Это была возможность заглянуть буквально в другой мир, недоступный для Европы. Принц Энрике, сын Жоао I Португальского, сражался в Сеуте, и богатство города в сочетании с крестоносным пылом породили у королевского отпрыска благородное желание сокрушить ислам и сделать Португалию великой. Но для этого надо было найти путь к тому, что лежит за Сахарой: не просто к золоту и специям, а – Энрике искренне верил в это – к таинственным потерянным землям христиан на востоке. Мифическим христианским правителем Эфиопии, что лежит «за пределами координат», был некий пресвитер Иоанн, и ведь кроме этого наверняка есть державы истинной веры на Индийском океане. Отыщи к ним дорогу, и тогда не Европа будет стиснута мусульманами, а ислам окажется в окружении христианских сил.
Под эгидой инфанта дона Энрике (в дальнейшем он прославился в Европе как Генрих Мореплаватель) каравеллы покидали Лиссабон, чтобы исследовать атлантическое побережье Африки. К 1470-му купцы, охотники за рабами и исследователи из Лиссабона добрались до Гвинейского залива; в следующем десятилетии они появились уже в Конго. Затем, в 1487-м, экспедиция Бартоломеу Диаша отправилась сначала на запад от берега Намибии, но ветер понес корабли на восток, после чего удалось разгадать как минимум загадку того, как добраться до Индийского океана. Португальцы прошли мимо мыса Доброй Надежды и опровергли предположение Птолемея о том, что этот океан замкнут, – они доказали, что в него можно попасть из Европы.
По крайней мере, из Лиссабона.
Город стал магнитом для тех, кто желал заработать на открытиях, и для тех, кто хотел узнать мир. Христофор Колумб из Генуи прибыл ко двору Жоао II, привлеченный лихорадкой дальних плаваний, тем, что там, при дворе, были целые толпы экспертов, которые как коршуны бросались на каждую новую карту и клочок информации, что привозили вернувшиеся путешественники. Мартин Бехайм, купец из Нюрнберга, одаренный картограф и космограф, естественным образом попал в Лиссабон в 1480-х; там он усовершенствовал астролябию и работал над навигационными таблицами. Астролябию взял в Гвинейский залив еврейский ученый Жозе Визиньо в 1483 году, чтобы измерить возвышение Солнца. После таких плаваний составлялись детальные карты до той поры неведомой Восточной Атлантики. Бехайм между 1491 и 1493 сконструировал глобус, который назвал Erdapfel («земное яблоко»), и отразил на нем всю сумму европейских знаний о мире перед самым открытием Америки.
Ученые вроде Бехайма и Визиньо сидели у ног великого Авраама Закуто, рабби и королевского астронома. Испанец по рождению, он нашел убежище в Лиссабоне после изгнания евреев из Кастилии и Арагона. Астрономические таблицы Закуто, известные как Almanach Perpetuum, изменили океанское мореплавание, они позволили морякам определять свое положение в море. Комитет экспертов при короле Жоао, возглавляемый Визиньо и Бехаймом, отверг предложение Колумба отправиться на запад через Атлантику, чтобы добраться до Индии, совершенно верно рассудив, что генуэзец серьезно недооценивает размеры Земли.
Иероним Мюнцер удивлялся военной инфраструктуре Лиссабона с ее мануфактурами, возглавляли которые немецкие и фламандские литейщики и пушкари, способные делать самое современное оружие. Португальские корабли несли лучшую на тот момент артиллерию, большие бомбарды, стрелявшие с каравелл, и легкие, годные для беглого огня орудия на вертлюжной установке, называемые berços, – их монтировали на лодках. Питаемый мечтами короля-визионера, жаждой спрятанного за горизонтом богатства и религиозным рвением, Лиссабон из сравнительной безвестности выдвинулся в первый ряд европейских метрополисов.
После смерти Жоао в 1495 году его наследник Мануэл I не стал отклоняться от выбранного курса. За два года была подготовлена новая экспедиция, щедро экипированная лучшими кораблями и людьми, которые могли обеспечить верфи Лиссабона, а также последними навигационными знаниями. Вел ее Васко да Гама, получивший задачу достичь великого города специй Каликут, искать там христианских королей и наладить торговлю специями. В соответствии с папской буллой Inter caetera мир за пределами Европы был разделен на две части линией, проведенной с севера на юг по Атлантике. Все, что располагалось к западу от нее, принадлежало Испании; Португалии достался восток. Воображаемая граница в дальнейшем была модифицирована Тордесильясским договором 1494 года; оба эти документа обеспечивали португальцам уверенность в том, что они плывут в свои частные владения, дарованные папой.
Следуя курсом Бартоломеу Диаша, да Гама направился на запад в Атлантику, чтобы затем повернуть к востоку, минуя южную оконечность Африки. Когда флотилия остановилась в портовом городе в Мозамбике, португальцы ощутили первое дуновение нового мира, в который они только что вступили. Они увидели богато и необычно одетых арабских купцов, их корабли, нагруженные золотом, серебром, гвоздикой, перцем, имбирем, жемчугом, рубинами и прочими драгоценными камнями. Гости с запада двинулись дальше, в Момбасу, а затем в Малинди, и всюду они видели процветающие города и оживленную торговлю. Но зато не было ни следа тех христиан, которых они так надеялись обнаружить в Индийском океане.
Изнуренные цингой европейские моряки с их грузом из жалких безделушек мало что могли предложить этому утонченному, полиэтническому миру, где богатства Азии и Африки перевозили из города в город. Единственное, что они могли «экспортировать», – беспричинную агрессию и ненависть ко всему мусульманскому, которой они научились во время тяжелых крестовых походов в Марокко и Тунис. У них были в распоряжении корабли, вооруженные самыми продвинутыми военными технологиями мира. Португальцы пустили оружие в ход, едва оказавшись в новой реальности, – чтобы получить то, чего они хотели. Полные подозрений к этому странному океану с его большими городами на побережье и развитой торговой сетью, португальцы открыли огонь по африканским деревушкам и порту в Мозамбике. Недоверие и враждебность незваных гостей с запада показали всем, что последует дальше[194].
Один из величайших городов той эпохи, центр торговли специями, Каликут вырос на берегу у подножия горного хребта Гаты. Выбеленные дома купцов и деревянные дворцы знати, из которых открывался вид на море, поднимались среди зеленых пальм. Минареты указывали в небо, а рядом с ними возвышались ярко украшенные индуистские храмы. Когда уставшие и раздраженные люди да Гамы прибыли в этот большой, густонаселенный город – невежественные европейцы, и не более, – им наверняка показалось, что они видят нечто совершенно неземное, экзотическое, неисследованное. Ирония судьбы в том, что, сойдя на берег, они первым делом столкнулись с двумя купцами из Туниса, которые только что вернулись из Португалии.
«Черт бы вас побрал! – на испанском обратился к потрепанным морякам один из них. – Что вы тут забыли?»
Ответ был прост: они прибыли, как сказали португальцы, в поисках христиан и специй. Незваным гостям из Европы, не знавшим других языков, кроме иберийских, просто не могло прийти в голову, что мир намного более сложен и экономически интегрирован, чем они в состоянии представить. Да Гама преодолел долгий и тяжелый путь, мимо мыса Доброй Надежды. Тунисцы же следовали хорошо наезженными торговыми путями в пределах исламского мира.
Здесь не было никаких христианских королей. А за специи требовалось платить. Что могли португальцы предложить для обмена? Да Гама распаковал свои подарки, надеясь впечатлить местного правителя, носящего титул заморина, «Повелителя Моря»: двенадцать кусков полосатой ткани, четыре алых капюшона, шесть шляп, четыре нитки кораллов, шесть раковин для умывания, ящик сахара, два бочонка меда и два – масла.
Когда он вытащил все это, дворцовый чиновник начал смеяться: беднейший купец из Мекки привозил куда лучшие подарки, чем передал король Португалии. Он даже отказался показывать это своему повелителю.
Каликут был торговым городом, а его правитель – понимающим в торговле человеком. На фоне Каликута с его обширными храмами и дворцами, бесчисленными жителями, среди которых были евреи, мусульмане, индусы и буддисты, Лиссабон выглядел бледно, провинциально. Торговцы прибывали сюда со всех муссонных морей почти целое тысячелетие, привозя ценные вещи. Заморины наживались на свободной торговле, собирая пошлины с сотен кораблей, которые использовали Каликут в качестве главного перевалочного пункта в Индийском океане. Правитель не был заинтересован обмениваться политическими любезностями с представителем короля далекой страны, которой нечего предложить в торговом плане.
Неприятие гости встретили не только у правителя. Мусульманские купцы Каликута при виде португальских товаров плевали и шипели: «Португальцы! Португальцы!» Город, где богатство всего мира, от Венеции до Китая, грудами лежало на рынках, не хотел покупать то, что привезли европейцы. Ничего удивительного, что тонкая рубаха, стоившая 300 реалов в Лиссабоне, оценивалась в 30 в Каликуте. Мешок специй, для сравнения, стоил два крузадо в Каликуте и 30 – в Лиссабоне.
Неспособный постичь экономическую реальность да Гама, полный подозрений и озлобления, привезенных из Европы, предположил: мусульманские торговцы устроили против него заговор, чтобы не дать продать браслеты, ткани и одежду. Ситуация ухудшилась, когда чиновники заморина потребовали уплатить портовые пошлины, которые взимались со всех гостей. Да Гама не мог заплатить золотом, а его пустяковый груз не стоил достаточно, чтобы даже покрыть убытки. Он решил отплыть, не заплатив, но прежде чем сделать это, похитил шесть купцов-индусов высшей касты. Когда португальская флотилия подняла паруса, за ними отправились боевые корабли Каликута. Но на орудийный огонь им оказалось ответить нечем, суда заморина, получив повреждения, отстали