулка Олега. Брошенная или случайно оброненная им здесь совсем недавно.
Артем скинул рюкзак на том месте, где нашел шкатулку, и с удвоенным вниманием принялся исследовать стены туннеля. Неподалеку находилась дверка, ведущая в служебные помещения, но за ней Артем обнаружил только разоренный общественный сортир. Еще двадцать минут осмотра туннелей тоже ни к чему не привели. Вернувшись к рюкзаку, парень опустился на землю и прислонился спиной к стене, откинув голову назад и обессиленно уставившись в потолок. Спустя секунду он уже снова был на ногах, а луч фонаря, дрожа, обводил черную щель, едва заметную в потемневшем бетоне перекрытий. Щель неплотно прикрытого люка — именно над тем местом, где Артем подобрал с земли музыкальную шкатулку Олега. Однако о том, чтобы достать до люка, нечего было и думать: потолок находился на высоте трех с лишним метров.