Отчим обнял его и повел в комнату начальства. Артем потрясенно озирался по сторонам: никак не мог поверить, что за три недели его отсутствия ВДНХ могла так измениться. Уютная, обжитая раньше станция навевала сейчас тоску и отчаяние. Хотелось поскорее отсюда сбежать.
Сзади громыхнул пулемет. Артем схватился за оружие.
– Это они для острастки, – остановил его Сухой. – Самое страшное через пару часов начнется, я уже чувствую. Черные волнами идут, недавно только одну отбили. Ты не бойся, если что серьезное начнется, наши сирену заведут – объявят общую тревогу.
Артем задумался. Его сон с походом в туннель… Сейчас это было невозможно, да и реальная встреча с черными вряд ли закончилась бы так же безобидно. Что уж и говорить о том, что Сухой никогда не позволит ему войти в туннель в одиночку. От безумной мысли пришлось отказаться. У него есть дела поважнее.
– А я ведь знал, что мы с тобой еще увидимся, что ты придешь, – уже в комнате начальства, наливая чай, сказал Сухой. – К нам неделю назад приходил человек, тебя искал.
– Какой человек? – насторожился Артем.
– Он сказал, ты с ним знаком. Высокий такой, худой, с бородкой. Как-то его звали странно, на Хантера похоже.
– Хан? – удивился Артем.
– Точно. Сказал мне, что ты еще вернешься сюда, и так уверенно, что я сразу успокоился. И еще кое-что тебе передал.
Сухой достал бумажник, в котором у него хранились одному ему понятные записи и предметы, и извлек оттуда сложенный вчетверо листок. Развернув бумагу, Артем поднес ее к глазам. Это была короткая, всего в одно предложение записка. Написанные небрежным летящим почерком слова поставили его в тупик.
«Тот, у кого хватит храбрости и терпения всю жизнь вглядываться во мрак, первым увидит в нем проблеск света».
– А больше он ничего не передавал? – недоуменно спросил Артем.
– Нет, – ответил Сухой. – Я думал, это закодированное послание. Человек все-таки специально шел сюда для этого.
Артем пожал плечами. Половина всего, что говорил и делал Хан, казалась ему полной бессмыслицей, зато другая заставляла по-иному взглянуть на мир. Как знать, к какой части относилась эта записка?
Они еще долго пили чай и беседовали. Артем не мог отделаться от чувства, что видит отчима в последний раз, и словно старался наговориться с ним на всю жизнь вперед…
Потом пришло время уходить.
Сухой дернул за рычаг, и тяжелый заслон со скрежетом приподнялся на метр. Снаружи хлынула застоявшаяся дождевая вода. Стоя по щиколотку в тине, Артем улыбнулся Сухому, хотя на глаза наворачивались слезы. Он уже собрался прощаться, но в последний момент вспомнил о самом главном. Достав из рюкзака детскую книгу, он отыскал страницу с заложенной фотографией и протянул снимок отчиму. Сердце его тревожно заколотилось.
– Что это? – удивился тот.
– Узнаешь? – с надеждой спросил Артем. – Посмотри получше. Это не моя мать? Ты же видел ее, когда она меня тебе отдала.
– Артем… – Сухой грустно улыбнулся, – я и лица-то ее почти не разглядел. Там темно очень было, а я все на крыс смотрел. Не помню я ее совсем. Тебя хорошо запомнил, как ты тогда меня за руку схватил и совсем не плакал, а ее – нет. Извини.
– Спасибо. Прощай, – Артем совсем было хотел сказать «папа», но в горле встал ком. – Может, еще встретимся…
Он натянул противогаз, нагнулся, проскользнул под занавесом и побежал вверх по расшатанным ступеням эскалатора, бережно прижимая к груди помятую фотографию.
Глава 20. Рожденные ползать
Эскалатор казался просто бесконечным.
Ступать по нему приходилось медленно и очень осторожно, ступени скрипели и стучали под ногами, а в одном месте неожиданно подались вниз, так что Артем еле успел отдернуть ногу. Повсюду валялись замшелые обломки крупных веток и небольшие деревца, которые занесло сюда, наверное, еще тогда, может быть, взрывом. Стены поросли вьюнком и мхом, а сквозь дыры в пластиковом покрытии боковых барьеров виднелись заржавленные части механизма.
Назад он ни разу не оглянулся.
Вверху все было черно. Ничего приятного это не предвещало: вдруг павильон станции обвалился и ему не удастся преодолеть завалы? Если же дело просто в безлунной ночи, хорошего тоже мало: при слабой видимости наводить огонь ракетной батареи будет непросто.
Но чем меньше оставалось до конца эскалатора, тем ярче становились блики на стенах и пробивавшиеся сквозь щели тонкие лучики. Выход в наружный павильон был действительно перекрыт, но не камнями, а поваленными деревьями. После нескольких минут поисков Артем обнаружил среди них узкий лаз, через который еле-еле смог протиснуться.
В крыше вестибюля зияла огромная, почти во весь потолок, пробоина, через которую внутрь падал бледный лунный свет. Пол был тоже завален сломанными ветвями и даже целыми деревьями, примятыми и образовывавшими настоящий настил. У одной из стен Артем заметил несколько странных предметов: утопающих в хворосте больших, в человеческий рост, кожистых темно-серых шаров. Выглядели они отталкивающе, и подходить к ним ближе Артем побоялся. На всякий случай выключив фонарь, он выбрался на улицу.
Верхний вестибюль станции стоял посреди скопления развороченных остовов некогда изящных торговых павильонов и киосков. Впереди виднелось громадное здание странной вогнутой формы, одно из крыльев которого было наполовину снесено. Артем осмотрелся: Ульмана и его товарища нигде не было видно, должно быть, они задерживались по пути. У него оставалось немного времени, чтобы изучить окрестности.
На секунду затаив дыхание, он прислушался, пытаясь уловить раздирающий душу вопль черных. Ботанический сад находился не так далеко отсюда, и Артем не мог понять, почему эти твари до сих пор не добрались до их станции по поверхности.
Все было тихо, лишь где-то вдалеке подвывали дикие собаки, жалобно, тоскливо, словно плача. Однако и с ними Артему встречаться совсем не хотелось: если им удалось выжить на поверхности все эти годы, что-то должно было их отличать от обычных собак, которых держали жители метро.
Отойдя чуть дальше от входа на станцию, он обнаружил еще одну странность: павильон опоясывала неглубокая, грубо прорытая канава. Ее, словно крошечный крепостной ров, заполняла стоячая темная жидкость. Перепрыгнув через канаву, Артем подошел к одному из киосков и заглянул внутрь.
Тот был совершенно пуст. На полу валялось битое бутылочное стекло, все остальное было вынесено подчистую. Он обследовал еще несколько других ларьков, пока не наткнулся на один, обещавший быть интереснее прочих. Внешне он напоминал крошечную крепость: это был куб, сваренный из толстых листов железа, с совсем крохотным окошком из зеркального стекла. Вывеска над окном гласила: «Обмен валюты».
Дверь была заперта на необычный замок, отпиравшийся не ключом, а правильной цифровой комбинацией. Подойдя к окошку, Артем попытался открыть его, но у него ничего не вышло. Зато он заметил на подоконнике почти стершуюся за долгие годы надпись. Укрепленный киоск заинтриговал его, и, забыв об осторожности, Артем включил фонарь.
Он с трудом смог прочитать корявые, как если бы их выводили левой рукой, буквы: «Похороните по-человечески. Код 767». И как только он понял, что это могло означать, как в вышине раздалось гневное верещание. Артем сразу узнал его: точно так же кричали летающие чудовища над Калининским.
Он поспешно потушил фонарь, но было поздно: клич послышался снова, теперь прямо над головой. Артем судорожно огляделся по сторонам, ища, куда спрятаться. Пожалуй, единственным выходом было проверить его догадку.
Нажав кнопки с цифрами в нужной последовательности, он потянул ручку на себя. Мысль оказалась верной: внутри замка раздался глухой щелчок, и дверь с трудом поддалась, дьявольски скрипя ржавыми петлями. Артем пролез внутрь, заперся и снова включил свет.
В углу, привалившись спиной к стене, на полу сидела высохшая мумия женщины. В одной руке она сжимала толстый фломастер, в другой – пластиковую бутылку. Оклеенные линолеумом стены были сверху донизу исписаны аккуратным женским почерком. Сквозь толстое стекло окошка просматривалось пространство перед входом на станцию. На полу валялись пустая пачка таблеток, яркие обертки от шоколада, железные банки из-под газировки, в углу стоял приоткрытый сейф. Трупа Артем не испугался, только ощутил, как накатила жалость к неизвестной девушке. Ему почему-то показалось, что это была именно девушка.
Снова послышался крик летучей бестии, а потом на крышу обрушился мощный удар, от которого киоск заходил ходуном. Артем упал на пол, выжидая. Атаки не повторялись, визг раздосадованной твари стал отдаляться, и он решился встать на ноги. По большому счету, в своем укрытии он мог прятаться сколько угодно: оставался же в неприкосновенности труп девушки все это время, хотя охотников полакомиться им вокруг наверняка хватало. Можно было, конечно, попытаться убить или хотя бы ранить чудовище, но тогда пришлось бы выходить наружу. А если он промахнется или бестия окажется закована в броню, на открытой местности второго шанса ему уже не представится. Разумнее будет дождаться Ульмана. Если тот еще жив.
Чтобы отвлечься, Артем начал читать надписи на стенах.
«…Пишу, потому что скучно и чтобы не сойти с ума. Уже три дня сижу в этом ларьке, на улицу выйти боюсь. На моих глазах десять человек, которые не успели добежать до метро, задохнулись и до сих пор лежат прямо посреди улицы. Хорошо, успела прочитать в газете, как проклеивать скотчем швы. Жду, пока ветер отнесет облако, писали, что через день опасности уже не будет.
9 июля. Пробовала попасть в метро. За эскалатором начинается какая-то железная стена, не могла поднять, сколько ни стучала, никто не открыл. Через 10 минут мне стало очень плохо, вернулась к себе. Вокруг много мертвых. Все страшные, раздулись, воняют. Разбила стекло в продуктовой палатке, взяла шоколад и минералку. От голода теперь не умру. Почувствовала себя ужасно слабой. Полный сейф долларов и рублей, а делать с ними нечего. Странно. Оказывается, просто бумажки.