– Человек хороший. Мясо вкусное. Сладкое. Но есть можно только врагов. Я знаю.
Артем сжал и разжал пальцы на руках. Кисти были стянуты за спиной куском проволоки и сильно затекли, но, по крайней мере, они снова слушались. Даже то, что все тело болело, было сейчас хорошим знаком. Паралич от ядовитой иглы оказался временным. В голове крутилась дурацкая мысль о том, что он, в отличие от неизвестного рассказчика, понятия не имел, откуда в метро взялись куры. Не иначе, с какого-нибудь рынка торговцы успели притащить. Свиней из одного из павильонов ВДНХ привели, это он знал, а куры…
Он попытался оглядеться по сторонам, но вокруг стоял абсолютный, чернильный мрак. Однако неподалеку кто-то был. Вот уже полчаса, как Артем пришел в себя и, затаив дыхание, подслушивал странный разговор. У него постепенно начинало рождаться понимание того, куда он попал.
– Он шевелится, я слышу, – раздался хриплый голос, – я зову командира. Командир делает допрос.
Что-то прошуршало и стихло. Артем попробовал пошевелить ногами. Они тоже оказались скручены проволокой. Он попытался перекатиться на другой бок и уткнулся во что-то мягкое. Послышался протяжный, полный боли стон.
– Антон! Это ты? – прошептал Артем.
Ответа не последовало.
– Ага… Противники Великого Червя очнулись… – насмешливо отметил кто-то в темноте. – Лучше бы уж вы в себя не приходили.
Это был тот самый надтреснутый мудрый голос, который последние полчаса неторопливо вел повествование о Великом Черве и сотворении жизни. Сразу становилось ясно, что его обладатель отличается от остальных жителей станции: вместо примитивных рубленых фраз он говорил обычными, разве чуть напыщенными предложениями, да и тембр голоса у него был вполне человеческий, не то что у других.
– Кто вы? Отпустите нас! – с трудом ворочая языком, прохрипел Артем.
– Да-да. Именно так все и говорят. Нет, к сожалению, куда бы вы ни направлялись, ваше странствие окончено. Запытают и зажарят. А что поделаешь? Дикари… – равнодушно ответил голос из темноты.
– Вы… тоже в плену? – догадался Артем.
– Мы все в плену. Как раз вас сегодня освобождают, – хихикнул его невидимый собеседник.
Антон снова застонал, завозился на полу, промычал что-то невнятное, но в сознание так и не пришел.
– Да что это мы с вами в темноте сидим? Прямо как пещерные люди!
Чиркнула зажигалка и огненное пятно осветило лицо говорящего: длинную седую бороду, грязные, спутавшиеся волосы и серые насмешливые глаза, теряющиеся в сети морщин. На вид ему было не меньше шестидесяти лет. Он сидел на стуле по другую сторону железной решетки, разбивавшей комнату надвое. На ВДНХ тоже была такая, называлась она странно – «обезьянник», хотя обезьян Артем видел только в учебниках по биологии и детских книжках. На самом деле помещение использовалось как тюрьма.
– Никак не могу к чертовой темени привыкнуть, приходится этой дрянью пользоваться, – посетовал старик, прикрывая глаза. – Ну, и зачем вы сюда полезли? С той стороны места, что ли, не хватает?..
– Послушайте, – не дал договорить ему Артем. – Вы же свободны… Вы же можете нас выпустить! Пока не вернулись эти людоеды! Вы же нормальный человек…
– Разумеется, могу, – отозвался тот, – и, уж конечно, не стану. С врагами Великого Червя у нас никаких сделок.
– Какой еще Великий Червь? Да о чем вы говорите?! Я про него даже не слышал никогда, не то что быть его врагом…
– Неважно, слышали вы про него или нет. Вы пришли с той стороны, оттуда, где живут его враги, значит, вы можете быть только лазутчиками, – насмешливое дребезжание в голосе старика сменилось стальным лязгом. – У вас огнестрельное оружие и фонари! Чертовы механические игрушки! Машины для убийства! Какое еще доказательство нужно, чтобы понять, что вы – неверные, что вы – враги жизни, враги Великого Червя? – он вскочил со своего стула и подошел к решетке. – Это вы и такие, как вы, виноваты во всем!
Старик потушил перегревшуюся зажигалку, и в наступившей темноте стало слышно, как он дует на обожженные пальцы. Затем зазвучали новые голоса, шипящие и леденящие кровь. Артему стало страшно. Он вспомнил о Третьяке, убитом отравленной иглой.
– Пожалуйста! – горячо зашептал он. – Пока еще не поздно! Ну зачем вам это?
Старик ничего не отвечал. Через минуту помещение наполнилась звуками: шлепками необутых ног по бетону, хриплым дыханием, свистом втягиваемого сквозь ноздри воздуха. Хотя Артем и не видел никого из вошедших, он чувствовал, что их здесь несколько, и все они внимательно изучают его, разглядывая, обнюхивая, слушая, как громко, на всю комнату, колотится сердце у Артема в груди.
– Люди огня. Пахнет порохом, пахнет страхом. Один – запах станции с той стороны. Другой – чужой. Один, другой – враги, – прошипел наконец кто-то.
– Пусть Вартан делает, – распорядился другой голос.
– Зажги огонь, – потребовал кто-то.
Снова чиркнула зажигалка.
В комнате, кроме старика, в руке которого трепыхался огонек, стояли трое обритых дикарей, прикрывавших ладонями глаза. Одного из них, коренастого и бородатого, Артем уже видел сегодня. Другой тоже показался ему странно знакомым. Глядя Артему прямо в глаза, он сделал шаг вперед и оказался у решетки. От него пахло не так, как от остальных: Артем уловил исходящий от этого человека еле заметный смрад разлагающейся плоти. Отвести взгляда от его глаз не получалось – как две воронки, они закручивали весь мир вокруг себя и затягивали внутрь. Артем вздрогнул: он понял, где видел это лицо раньше. Это было то самое создание, которое напало на него ночью на Киевской.
Артема охватило странное чувство, похожее на паралич, которым сковало его тело от укола ядовитой иглы, только на сей раз полностью обессиленным оказался его разум. Мысли остановились, и юноша застыл, покорно раскрыв свое сознание этому лишь напоминающему человека существу, которое молча пожирало его глазами.
– Через люк… Люк открытым остался… За мальчиком пришли. За сыном Антона. Которого украли ночью. Я во всем виноват, я ему вашу музыку слушать разрешил, через трубы… По дрезине влез. Больше никому не сказали. Вдвоем пришли. Не закрыли… – послушно отвечал Артем на вопросы, которые возникали у него в голове.
Сопротивляться или утаивать что-либо от беззвучного голоса, требовавшего от него отчета, было невозможно. За минуту допрашивавший Артема узнал все, что его интересовало. Он кивнул и отступил. Огонь погас. Медленно, словно чувствительность к затекшей во сне руке, к Артему начало возвращаться ощущение контроля над собой.
– Вован, Кулак – вернуться в туннель, в проход. Закрыть дверь, – приказал один из голосов, наверное, принадлежавший бородатому командиру. – Враги остаются здесь. Дрон охраняет врагов. Завтра праздник, люди едят врагов, почитают Великого Червя.
– Что вы сделали с Олегом? Что сделали с ребенком? – захрипел Артем им вслед.
Гулко хлопнула дверь.
Глава 17. Дети червя
Несколько минут прошли в полной тишине, и Артем, решивший, что их оставили одних, снова задергался, пытаясь хотя бы сесть. Слишком сильно скрученные ноги и руки затекли и болели. Артем вспомнил слова отчима, который объяснял ему однажды, что если оставить даже повязку или жгут слишком надолго, ткани могут начать отмирать. «Хотя, – подумалось ему, – какая теперь разница?»
– Враг, лежи тихо! – раздался вдруг голос. – Дрон плюет игла-паралиш!
– Не надо, – Артем послушно замер, – не надо стрелять.
У него мелькнула надежда: что, если, разговорившись со своим тюремщиком, он сможет убедить его помочь им выбраться отсюда? Но о чем можно разговаривать с дикарем, который вряд ли поймет и половину его слов?
– А кто это – Великий Червь? – спросил он первое, что ему пришло в голову.
– Великий Червь делает землю. Делает мир, делает человека. Великий Червь – все. Великий Червь – жизнь. Враги Великого Червя, люди машин – смерть.
– Я никогда о нем не слышал, – тщательно подбирая слова, произнес Артем. – Где он живет?
– Великий Червь здесь живет. Рядом. Вокруг. Все ходы Великий Червь копает. Человек потом говорит – это он делает. Нет. Великий Червь. Дает жизнь, забирает жизнь. Копает новые ходы, люди в них живут. Добрые люди почитают Великого Червя. Враги Великого Червя хотят убивать. Жрецы так говорят.
– Кто такие жрецы?
– Старые люди, с волосами на голове. Только они могут. Они знают, слушают желания Великого Червя, говорят людям. Добрые люди делают так. Плохие люди не слушают. Плохие люди враги, добрые их едят.
Вспомнив подслушанный разговор, Артем начал постепенно соображать, что к чему. Одним из таких жрецов был, верно, и рассказывавший легенду о Черве старик.
– Жрец говорит: нельзя есть людей. Говорит, Великий Червь плачет, когда один человек ест другого, – стараясь выражать свои мысли так же, как и дикарь, напомнил ему Артем. – Есть людей – против воли Великого Червя. Если мы здесь останемся, нас съедят. Великий Червь будет опечален, будет плакать… – осторожно добавил он.
– Великий Червь, конечно, будет плакать, – послышался из темноты насмешливый голос. – Но эмоции эмоциями, а белковую пищу в рационе ничем не заменишь.
Говорил тот самый старик, Артем сразу узнал его тембр и интонации. Он только не мог понять, находился ли тот в комнате все время или незаметно прокрался в нее только что. Как бы то ни было, надежды выбраться из клетки не осталось.
Потом Артему в голову пришла еще одна мысль, от которой его начало знобить. «Какое счастье, что Антон до сих пор не очнулся и не слышит этого», – подумал он.
– А ребенка? Детей, которых вы воруете? Вы их тоже едите? Мальчика? Олега? – глядя в темноту широко раскрытыми от ужаса глазами, почти беззвучно спросил он.
– Маленьких не едим, – отозвался дикарь, хотя Артем думал, что ответит старик. – Маленькие не могут быть злые. Не могут быть враги. Маленьких мы забираем, чтобы объяснить, как жить. Говорим про Великого Червя. Учим почитать.
– Молодец, Дрон, – похвалил жрец. – Любимый ученик, – пояснил он.