Ланг взял свои воспоминания о Нью-Йорке в Берлин, где с помощью ассистентов выстроил миниатюрный город. Результат в ленте «Метрополис» (1927) изумителен. Прорыв в области специальных эффектов, фильм демонстрирует нам город будущего – 2026 года, если быть точным. Эфирная красота вертикального города Ланга дополняется вулканической энергией, но поддерживается рабской армией похожих на зомби пролетариев, которые тяжело трудятся в унылом подземном городе глубоко под величественными небоскребами.
Моральный урок «Метрополиса» коренится в истории, в очень древней критике урбанистического мира; это история Вавилонской башни и Вавилона, заново рассказанная в ХХ веке. Главным аттракционом для зрителей в 1927-м, вне сомнения, был футуристический облик Нью-Йорка и продвинутые специальные эффекты. Ланг использовал старт-стопную анимацию, чтобы показать громадные небоскребы, воздушные суда, автомобили на многополосных магистралях, пересекающие небо мосты и поезда, несущиеся по виадукам между башнями.
Пышная голливудская музыкальная комедия «Представьте себе» (1930) показывает нам Нью-Йорк 1980-х. Вдохновленная утопическими видениями Хью Ферриса и Харви Корбетта, команда из 205 дизайнеров и техников создала гигантскую модель города, стоившую невероятные 168 тысяч долларов. В то время как «Метрополис» являл миру урбанистический кошмар, «Представьте себе» изображала город в виде громадных башен в стиле ар-деко, соединенных дорогами и пешеходными путями; люди летают между зданиями на частных аэропланах. Этот фильм воплотил урбанистические теории Ферриса и других в трехмерном виде и позволил заглянуть в будущее. «В будущем, где эволюция города дойдет до определенного этапа, – писал Феррис, – обитатели Нью-Йорка будут на самом деле жить в небе»[374]. Но воплощены ли наши представления о будущем в метрополисе из «Представьте себе» или в мрачном городе из «Бегущего по лезвию бритвы», в любом случае они связаны со страхами и надеждами по поводу урбанизма.
В XXI веке каждый вечер тысячи собираются на набережной Бунд в Шанхае, чтобы смотреть на небоскребы финансового района Пудонг на другой стороне реки, которые ярко освещены и раскрашены во все цвета; это захватывающее, футуристическое, не имеющее равных зрелище. Режиссеров сейчас столь же сильно тянет в Шанхай, как некогда их предшественников тянуло на Манхэттен. Суперсовременные высотки использовались в фильмах «Миссия невыполнима – 5» (2006), «Скайфолл» (2012). В картине «Она» (2013) футуристический Лос-Анджелес создали, используя фотографии уже существующих зданий Шанхая.
В докоммунистическую эпоху Шанхай именовали «Париж Дальнего Востока», но в конце ХХ века он был грязным и обветшалым. Даже защитники этого города именовали его «болотом третьего мира». В начале 1990-х в Шанхае не имелось современных высоток, торговых центров, надземных переходов, а метро появилось только в 1993-м. Достойные внимания здания принадлежали к эпохе джаза – разрушающиеся мраморные постройки в стиле ар-деко. До 1983 года самым высоким сооружением являлся «Парк Отель» на Нанджин-Вест-Роуд, построенный в 1934-м и достигающий 275 футов[375][376].
Но затем, в 1991 году, Цзян Цзэминь объявил, что Шанхай будет «головой дракона» в процессе модернизации Китая и «главной точкой контакта страны с внешним миром». Практически за одну ночь неряшливый Шанхай превратился в огромную строительную площадку, на которой трудилось около миллиона рабочих и использовалось 20 % всех кранов мира, чтобы возводить одновременно 23 тысячи объектов. Полоса болотистых сельхозугодий, Пудонг, была превращена в один из самых фантастических городских ландшафтов планеты – джунгли из стекла и стали, где находятся образцовые для XXI века здания, и среди них изогнутое, остроконечное Шанхай-Тауэр. Появившееся в 2016-м, оно было вторым по высоте рукотворным сооружением планеты со своими 2073 футами[377]. Имея 25 тысяч высоток в двенадцать этажей или выше, Шанхай может похвастаться бо́льшим их количеством, чем любой другой город на планете. Ближайший конкурент, Сеул, достиг цифры в 17 тысяч. Шанхай также может предъявить почти тысячу зданий высотой более ста метров и 157 – более 150 метров.
Подобно Токио, Гонконгу, Сингапуру, Бангкоку и Дубаю, Шанхай использует мощь своего облика не только для того, чтобы подчеркнуть подъем к вершинам экономического доминирования, но и для формирования условий глобального успеха. С конца 1980-х Шанхай и множество других китайских городов увидели настоящую небоскребную лихорадку. Скорость урбанизации была такова, что между 2011 и 2013 годами Китай использовал больше бетона, чем США за весь ХХ век[378].
Небоскребы азиатских городов более чем что-либо еще подчеркивают тот факт, что центр мировой экономики сместился в Азию. Мегаполисы там сражаются друг с другом в очень дорогостоящей войне, где каждый против каждого. Урбанистическая эпоха начала XXI века в значительной степени определяется этой напряженной конкуренцией, когда города стали постоянно меняющейся сценой для представлений глобального капитализма. Как и в случае Нью-Йорка начала ХХ столетия, историю капитализма можно прочитать, разглядывая город на горизонте. То, что предстает вашим глазам, – не столько офисные здания, сколько непомерно дорогие баллистические ракеты, нацеленные на города-конкуренты.
Как некогда азиатские мегаполисы заимствовали западные идеи в области градостроительства, сейчас города Запада становятся все более и более азиатскими. Возможно, нигде это не выражено так ярко, как в Лондоне, той столице, которая дольше всего сопротивлялась вторжению небоскребов. Только в начале XXI века, когда регулятивные нормы были смягчены, появилась возможность строить нечто большое в центре города, создать для него новый бренд, ландшафт и горизонт. Небоскребы и высотки с дорогим съемным жильем рванули вверх с не менее удивительной скоростью, чем в Шанхае. За первые восемнадцать лет нового тысячелетия количество супервысоких зданий по всему миру увеличилось с 600 до 3251; современный метрополис растет вверх очень быстро. Воодушевление и финансовое могущество – если не сказать мужская зрелость – жестко ассоциируются с небоскребами, офисами и апартаментами, из которых открывается роскошный вид, с фотогеничностью города[379].
Вид через реку Хуанпу в сторону Пудонга – одно из самых возбуждающих зрелищ в мире, триумф урбанистических амбиций и необычайных по стремительности перемен. И тем не менее, находясь среди небоскребов этого района, ты ощущаешь себя в бездушном, пустынном бизнес-парке на краю города. Башни расположены дальше друг от друга, чем кажется издалека, и они не так впечатляют. Но если войти в одну из них и на лифте подняться на обзорную площадку, то глазам предстанет незабываемая панорама всего города. Пудонг не особенно отличается от сотен других небоскребных районов по всему миру. Такие районы – часть шоу, которым можно наслаждаться либо издалека, либо изнутри. Эффект на уровне улицы в этом случае омертвляющий. Современные небоскребы часто стоят на пустынных площадях, их стекла прозрачны только в одном направлении и внутрь не заглянешь. Быстрая «шанхаизация» мировых метрополисов, что случилась в последние годы, повлияла на то, как мы живем и работаем в городах, как они выглядят и ощущаются.
Тот город, в котором родился образ современного вертикального мегаполиса, сильно отличается. Урбанистические очертания Нью-Йорка до сих пор самые привлекательные во всем мире. На уровне улиц центр Манхэттена не такой вычищенный, как Пудонг или Сингапур. Почему так случилось, можно понять, вспомнив, что американские небоскребы возводили в период бума 1920-х. В Манхэттене вещи, люди и виды деятельности напиханы друг на друга так, что результат совершенно отличается от санированной территории небоскребного метрополиса XXI века. Его очертания столь же резки, как и музыка Джорджа Гершвина; скорее хаотичны, чем упорядочены, случайны и экспериментальны, но вовсе не запланированы.
Величественный облик города небоскребов всегда заставляет наш пульс ускоряться. Но высотки также могут привести к тому, что город будет выглядеть как бастион привилегий, которых не добиться чужаку. Писатель Альфред Казин, мальчишка в 1920-х, жил в районе русских евреев-иммигрантов Браунсвилле, что в Восточном Бруклине. Он вспоминает: «Мы были вроде как городскими, но в город неким образом не входили. Когда бы я ни отправлялся на прогулку по любимому маршруту, я карабкался на холм к старой цистерне, от которой хорошо мог видеть небоскребы Манхэттена. Я видел Нью-Йорк как чужой город. Сверкающий и нереальный, он жил своей жизнью, в то время как наш Браунсвилл жил своей»[380].
Существует теория, согласно которой можно предсказывать экономические кризисы, наблюдая за возведением небоскребов: как только появляется новый, собирающийся занять первое по высоте место, тут же случается кризис. Зингер-Билдинг и Метрополитен-Лайф совпали с паникой 1907 года. Вулворф-Билдинг подоспел к депрессии 1913-го. Уорлд-Трейд-Сентер и Сирс-Тауэр открылись в период нефтяного кризиса 1973-го и крушения рынка ценных бумаг 1973–1974 годов. Петронас-Тауэрс в Куала-Лумпуре стал самым высоким сооружением в мире прямо перед тем, как финансовый кризис накрыл Азию в 1997-м. Массовая ипотечная катастрофа тоже имеет свой монумент: Бурж-Халифа, небоскреб, построенный в октябре 2009-го. А в тот самый день, когда был закончен Шанхай-Тауэр, китайский фондовый рынок упал на 7 % за полчаса.
Небоскребный бум 1920-х был остановлен крушением 1929-го и Великой депрессией. Его монументами стали Трамп-Билдинг, занявший трон после Вулфорф-Билдинг в 1930-м; эфирный Крайслер-Билдинг, потеснивший конкурентов несколькими месяцами позже; и могучий Эмпайр-Стейт-Билдинг, следующий обладатель рекорда. Журналист писал, что небоскребы 1920-х, в особенности последние три гиганта, были «материальным воплощением позднего перегретого рынка». Они воспарили над меньшими зданиями, словно график постоянно растущих цен на акции и облигации. Однако в 1930-м они выглядели «ироничными свидетелями обрушившихся надежд»