— И что? — не выдержал Артем после минутной паузы.
— А то. Верю я в Великого Червя или не верю — не так уж важно. Но заповеди, вложенные в божественные уста, живут веками. Дело за малым: создать бога и научить его нужным словам. И поверь мне, Великий Червь — не хуже других богов и переживет многих из них.
Артем закрыл глаза. Ни Дрон, ни вождь этого удивительного племени, ни даже такие странные создания, как Вартан, наверняка не подвергали веру в Великого Червя ни малейшему сомнению. Для них это была данность, единственное объяснение того, что они видели вокруг, единственное руководство к действию и мерило добра и зла. Во что еще можно было верить человеку, в своей жизни никогда не видевшему ничего, кроме метро? Но было в легендах о Черве еще что-то, чего Артем пока не мог понять.
— Но почему вы их так настраиваете против машин? Что плохого в механизмах? Электричество, свет, огнестрельное оружие — как вы хотите, чтобы ваш народ выжил без этого? — спросил он.
— Что плохого в машинах?! — тон старика разительно переменился: фальшивое добродушие и терпение, с которыми он только что излагал свои мысли, улетучились. — Ты же не собираешься за час до своей смерти проповедовать мне о пользе машин?! Да оглянись вокруг! Только слепец не заметит, что если человечество и обязано чему-то своим закатом, то только тому, что слишком полагалось на машины! Как ты смеешь заикаться о важной роли техники здесь, на моей станции? Ничтожество!
Артем никак не ожидал, что его вопрос, куда менее крамольный, чем предыдущий, о вере в Великого Червя, вызовет у старца такую реакцию. Не найдя что ответить, он замолк. В темноте было слышно, как жрец тяжело дышит, шепча какие-то проклятия и стараясь успокоиться. Заговорил он только через несколько минут.
— Отвык с неверными разговаривать, — судя по голосу, старик снова взял себя в руки. — Заболтался я с вами, да молодежь что-то задерживается, мешки не несут, — надавив на слово «мешки», он выдержал артистическую паузу.
— Какие еще мешки? — поддался на уловку Артем.
— Готовить вас будут. Я ведь когда про пытки говорил, неправильно выразился. Великому Червю противна бессмысленная жестокость. Зачем пытать, если еще и вопрос задать не успеешь, а человек уже на него сам отвечает? Я имел в виду другое. Мы с коллегами, когда поняли, что каннибализм как явление здесь укоренился, и с ним уже ничего не сделаешь, решили, по крайней мере, позаботиться о кулинарной стороне вопроса. Вот и вспомнил кто-то, что корейцы, когда собак едят, кладут их живьем в мешок и палками насмерть забивают. Мясо от этого очень выигрывает. Мягкое становится, нежное. Кому множественные гематомы, так сказать, а кому отбивная. Так что не обессудьте. Я-то, может, и рад был бы сначала умертвить, а потом уже палками, но непременно надо, чтобы внутреннее кровоизлияние. Рецепт есть рецепт, — старик даже щелкнул зажигалкой, чтобы полюбоваться произведенным эффектом. — Однако что-то задерживаются, не случилось бы… — добавил он.
На середине фразы его прервал пронзительный визг. Послышались крики, беготня, детский плач, зловещий свист… На станции что-то происходило. Жрец беспокойно прислушался к шуму, потом потушил огонь и затих.
Через несколько минут на пороге загрохотали тяжелые башмаки, и низкий голос пророкотал:
— Есть кто живой?
— Да! Мы здесь! Артем и Антон! — что было сил закричал Артем, надеясь, что у старика за пазухой нет трубки с ядовитыми иглами.
— Здесь они! Прикрой меня и пацана! — крикнул кто-то.
Вспыхнул ослепительно яркий свет. Старец метнулся к выходу, но человек, загораживавший проход, сбил его с ног ударом по шее. Жрец коротко захрипел и упал.
— Дверь, дверь держи!
Что-то грохнуло, с потолка посыпалась известь, и Артем зажмурился. Когда он открыл глаза, в комнате уже стояли два человека. Выглядели они весьма необычно — такого ему до сих пор видеть не доводилось.
Одетые в тяжелые длинные бронежилеты поверх подогнанной черной униформы, оба были вооружены необычными короткими автоматами с лазерными прицелами и набалдашниками глушителей. И без того внушительный вид дополняли массивные титановые шлемы с забралами, как у спецназовцев Ганзы, и непонятного назначения большие металлические щиты со смотровыми щелями. У одного за спиной виднелся ранцевый огнемет.
Они быстро осмотрели комнату, освещая ее длинным и невероятно сильным фонарем, по форме скорее напоминавшим дубинку.
— Эти? — спросил один из них.
— Они, — подтвердил другой.
Деловито оглядев замок на двери обезьянника, первый отошел назад, сделал несколько шагов и в прыжке ударил сапогом по решетке. Ржавые петли не выдержали напора, и дверь рухнула в полушаге от Артема. Человек опустился перед ним на одно колено и поднял забрало. Все стало на свои места: на Артема, прищурившись, смотрел Мельник. Широкий зазубренный нож скользнул по проводам, спутывавшим ноги и руки Артема. Потом сталкер в несколько ударов разрезал проволоку, которой был связан Антон.
— Живой, — удовлетворенно отметил Мельник. — Идти сможешь?
Артем закивал, но подняться на ноги не сумел. Занемевшее тело все еще почти не подчинялось ему.
В комнату вбежали еще несколько человек, двое из которых тут же заняли оборонительные позиции у дверей. Всего в отряде было восемь бойцов: они были одеты и экипированы почти так же, как и те, что ворвались в комнату первыми, но на нескольких были еще и длинные кожаные плащи, как у Хантера. Один из них опустил на землю ребенка, которого до этого зажимал под мышкой, прикрывая надетым на руку щитом. Тот сразу бросился в клетку и склонился над Антоном.
— Папа! Папа! Я специально им наврал, как будто я за них, правда! Я дяде показал, где ты! Извини, папа! Папа, не молчи! — мальчик еле сдерживал слезы.
Антон равнодушно глядел в потолок стеклянными глазами. Артем испугался, что вторая парализующая игла за день могла оказаться для командира дозора последней. Мельник положил указательный палец на шею распростертого на полу Антона.
— Порядок, — заключил он через несколько секунд. — Жив. Носилки сюда!
Пока Артем рассказывал про воздействие ядовитых игл, двое бойцов развернули на полу матерчатые носилки и погрузили на них Антона.
На полу завозился и забормотал что-то сбитый с ног старик.
— Это еще кто? — спросил Мельник, и, услышав от Артема объяснение, решил: — Берем с собой, будем им прикрываться. Как обстановка?
— Тихо все, — доложил державший входную дверь боец.
— Отходим к туннелю, из которого пришли, — объявил сталкер. — Должны вернуться на базу с раненым и заложником для допроса. На вот, — он кинул Артему автомат, — если все будет нормально, пользоваться не придется. У тебя даже брони нет, так что будешь оставаться под нашим прикрытием. За мальчишкой следи.
Артем кивнул и взял Олега за руку, еле оторвав ребенка от носилок, на которых лежал его отец.
— Строимся «черепахой», — отдал приказ Мельник.
Бойцы мгновенно образовали овал, выставив наружу сомкнутые щиты, над которыми виднелись только шлемы. Свободными руками четверо взялись за носилки. Мальчик и Артем оказались внутри строя, полностью прикрытые щитами. Пленному старику заткнули кляпом рот, связали за спиной руки и выставили его в голове построения. После нескольких крепких тычков он прекратил попытки вырваться и затих, угрюмо уставившись в пол.
Глазами «черепахи» служили двое первых бойцов, у которых были особые приборы ночного видения: они крепились прямо на шлем, так что руки оставались не заняты. По команде отряд пригнулся, прикрывая щитами ноги, и стремительно двинулся вперед.
Зажатый между бойцами, Артем тащил за руку не поспевавшего за ним Олега. Ему ничего не было видно, и о происходившем он мог судить только по отрывистым переговорам остальных.
— Трое справа… женщины, ребенок.
— Слева! В арке, в арке! Стреляют! — О железо щита зазвенели иглы.
— Снимай их!
Послышались ответные автоматные хлопки.
— Один есть… Двое есть… Двигаемся, двигаемся!
— Сзади! Ломов! — Снова выстрелы.
— Куда, куда? Там не пройти!
— Вперед, я сказал! Заложника держи!
— Черт, прямо рядом с глазами пролетело…
— Стой! Стой! Стоять!
— Что там?
— Все блокировано! Там их человек сорок! Баррикады!
— Далеко?
— Двадцать метров до них. Не стреляют.
— С боков заходят!
— Когда они успели баррикады построить?!
На щиты обрушился настоящий дождь игл. По сигналу все опустились на одно колено, так что теперь броня закрывала их целиком. Артем пригнулся, прикрывая мальчика. Носилки с Антоном поставили на пол, и теперь стрелков стало вдвое больше.
— Не отвечать! Не отвечать! Ждем…
— В сапог попало…
— Готовь свет… На счет три — фонари и огонь. У кого ПНВ — выбирайте цели сейчас… Раз…
— Как лупят…
— Два! Три!
Одновременно зажглись несколько мощных фонарей и заработали автоматы. Где-то впереди послышались крики и стоны умирающих. Потом стрельба неожиданно прекратилась. Артем прислушался.
— Вон, вон, с белым флагом… Сдаются, что ли?
— Прекратить огонь! Говорить будем. Заложника выставьте!
— Стой, падла, куда!.. Держу, держу! Шустрый старикан…
— У нас ваш жрец! Дайте нам уйти! — выкрикнул Мельник. — Дайте нам вернуться в туннель! Повторяю, дайте нам уйти!
— Ну, что там? Что там?
— Ноль реакции. Молчат.
— Да они вообще нас понимают?
— Ну-ка, посветите мне на него получше…
— Дайте глянуть…
Потом переговоры оборвались. Бойцы словно погрузились в раздумье — сначала те, что стояли впереди, потом затихли и прикрывавшие тыл. Наступила напряженная, нехорошая тишина.
— Что там? — спросил Артем тревожно.
Ему никто не ответил. Люди перестали даже шевелиться. Артем почувствовал, как мальчик сжал его ладонь своей вспотевшей от волнения ручонкой. Его трясло.
— Я чувствую… Он на них смотрит… — сказал он тихо.
— Заложника отпустить, — произнес вдруг Мельник.