Савелий все-таки.
Савелий!
– Я это… Решил отложить отпуск… – объяснил он уже из багажника, вытягивая баул с пулеметом. – Сейчас вот доработаем – тогда поеду.
Артему захотелось прямо обнять его, поцеловать в морщинистую шкуру.
– Херовое геройство, – сказал он Савелию вместо этого.
– Мы еще из их «КамАЗов» себе соляры нацедим! – подмигнул сталкер.
– Соляры, – повторил Артем. – Ты же на дизеле?
– На нем.
– Дай канистру!
– Че хоть?!
– Канистру дай! Дай! Соляры! Соляры дай!
Вырвал у Савелия пластиковую баклажку с мутью, поскакал с ней, посекундно оглядываясь на забор – где полезут? – там, где Артем перелезал? – к коматозному экскаватору.
Жри! – Артем ливанул в пересохшую экскаваторную глотку жидкой радуги из канистры. Хлебай! Тебе тоже хотелось, а? Хоть и с крошеными зубами, хоть и на крови. Надо убраться напоследок. Боевые сто грамм. Полез на гусеничный трак.
– Ты что?! – Савелий торчал рядом, внизу.
– Вывернуть к херам эти вышки! – Артем связал проводочки – осторожно и неслышно-молитвенно, как будто с миной разговаривал.
Грузовики ревели уже тут, на повороте. Потом заглохли. Высаживали десант?
Вжал педаль.
Давай! Дав-в-вай!
Экскаватор судорогой дернулся.
Всхрапнул. Встряхнулся. Заревел. Очнулся. Ожил. Ожил!!!
Рычаги тут. Впереди два, и по бокам от сиденья два еще. Один тронул – стрела вверх пошла. Другой – развернулась, и в забор зубами – хррусь!
– Те два рычага! – заорал на него Савелий. – Впереди! Как на танке! Вылезь! Вылезь, балда! Дай я!
Вскарабкался в два присеста на трак, дал Артему пендаля, чтобы тот из кабины выметался. Вцепился в рычаги.
– В сторону! Размажу!
Развел руки в стороны – и экскаватор, пятьдесят он тонн или сколько, вдруг пошел кругом, как будто в танце закрутился, закружился на месте.
– Крррасота! Скучал по гусеницам! – загоготал Савелий. – Откуда начинаем?!
– С дальних! С дальних давай! Убирай его отсюда!
За бетоном, наверное, уже рассыпались люди без различий; может, уже разматывали крюки-кошки; а снайперы в ветках гнезда вили. Не успеешь за секунду – опоздаешь навсегда.
До центра донесся, забыв о колене. Все. Все.
Через ветви показалось: человеческие тени. Мимо ворот кто-то шмыгнул.
– Там радио! Там голос! Вызывают! – со второго крикнул Михаил-Игорь.
– Окружают! Вокруг расходятся! Стрелять?! – Леха с крыши.
Мимо окна пультовой медленно полз поднятый из мертвых экскаватор, окутанный гарью, занося уже единственную свою, покрытую трупными пятнами, руку для удара.
– Вызываем! Срочно! – сдавленно, по-комариному звенели наушники.
Кому приспичило сейчас?!
Что же вы раньше-то все молчали, как в рот воды?
Дышать нечем. Артем рванул ручку, распахнул окно. Стал дышать сладким дымом; и теперь вот еще услышал: гнусавое, в мегафон:
– Приказываем! Немедленно! Покинуть! Здание! И! Сложить! Оружие! Обещаем! Сохранить! Жизнь! В противном! Случае!
– Ту! Дальнюю! – Артем махнул в окно.
Экскаватор загремел ржавыми костями, потащился, куда велено. Хватит ему сил? Радуги хватит?
– Артем! – собрав сил, пропищали наушники на столе. – Ты слышишь меня, Артем?!
Он поднял их слишком медленно – не хотелось сажать их себе на голову, затыкать ими уши.
Стрекотнул на крыше пулемет… Для острастки? Или на штурм пошли?!
– Кто это?!
– Артем! Это я! Это Летяга! Летяга, Артем!
– Что?
– Летяга, Артем! Я! Вторая минус! Ну?! Я!
– Что ты? Ты слышал меня?! Ты слышал?! Красные глушили весь эфир! Я не сошел с ума! Весь мир! Мы одни под землей, идиоты! Я эти глушилки на хер снесу сейчас! Скажи Мельнику… Скажи ему… Что я…
– Постой! Ты слышишь меня? Стой, Артем, не надо… Подожди!
– Я не могу! Не могу ждать! Тут красные… Красные вокруг. Сейчас – штурм. Нас замесят тут. Но мы успеем глушилки все к едреной…
– Нет! Не замесят! Мы можем… Мы договоримся! Не трогай ничего!
Пулемет зашелся опять в припадке, и грянуло еще внутри здания: со второго этажа тоже палили.
– С кем?! С красными?! Договоритесь?!
– Это не красные! Не красные, Артем!
Ухнуло туго и могуче за окном. Еще. Проскрежетало громко дьявольски, как поднимающийся железный занавес от горизонта до горизонта. Застонала трубно усталая сталь. И неторопливо, величественно – завалилась подкошенная мачта – вдоль дома, вдоль чуть не всей территории; дрогнула земля.
– Поздно! Тут все уже! Все к ебеням!
– Нет! Нельзя ломать! Я знаю! Мы знаем про глушилки! Это не то… Не то, что ты думаешь! Я могу остановить этих! Я остановлю их! Не будет штурма! Просто дождись меня, Артем! Дождись! Я все объясню!
Лязгнуло, застонало снова.
– Кто это?! Говори! Зачем?! – Артем сорвал наушники, высунулся в окно.
С забора свисал серый человек, распятый на колючке, хотел отвязаться, а из рук уже вся сила ушла. Экскаватор завизжал и замахнулся опять.
– Прекратить огонь! Остановите! Штурм! Орден! Мельник! – пищал Летяга-комар кому-то в сторону. – Артем! Артем! Они подождут! Ты тоже подожди! Я еду уже! Слышишь?! Артем!
Пулемет успокоился. Отступили серые или это снайпер отыскал Леху?
Бомм! И еще один баобаб отпустил цементными корнями сохлую землю, а верхушкой – облака, и стал мучительно, нехотя крениться.
Мы с тобой одной крови? Одной, Летяга? Если не с тобой, то с кем?!
– Стой! Стооооой!!! – Артем по пояс вылез наружу, чтобы Савелий его мог заметить.
Экскаватор задумался. А мачта, все равно уже срубленная, стала мимо окна тяжко опускаться наземь. Артем выдохнул черный дым и поверил наушникам. Не сумел не поверить.
– Жду! Жду, Летяга!
– Вам сколько лет? – спросил у Артема Михаил.
Игорь – который чуть пониже, поизящней. Михаил – погрубей вылеплен, понебрежнее; и помедленней из-за лишнего тела. Наконец Артем стал отличать их.
– Двадцать шесть, – сказал Артем. – В марте было.
– Овен по гороскопу? – поинтересовался зачем-то Игорь.
– Без понятия. Тридцать первого числа. Еще денек – и родился бы первого апреля. В День дурака. Надо было посидеть, наверное.
– Овен. Упрямый.
– Двадцать – шеееесть? – Михаил поднял черные брови. – Вот, блин, не дал бы.
– А сколько бы дал?
– Не знаю. Сорокет?
– Спасибочки, бля.
– Не слушай дурачков, – Арсений выдернул из бороды волос. – Им все, что старше двадцати – уже сразу сорок.
– А вам-то самим сколько?
– Мне семнадцать.
– Мне девятнадцать.
– Странно, – поразмыслив, отметил Артем. – Вот вам двадцати еще нет, а вы оба наверху родились.
Удивился Артем, когда он остановился у ворот?
Удивился.
Тот самый бронированный внедорожник, который стегал его свинцом, гнал его по Тверской. Тот самый. Отошла тяжелая дверь, спрыгнул в пыль Летяга: без маски.
– Я один! Впусти!
Внедорожник захлопнулся, сдал назад, к шоссе Энтузиастов, к ветрякам.
Артем посмотрел камеры, потом только приотворил Летяге. Тот потряс головой, надул щеки, скосил на Артема глаза. Обнял его.
– Херово ты выглядишь, брат.
– Работа на открытом воздухе.
– М-да. Работенка. Наделал делов.
– Я?!
– Старикан тебе всыплет. Айда к радио.
Артем провел гостя внутрь. В коридоре ждали – Арсений с сыновьями. Леха с крыши смотрел в деревья, Савелий – в экскаваторе калачиком свернулся, чтобы снайперы не нашли. Обещали серые люди перемирие, а условий не назвали. Тревожно.
– Это кто? – подозрительно кивнул на пришлых Летяга.
– Люди. Люди это, брат. Из другого города живые люди. Из Мурома. Пришли нас с тобой спасать.
– Из Мурома? – спросил у Арсения Летяга. – Это север где-то?
– От Москвы – на восток, – ответил тот.
– А от кого спасать нас будешь, отец? – Летяга спросил. – От черта рогатого?
– Такого, как ты, разве что от самого себя, – улыбнулся ему Арсений.
– И где твой Мельник? – Артем мимо радиста двинулся в пультовую. – У меня уже у самого зудит…
На секунду только повернулся к Летяге спиной.
Запшикало торопливо.
Обернулся – на пшики, на иней по спине, на бульканье – а пришлые по полу раскиданы, все трое. И Летяга между ними уже как журавль переступает, добивает их каждого в голову сверху вниз.
Увидел Артема – и бросил «Стечкин» на пол. Поднял руки.
Полминуты всего – а он убил навсегда троих людей.
– Ты… Ты что… Зачем…
Автомат зацепился за химзу мушкой, руки тряслись, но Летяга был терпеливый человек – подождал, пока Артем на него нацелится толком.
– Люди… Из Мурома… К нам! Ты скотина!
– Тихо. Тихо, Артем. Не надо.
– Тварь! Ссучился! Ссучился?!
– Послушай. Успокойся. Все. Все.
– Что – все?! Что?! Ты их зачем?!
У Арсения и Игоря еще улыбки не прошли. Во лбу дыра, а губы смеются. Михаил был серьезный. Пол теперь весь был залит липким: нельзя не вступить.
– Это шпионы. У нас приказ, Артем.
– Какой?! У кого?! От кого?!
– Приказ. О демаскировке. О противодействии демаскировке, то есть. Мельник… Пускай объясняет.
– На колени встал! Руки за голову! Чтобы я видел! На коленях пошел! В пультовую! Сюда! Давай! Где твой Мельник?! Где он?!
– Дай… Вот я, вот. Ничего. Я ничего не делаю. Сейчас… Настроюсь. Все. Не волнуйся. Я тебя понимаю. Товарищ полковник?
– Наушники на стол. И отойди. В угол отойди.
– Артем? – засипело в динамике. – Артем, ты там?
– Что это?! Это все – что?! Говори, что это! Я до трех считаю, ясно тебе?! Старый ты… Что тут происходит?! Зачем эта крышка над Москвой?! Зачем от нас мир прятать?! Почему ты врал мне?! Зачем?! Ты гнида ты… Старая… Безногая… Зачем ты мне все это время – врал?!
– Это не крышка, Артем, – Мельник проглотил все, не подавился. – Это не крышка! Это щит!
– Щит?!
– Это щит, Артем. Эти глушилки не мир от Москвы прячут. Они Москву прячут от мира.