План города, регулярный и упорядоченный, демонстрировал архитектуру автократии. Длинные широкие улицы обеспечивали идеальную сцену для того, что позже стало характеристикой Рима: для триумфа государственного уровня. В правление Птолемея II Филадельфа, в 270-е годы до н. э., Александрия видела невероятный праздник. Огромную статую Диониса на повозке по усыпанным цветами улицам тянули 180 человек. Затем явились жрецы, молодые мужчины и женщины в красивых одеждах, золотые колесницы, музыканты и вереница телег, на которых везли каменные стелы со сценами из мифов. Телеги влекли за собой слоны, верблюды и буйволы; также были показаны экзотические животные – леопарды, гепарды, пантеры, львы, медведи, страусы, носороги, жирафы и зебры. За этой кавалькадой проследовало напоминание о том, на чем, собственно, покоится мощь династии Птолемеев: 50 тысяч пеших воинов и 25 тысяч всадников. Греческие традиции были к услугам македонского бога-царя, который правил наподобие фараона. Вся процессия была устроена в честь Диониса, но в отличие от афинского праздника в честь того же бога, где акцент делался на участии всего сообщества, это было срежиссированное государством масштабное представление.
Даже в обычное время атмосфера, облик и дух Александрии напоминали о том, сколько тут намешано всего. С востока на запад, от Врат Луны до Врат Солнца, город рассекала прямая Канопическая дорога в 8000 ярдов длиной[106] и сто футов шириной[107]. Стоящие на ней величественные здания, храмы, статуи и мраморные колонны демонстрировали смесь всех возможных архитектурных стилей; дворцы и церемониальные проходы, театры и гимнасии, храмы Зевса и египетских божеств вроде Изиды и Осириса, еврейские синагоги, греческие изваяния, сфинксы и египетские древности. Священным центром города был мавзолей, где покоилось тело Александра. Располагался он на пересечении двух главных артерий, Канопической дороги и улицы Сома, которые были осями мегаполиса.
Афины могли выглядеть «открытым миру» рынком, где можно найти товары и идеи отовсюду. Но с той же Александрией в этом отношении они сравниться не могли. Громадный торговый город являл собой великолепный спектакль человечества на своих буйных базарах: греки, евреи, египтяне, персы, месопотамцы, вавилоняне, анатолийцы, сирийцы, италийцы, иберийцы, карфагеняне, финикийцы, галлы и эфиопы, а также, возможно, многие другие, например индийцы и африканцы из земель южнее Сахары. Александрия стала, согласно историку Диону Хризостому, «рынком, который в одном месте соединяет все виды человека, показывает их друг другу и, насколько это возможно, пытается сделать их братьями». Добро пожаловать в коммерческий космополис[108].
Ветра, приносившие в Александрию представителей самых разных народов, также пригоняли туда величайших ученых эпохи. Самыми известными были Евклид и Архимед. В число их собратьев по науке входили еще два великих мыслителя той эпохи, Конон Самосский и Эратосфен Киренский. Герофил из Халцедона перевел наш уровень понимания собственных тел на новую высоту. До него сердце считалось контролирующим органом тела, этого мнения придерживался Аристотель; но Герофил определил, что эту функцию выполняет головной мозг, он нашел его соединения со спинным мозгом и нервами. Схожим образом долгое развитие астрономии и географии, совершавшееся на протяжении столетий, достигло кульминации в лице Клавдия Птолемея, жившего в Александрии в I веке н. э. Как и работы Евклида в математике и геометрии, так и учения Птолемея определяли наше понимание мира более полутора тысячелетий.
Они приезжали в Александрию, поскольку она была единственным местом, где находились все написанные когда-либо труды. Птолемей I и его наследники сознательно пытались сделать свою столицу величайшим городом, когда-либо существовавшим на земле. Ключевым компонентом этого амбициозного плана было создание в нем несравненного интеллектуального и исследовательского центра. Вооруженные бесконечными денежными резервами, агенты Птолемеев прочесывали весь известный мир в поисках свитков, на которые можно наложить руку. Под руководством Деметрия Фалерского, беглого государственного деятеля из Афин и бывшего ученика Аристотеля, Александрийская библиотека впервые за всю историю начала систематизировать накопленное человечеством знание. Грамматик Зенодот приехал из Эфеса, чтобы редактировать сохранившиеся тексты Гомера; Каллимах, плодовитый поэт и писатель, был вызван из Кирены, чтобы каталогизировать греческую литературу. Величайшие труды, поэтические, научные и философские, которые в ином случае могли исчезнуть, были аккуратно сложены в архивы для потомков.
Афины и Александрия – превосходные образцы двух очень разных городов. Хаотичный афинский ландшафт и открытость столицы Аттики спровоцировали развитие дискуссий и дебатов на уровне улицы. Согласно Платону, Сократ не писал ничего, поскольку он видел философию как нечто такое, что возникает в диалоге с друзьями-согражданами в общественных местах города. Александрия, наоборот, с ее рациональным, прямоугольным планом улиц выглядела организованным местом, где идеи хранятся в специальных местах, отделенных от городской жизни. Если Афины были спонтанными и имели склонность к экспериментам, то Александрия имела склонность к энциклопедизму и конформизму. Афины достигли триумфа в философии, политике и театре, Александрия – в науке, математике, геометрии, механике и медицине.
Но даже если Александрия была задумана так, чтобы контролировать свое население и воплощать верховную власть, то она не могла делать то и другое бесконечно. Александрийская толпа становилась со временем все менее управляемой, но все более грубой и громкой. Египетский метрополис не был заключен в решетку собственной планировки; он был прославлен не только как место серьезных исследований, но и как место легендарного гедонизма, роскоши и городских волнений. Космополитизм этого имперского мегаполиса придавал ему определенный интеллектуальный характер. Афины образовывали единство, поскольку они превратились в некое сверхплемя, объединенное любовью к городу, военным патриотизмом, участием в демократии и чувством исключительности. Александрия же, обширная и разнообразная, более напоминала микрокосм, копию мироздания. Толерантность к инновационному мышлению – до той поры, пока оно не забредало в опасную область философских или политических теорий, – привлекала сюда лучшие умы со всего мира, чтобы они могли вступить в контакт с другими такими же умами. Компиляторы, сортировщики и редакторы Библиотеки не были ограничены шовинистическими идеями о том, из чего состоят и из чего не состоят культура и знание. Они работали с вавилонскими, финикийскими, египетскими и еврейскими текстами (помимо иных), а не только с греческими.
Александрия была насыщена жизнью, настоящий космополис, город из 500 тысяч человек, гибрид из различных традиций и рас, скрепляемых вместе жесткой автократией. Она позволяла и поощряла столкновения культур и цивилизаций таким образом и в таком масштабе, которые ранее были неведомы человечеству и которые были бы невозможны в условиях демократии, подозрительно относящейся к чужакам. Ее отравляющий экзотизм стал приманкой для поднимавшей голову мировой сверхдержавы.
Пока римляне неостановимо двигались по Средиземноморью, завоевывая новые и новые земли, государство Птолемеев клонилось к упадку. Но Александрия сыграла ключевую роль в политическом кризисе, охватившем Рим. Пьянящее влияние столицы Египта подействовало как наркотик на умы сразу нескольких выдающихся римских деятелей. Когда Юлий Цезарь вмешался в гражданскую войну между Птолемеями, он обнаружил не только таинственную культуру и самый богатый город мира, он влюбился. Вероятно, речь шла не о большой красоте; но Клеопатра была истинной дочерью Александрии. Умная и хитрая, хорошо образованная, бегло говорившая на греческом, латыни, еврейском, эфиопском, арамейском и египетском, она имела язык, по выражению Плутарха, «как инструмент со многими струнами».
Глядя в прошлое, на собственную историю, римляне позже верили, что Клеопатра и Александрия заколдовали величайшего полководца мира и ускорили гибель республики. Цезарь не просто влюбился в Клеопатру, его заинтересовал гибрид эллинистической и египетской культур, с которым он столкнулся. Не последним, что привлекло его внимание, стала концепция божественной монархии. После убийства Цезаря в 44 году до н. э. и последовавшей гражданской войны Клеопатра приняла сторону Марка Антония, одного из трех соратников Цезаря, правивших в Риме. Клеопатра и Антоний стали любовниками в Александрии зимой 41/40 года до н. э., отмеченной бесконечными увеселениями, пирами и оргиями. «Утомительным было бы перечислять все безумства Антония в Александрии», – писал устрашенный Плутарх. Как и Цезарь ранее, Антоний пал перед лицом легендарной роскоши великого города. Он правил восточной частью империи из Александрии; западная ее половина находилась под контролем Октавиана, приемного сына Цезаря. Римляне с ужасом и отвращением наблюдали, как Антоний погружается в политический мир Александрии, пытается создать собственное государство. Приняв культуру египетского мегаполиса, Антоний был прославлен как живой бог Дионис; Клеопатре поклонялись как воплощению Афродиты и египетской богини Изиды. Последней соломинкой стал так называемый Александрийский дар, документ, согласно которому восточная часть Римского государства была разделена между Клеопатрой и ее сыновьями: одним от Юлия Цезаря и тремя отпрысками от Антония.
Римский сенат отказался ратифицировать эти оскорбительные для народа планы. Октавиан в свою очередь не собирался поощрять признание законным сына Цезаря и Клеопатры, поскольку это превратило бы обитавшего в Александрии юного фараона в наследника Римского государства. Враги Антония говорили, глядя на него, что со своими божественными претензиями он поставил любовь к Александрии выше любви к Риму. Началась неизбежная гражданская война, и Александрия снова сыграла ключевую роль. Когда Октавиан победил Антония в битве при Акции в 31 году до н. э., Антоний и Клеопатра бежали в последнее убежище, в великий метрополис Птолемеев. И здесь, когда армия Октавиана овладела городом, они совершили самоубийство. Египет потерял независимость и стал частью Римской империи; Александрия из столицы превратилась в один из крупнейших городов на орбите Рима.