– Что это? – успел спросить мальчишку Артем, прежде чем тот выхватил у него нашивку и спрятал к себе в карман.
– Эрвэа! – тщательно выговорил Олег, сияя от гордости, потом подмигнул ему и побежал к отцу.
Взобравшись на платформу по приставной лестнице, дозорные стали разбредаться по домам. Антона у самого выхода ждала жена. Со слезами на глазах она кинулась навстречу маленькому Олегу, подхватила его на руки, а потом набросилась на мужа:
– Ты меня совсем извести хочешь?! Что я должна думать? Ребенок уже сколько часов назад из дому ушел?! Почему я за всех думать должна? Сам как маленький, не мог его домой отвести! – запричитала она.
– Лен, давай не при людях… – смущенно озираясь, пробормотал Антон. – Не мог же я уйти из дозора. Думай, что говоришь, командир заставы и вдруг пост оставит…
– Командир! Вот и командуй! Как будто не знаешь, что тут творится! Вон, у соседей младший неделю назад пропал…
Мельник и Третьяк ускорили шаг и даже не стали прощаться с Антоном, оставив его наедине с женой. Артем поспешил за ними, и долго еще, хотя слов уже было не разобрать, до них доносились плач и укоры Антоновой жены.
Все трое направились к служебным помещениям, где находился штаб начальника станции. Через несколько минут они уже сидели в завешенной потертыми коврами комнате, а сам начальник, понимающе кивнув, когда сталкер попросил оставить их наедине, вышел.
– Паспорта у тебя, кажется, нет? – скорее утвердительно заметил Мельник, обращаясь к Артему.
Тот покачал головой. Без конфискованного фашистами документа он превращался в изгоя, которому был заказан путь почти на все цивилизованные станции метро. Ни Ганза, ни Красная Линия, ни Полис не приняли бы его. Пока сталкер находился рядом, Артему никто не задавал лишних вопросов, но, окажись он один, ему пришлось бы скитаться между заброшенными полустанками и дичающими станциями, такими как Киевская. И уж нечего было бы и мечтать о том, чтобы вернуться на ВДНХ.
– На Ганзу без паспорта тебя провести я не смогу, мне для этого нужных людей сначала найти надо, – словно подтверждая его мысли, сказал Мельник. – Можно было бы новый выправить, но ведь это время займет. Самый близкий путь до Маяковской – по Кольцу, как ни крути. Что делать?
Артем пожал плечами. Он чувствовал, к чему клонит сталкер. Ждать нельзя, и в обход Ганзы ему самому на Маяковскую тоже не попасть. Туннель, который примыкал к ней с другой стороны, шел прямиком от Тверской. Возвращаться в логово фашистов, да еще и на станцию, превращенную в казематы, было бы безумием. Тупик.
– Лучше будет, если сейчас на Маяковскую мы с Третьяком вдвоем пойдем, – подытожил Мельник. – Поищем вход в Д-6. Найдем – вернемся за тобой, может, и с паспортом уже что-нибудь выйдет, я пока переговорю с кем надо, чтобы бланк подыскали. Не найдем – тоже вернемся. Долго нас ждать тебе не придется. По Кольцу мы вдвоем быстро доберемся, за день все успеем. Подождешь? – он испытующе глянул на Артема.
Артем пожал плечами еще раз. Кивнуть и согласиться он себя заставить не мог. Его не оставляло чувство, что с ним обходятся как с отработанным материалом. Сейчас, когда он выполнил свою основную задачу, сообщил об опасности, взрослые взяли на себя все остальное, а его просто отодвигают в сторону, чтобы он не путался под ногами.
– Вот и отлично, – заключил сталкер. – Жди нас к утру. Мы прямо сейчас и двинемся, чтобы не тратить времени зря. По поводу еды и ночлега мы с Аркадием Семеновичем все обсудим, он тебя не обидит. Все вроде… Нет, не все. – Он полез в карман и извлек оттуда тот самый окровавленный листок бумаги, на котором был план и пояснения. – Возьми, я его себе срисовал. Кто знает, как повернется. Не показывай только никому…
Мельник и Третьяк ушли меньше чем через час, переговорив перед этим с начальником станции. Аккуратный Аркадий Семенович тут же проводил Артема к его палатке и, пригласив поужинать с ним вечером, оставил отдыхать.
Палатка для гостей стояла чуть на отшибе, и хотя она и содержалась в прекрасном состоянии, Артем с самого начала почувствовал себя в ней очень неуютно. Он выглянул наружу и снова убедился, что остальные жилища жмутся друг к другу и все они расположены как можно дальше от входов в туннели. Сейчас, когда сталкер ушел и Артем остался один на незнакомой станции, тягостное ощущение, испытанное им вначале, вернулось. На Киевской все же было страшно, просто страшно, без всяких видимых причин. Уже становилось поздно, и голоса детей затихали, а взрослые обитатели станции все реже выходили из палаток. Разгуливать по платформе Артему совсем не хотелось. Перечитав трижды полученное от умирающего Данилы письмо, Артем не вытерпел и на полчаса раньше оговоренного времени отправился к Аркадию Семеновичу на ужин.
Предбанник служебного помещения был сейчас превращен в кухню, где орудовала симпатичная девушка чуть старше Артема. На большой сковороде тушилось мясо с какими-то корешками, рядом отваривались белые клубни, которыми угощала жена Антона. Сам начальник станции сидел рядом на табурете и листал растрепанную книжонку, на обложке которой красовалось изображение револьвера и женских ног в черных чулках. Увидев Артема, Аркадий Семенович смущенно отложил книгу в сторону.
– Скучно у нас здесь, наверное, – понимающе улыбнулся он юноше. – Пойдем ко мне в кабинет, Катерина нам там накроет. А мы пока хряпнем, – подмигнул он.
Сейчас та же комната с коврами и черепом выглядела совсем иначе: освещенная настольной лампой с зеленым матерчатым абажуром, она стала намного уютнее. Напряжение, неотступно преследовавшее Артема на платформе, в лучах этой лампы бесследно рассеялось. Аркадий Семенович извлек из шкафа небольшую бутылку и нацедил в необычный пузатый стакан коричневой жидкости с кружащим голову ароматом. Вышло совсем немного, на палец, и Артем уважительно подумал, что стоит эта бутылка уж точно не меньше целого ящика браги, которую он пробовал на Китай-Городе.
– Коньячок, – откликнулся на его любопытный взгляд Аркадий Семенович, – армянский, конечно, зато почти тридцатилетней выдержки. Сверху, – начальник мечтательно поднял глаза к потолку. – Не бойся, не заражен, сам проверял дозиметром.
Крепости незнакомый напиток был отменной, но приятный вкус и терпкий аромат смягчали его. Глотать сразу Артем не стал, а по примеру хозяина попытался коньяк смаковать. По внутренностям, казалось, медленно разливался огонь, постепенно остывая и превращаясь в приятно согревающее тепло. Комната стала еще уютнее, а Аркадий Семенович – еще симпатичнее.
– Удивительная вещь, – жмурясь от удовольствия, оценил Артем.
– Хорош, правда? Года полтора назад у Краснопресненской сталкеры совсем нетронутый продуктовый нашли, – объяснил начальник станции, – в подвальчике, как часто раньше делали. Вывеска упала – его никто и не замечал. А один из них вспомнил, что раньше, еще до того, как грохнуло, туда иногда захаживал, вот и решил проверить. Столько лет пролежало, только лучше сделалось. По знакомству мне за сто пулек две бутылки отдал. На Китай-Городе за одну двести просят.
Он сделал еще один маленький глоток, потом задумчиво посмотрел сквозь коньяк на свет лампы.
– Вася его звали, сталкера этого, – сообщил начальник. – Хороший был человек. Не мелочь какая-нибудь, которая у них по дрова бегает, а серьезный парень, все стоящие вещи приносил. Как ни вернется сверху, первым делом ко мне шел. Вот, говорит, Семеныч, новые поступления, – он слабо улыбнулся.
– С ним случилось что-то? – участливо спросил Артем.
– Краснопресненскую он очень любил, все время повторял, что там настоящее Эльдорадо, – печально сказал Аркадий Семенович. – Все нетронутое, одна высотка сталинская чего стоит… Понятно, отчего оно там все в целости-сохранности… Зоопарк-то прямо через дорогу. Кто же туда сунется, на Краснопресненскую? Такой страх… Отчаянный он был, Васятка, рисковал всегда, но и зарабатывал зато. И все же допрыгался. Утащили его в зоопарк, а напарник еле успел удрать. Давай выпьем за него, – начальник тяжело вздохнул и налил еще по одной.
Помня о небывало высокой цене коньяка, Артем запротестовал было, но Аркадий Семенович решительно вложил пузатый стакан в его ладонь, объяснив, что отказ оскорбит память бесшабашного сталкера, добывшего этот божественный напиток.
Тем временем девушка накрыла на стол, и Артем с Аркадием Семеновичем незаметно перешли на обычный, но хорошо очищенный самогон. Мясо было приготовлено восхитительно, и под него почти прозрачная жидкость шла на удивление легко.
– Неприятно у вас на станции, – разоткровенничался через полтора часа Артем. – Страшно здесь, гнетет что-то…
– Дело привычки, – неопределенно покачал головой Аркадий Семенович, – и здесь люди живут. Не хуже, чем на некоторых…
– Нет, вы не подумайте, я же понимаю, – решив, что начальник Киевской обиделся, поторопился успокоить его Артем. – Вы наверняка все возможное делаете… Но тут такая ситуация. Все только и говорят о том, что люди пропадают.
– Брешут, – отрезал Аркадий Семенович. Но еще через стакан самогона признался: – Не все пропадают. Дети только.
– Мертвые их забирают? – Артема даже передернуло.
– Кто знает, кто их забирает? Я сам в мертвых не верю. Я на своем веку мертвых повидал, будь спокоен. Никого они никуда не забирают. Лежат себе тихо. Но там, за завалами, – Аркадий Семенович махнул рукой в сторону Парка Победы и чуть было не потерял равновесие, – кто-то есть. Это точно. И нам туда ходить нельзя.
– Почему? – Артем постарался сфокусироваться на своем стакане, но тот все время расплывался и куда-то уползал.
– Погоди, покажу…
Начальник станции с грохотом отодвинулся от стола, тяжело поднялся и, качаясь, подошел к шкафу. Покопавшись на одной из полок, он осторожно поднес к свету длинную металлическую иглу с оперением с тупого конца.
– Это что? – нахмурился Артем.
– Вот и я хотел бы знать…
– Откуда вы это взяли?
– Из шеи дозорного, который правый туннель охранял. Крови всего ничего вытекло, а сам весь синий лежал, и пена изо рта.