Долговязый ничего не ответил, только махнул обреченно рукой, зато Сергеич оглянулся зачем-то назад и громким шепотом сказал:
– Город мертвых… – и тут же снова принялся креститься.
Артем хотел было рассмеяться: слишком много он уже слышал историй, басен, легенд и теорий про то, где именно обретаются в метро мертвые. И души в трубах по стенам туннелей, и врата в ад, которые копают на одной из станций… теперь вот город мертвых на Парке Победы. Но призрачный сквозняк заставил Артема подавиться смехом, и, несмотря на теплую одежду, его прохватил озноб. Хуже всего было то, что Мельник умолк и прекратил все расспросы, хотя Артем надеялся, что тот просто пренебрежительно отмахнется от такой нелепой идеи.
Весь остаток пути они прошли молча, каждый погруженный в свои мысли. До самой Киевской туннель оказался совершенно спокойным, пустым, сухим и чистым, но, вопреки всему, тяжелое, давящее ощущение того, что впереди ждет что-то нехорошее, сгущалось с каждым шагом.
Как только они ступили на станцию, ощущение это нахлынуло, словно прорвавшиеся грунтовые воды, такое же неудержимое, такое же мутное и ледяное. Здесь безраздельно правил страх, и видно это было с первого взгляда. Та ли это «солнечная Киевская», про которую Артему говорил кавказец, сидевший с ним в одной клетке в фашистском плену? Или он имел в виду станцию с тем же названием, расположенную на Филевской ветке?
Сказать, что станция была заброшена и что все ее обитатели бежали, было нельзя. Народу здесь оказалось довольно много, но создавалось впечатление, что Киевская не принадлежит ее жителям. Все они старались держаться кучно, палатки лепились к стенам и друг к другу в центре зала. Необходимая по правилам противопожарной безопасности дистанция нигде соблюдена не была: наверное, живущим в этих палатках людям приходилось остерегаться чего-то более опасного, чем огонь. Проходящие мимо сразу же загнанно отводили взгляд, когда Артем смотрел им в глаза, и, чураясь чужаков, расползались с их пути, будто прячущиеся по щелям тараканы.
Платформа, зажатая между двумя рядами низких круглых арок, с одной стороны несколькими эскалаторами уходила вниз, с другой – чуть приподнималась невысокой лестницей и открывала боковой переход на другую станцию. В нескольких местах тлели угли, и ощущался дразнящий запах жареного мяса, где-то плакал ребенок. Пусть Киевская и находилась на пороге вымышленного перепуганными челноками города мертвых, сама-то она была вполне живая.
Быстро попрощавшись, челноки исчезли в переходе на другую линию. Мельник, по-хозяйски оглядевшись по сторонам, решительно зашагал в сторону одного из переходов. Здесь он бывал регулярно, это было видно сразу. Артем не мог приложить ума, зачем сталкер так подробно выспрашивал у челноков о станции. Надеялся, что в их байки случайно вплетется намек на истинное положение вещей? Пытался вычислить возможных шпионов?
Через секунду они остановились у входа в служебные помещения. Дверь здесь была выбита, но снаружи стоял охранник. Начальство, догадался Артем.
Навстречу сталкеру вышел гладко выбритый пожилой мужчина с аккуратно зачесанными волосами. На нем была старая синяя форма работника метрополитена, застиранная и выцветшая, но удивительно чистая. Непонятно было, как он умудряется следить за собой на этой станции. Человек отдал Мельнику честь, почему-то приложив к виску всего два пальца, и не всерьез, как это делали дозорные в туннеле, а карикатурно. Его глаза насмешливо щурились.
– День добрый, – сказал он приятным глубоким голосом.
– Здравия желаю, – отозвался сталкер и улыбнулся.
Через десять минут они сидели в теплой комнате и пили непременный грибной чай. На сей раз Артема не выставили наружу, как он ожидал, а позволили присутствовать при обсуждении серьезных дел. К сожалению, из беседы сталкера и начальника станции, которого тот называл Аркадием Семеновичем, он все равно ничего не понял. Сначала Мельник спросил про какого-то Третьяка, затем принялся выяснять, нет ли изменений в туннелях. Начальник сообщил, что Третьяк ушел по своим делам, но вернуться должен совсем скоро, и предложил подождать его. Затем они углубились в детали каких-то соглашений, так что Артем скоро совсем потерял нить разговора. Он просто сидел, тянул горячий чай, грибной дух которого напоминал ему о родной станции, и осматривался вокруг. Киевская явно знавала лучшие времена: стены комнаты были завешены побитыми молью, но сохранившими рисунок коврами, в нескольких местах прямо поверх ковров были приколоты карандашные наброски туннельных разветвлений в широких позолоченных рамах, а стол, за которым они сидели, выглядел совершенным антиквариатом, и Артем даже не мог себе представить, сколько сталкеров потребовалось, чтобы стащить его вниз из чьей-то пустой квартиры, и сколько хозяева станции согласились за него заплатить. На одной из стен висела потемневшая от времени сабля, а рядом – доисторического вида пистолет, явно непригодный для стрельбы. В дальнем конце комнаты, на шифоньере, белел огромный череп, принадлежавший неизвестному существу.
– Да нет там ничего, в туннелях этих, – покачал головой Аркадий Семенович. – Караулим, чтобы людям спокойней было. Ты ведь сам там бывал, прекрасно знаешь, что оба перегона метрах в трехстах от станции завалены. Неоткуда там чему-то взяться. Суеверия это.
– Но люди ведь пропадают? – нахмурился Мельник.
– Пропадают, – согласился начальник, – но ведь неизвестно куда. Я думаю, страшно, вот и бегут. На переходах у нас кордонов нет, а там, – он махнул рукой в сторону лестниц, – целый город. Есть куда податься. И на Кольцо, и на Филевскую. Ганза, говорят, сейчас с нашей станции пускает людей.
– А чего боятся? – спросил сталкер.
– Как чего? Того, что люди пропадают. Вот тебе и замкнутый круг, – Аркадий Семенович развел руками.
– Странно, – недоверчиво протянул Мельник. – Знаешь, мы, пока Третьяка ждать будем, сходим разок в караул. Так, ознакомиться. А то смоленские тревожатся.
– Понимаю, – закивал начальник. – Вы вот что, сейчас в третью палатку зайдите, там Антон живет. Он у следующей смены командиром. Скажи, от меня.
В палатке с намалеванной цифрой «3» было шумно. На полу двое мальчишек лет десяти, оба почти альбиносы, как и большинство родившихся в метро детей, играли со стреляными автоматными гильзами. Рядом с ними сидела маленькая девочка, глядевшая на братьев округлившимися от любопытства глазами, но не решавшаяся участвовать в игре. Опрятная женщина средних лет в переднике нарезала к обеду какую-то снедь. Здесь было уютно, в воздухе стоял вкусный домашний дух.
– Антон вышел, присядьте, подождите, – радушно улыбнувшись, предложила женщина.
Мальчики сначала уставились на них настороженно, потом один из них подошел к Артему.
– У тебя гильзы есть? – спросил он, глядя на него исподлобья.
– Олег, немедленно прекрати клянчить! – строго сказала женщина, не отрываясь от готовки.
К удивлению Артема, Мельник запустил руку в карман штанов, пошарил там и извлек несколько необычных продолговатых гильз, явно не от Калашникова. Зажав их в кулаке и побренчав ими, как погремушкой, сталкер протянул сокровище мальчишке. У того немедленно загорелись глаза, но взять подарок он не отваживался.
– Бери, бери! – сталкер подмигнул ему и ссыпал гильзы в протянутую детскую ладошку.
– Все, теперь я побежу! Смотри, какие огромные! Это будет спецназ! – радостно завопил мальчуган.
Присмотревшись, Артем увидел, что гильзы, в которые они играли, были выстроены в ровные ряды и, видимо, изображали солдатиков. Он и сам так когда-то играл, но только ему повезло: у него были еще настоящие маленькие оловянные бойцы, пусть и из разных наборов.
Пока на полу разворачивалось сражение, в палатку вошел отец мальчишек – невысокий худой человек с жидкими русыми волосами. Увидев чужих, он молча кивнул им и, так и не промолвив ни слова, напряженно уставился на Мельника.
– Папа, папа, ты нам еще гильз принес? У Олега теперь больше, ему длинных дали! – принялся теребить отца за штанину второй мальчик.
– От начальства, – объяснил сталкер. – На дежурство с вами в туннели пойдем. Подкрепление вроде.
– Куда там еще подкрепление… – проворчал хозяин палатки, но черты его лица разгладились. – Антон меня зовут. Пообедаем только и пойдем. Садитесь, – он указал на набитые мешки, которые заменяли в этом доме стулья.
Несмотря на сопротивление гостей, обоим досталось по дымящейся миске с незнакомыми Артему клубнями. Он вопросительно посмотрел на сталкера, но тот уверенно наколол кусок на вилку, отправил в рот и начал жевать. На его каменном лице отразилось даже нечто похожее на удовольствие, и это придало Артему храбрости. На вкус клубни были совсем не похожи на грибы, они были сладковатыми и чуть жирными, а насыщение от них наступало уже через несколько минут. Сначала Артем хотел спросить, что они едят, но потом подумал, что лучше уж ему этого не знать. Вкусно – и ладно. Держат же кое-где крысиный мозг за деликатес…
– Пап, а можно я с тобой пойду, на дежурство? – съев половину своей порции и размазав по краям остатки, спросил тот мальчишка, которому сталкер подарил гильзы.
– Нет, Олег, ты же сам знаешь, – нахмурившись, ответил хозяин.
– Олеженька! Какое еще дежурство? Что ты выдумываешь? Туда мальчиков не берут! – схватив сына за руку, запричитала женщина.
– Мам, какой я тебе мальчик? – неловко оглядываясь на гостей и пытаясь говорить басом, протянул Олег.
– Даже и не думай! До истерики меня хочешь довести? – повысила голос мать.
– Ну, ладно, ладно… – пробормотал мальчишка.
Но как только женщина отошла в другой конец палатки, чтобы достать еще что-то к столу, он дернул отца за рукав и громко прошептал:
– Но ты же в прошлый раз брал меня…
– Разговор окончен! – строго сказал хозяин.
– Все равно… – последние слова Олег уже промычал себе под нос, так что было не разобрать.
Доев, Антон встал из-за стола, отпер стоящий на полу железный ящик, достал оттуда старый армейский АК-47 и сказал: